Старики и бледный Блупер - Хэсфорд Густав - Страница 59

В полдень мы обедаем, еду нам приносят в плетеных корзинах из деревни симпатичные девчонки-подростки, близняшки Фуонг, Белая Роза и Желтая Роза.

Поедая рыбу с рисом, я вспоминаю, как мы с папой, пропахав все утро на зловредном муле, ели обычно на обед сендвичи из кукурузного хлеба с помидорами и майонезом, салат из коричневого бумажного пакета, и запивали колодезной водой из мэйсонских банок.

Я гляжу, как Дровосек пьет рассол из тыквенного черпака, такого же, как те тыквенные черпаки, что были во времена моего детства у нас на ферме, и вижу, что руки Дровосека такие же, как у моего отца, все в мозолях и шрамах, но эти руки способны нащупать жизнь в доброй земле и крепкую силу в деревянном полене.

Одна из двойняшек Фуонг дает мне закупоренный кокос. От улыбки на ее лице появляются ямочки, от вида которых способен растаять асбестовый кирпич. У обеих двойняшек Фуонг круглые довольные лица, безукоризненно румяные, черные волосы заплетены в косички, они хихикают по поводу и без. Сегодня на обеих черные пижамные шаровары и одинаковые розовые рубашки. Я поднимаю кокос, зажав его в горящих, натертых руках.

Я пью вкуснейшее кокосовое молоко долгими глотками, шумно поглощая прохладную сладкую жидкость.

Близняшки Фуонг идут дальше по дамбе и раздают кокосы братьям Нгуен – Моту, Хай и Ба. Близняшки Фуонг вовсю краснеют и хихикают, а жители деревни добродушно дразнятся, посвистывая им вослед. Деревенские свахи совсем уж умотались, но никак не могут разрешить важнейшую математическую задачку: как разделить трех братьев Нгуен на двух двойняшек Фуонг.

Я вытираю пот с лица банданой Фронта Освобождения. Забираюсь на дамбу и растягиваюсь на ней. В спине пульсирует боль. Я сосредоточиваюсь. Я игнорирую боль. В Пэррис-Айленде, во время начальной подготовки бойцов морской пехоты, ганни Герхайм, наш старший инструктор, учил нас, что боль есть всего лишь иллюзия, и существует только в воображении.

Сосредоточиваясь, слышу громыхающий голос сержанта Герхайма: "Всем в кубрик, быдло. В кубрик! В кубрик! Тупорылые безголовые залупогрызы хмыри гниды, хуже опарышей! Так, девчонки, рундук на пле-чо! Резче! Повторять за мной: "Мы – кружок девчачий, маршировать не можем".

В Пэррис-Айленд бы сейчас. В Пэррис-Айленде было как на курорте.

Я поднимаюсь, проглатываю последний кусочек рыбы с овощами, и в это время приглушенное жужжанье, доносившееся откуда-то с горизонта, оборачивается самолетом целеуказания "Бэрд Дог". Маленькая оливково-коричневая "Цессна" стрекочет как в замедленном воспроизведении над рисовыми полями, оружия на нем нет – так, чуток дневной ВР, визуальной разведки.

Из динамиков на самолете доносится погребальная буддистская музыка, а скаут Кита Карсона, проделавший чухой, приглашает сдаться, и перечисляет то обильное добро, что предоставляется вьетконговским бойцам, перебегающим на американскую сторону бамбукового занавеса.

Жители деревни дружелюбно машут самолету и шутят: "Бан май бай гиак май" – "Мы должны посбивать все американские пиратские самолеты". Все смеются и размахивают руками еще сильнее.

Я тоже машу руками и, сутулясь, прячусь под своей белой конической шляпой из рисовой бумаги, сидя на корточках на дамбе.

Джонни-Би-Кул стоит у своего буйвола на спине, размахивая руками.

Сегодня вместо того, чтобы прожужжать себе безобидно и скрыться из вида, "Бэрд Дог" заходит на разворот и совершает еще один проход, заходя необычно низко, покачивая крыльями, будто приветствуя селян, которые машут ему в ответ и аплодируют, смеются, потому что всем известно, что близняшки Фуонг, те симпатяги, что обед нам принесли, сидят сейчас на замаскированной позиции в зеленке, и все у них под контролем.

Близняшки Фуонг не выпускают "Бэрд Дог" из прицельных устройств 12,7-миллиметровой зенитки, пока он не скрывается из вида.

День опять идет дальше обычным убийственно тяжелым порядком, пока ближе к вечеру кто-то не обнаруживает неразорвавшийся снаряд. Люди слегка оживляются, когда прибывают командир Бе Дан с четырьмя чиенси, бойцами Фронта из сил самообороны деревни.

Эти чиенси – тощие подростки в темно-зеленых шортах, рубашках цвета хаки с короткими рукавами и в резиновых сандалиях, вырезанных из покрышек колес от грузовиков. Бойцы вооружены автоматами АК-47, закинутыми за спины.

Командир Бе Дан и Дровосек недолго, но шумно спорят по поводу риска, связанного с ликвидацией снаряда. Его можно разрезать и использовать взрывчатку для изготовления мин-ловушек и гранат.

Командир Бе Дан ростом мал и коренаст, как корейский морпех. У него отсутствует кисть на левой руке. Руку ему оторвало, когда командир Бе Дан служил сапером в Дакконге, вьетконговском спецназе. Был когда-то крут, а теперь смещен куда пониже. Пока Дровосек тарахтит и вскидывает руки, командир Бе Дан молчит. Командир Бе Дан никогда особо не разглагольствует, он типа вьетконговский Гари Купер.

Во время посевной трое жителей деревни погибли, и семеро получили ранения, когда их плуги и мотыги зацепили неразорвавшиеся бомбы и снаряды. Даже в земле, которая дарит нам жизнь, полным-полно смерти, посеянной противником.

Командиру Бе Дану удается убедить Дровосека, что именно этот снаряд вытаскивать отсюда чересчур опасно. Снаряд без проволочек подрывают на месте, чтобы уборочную можно было продолжать.

Работаем дальше. Еще несколько часов тяжелого, спиноломного труда. Зерна в колосьях налились и вот-вот осыпятся, поэтому во время уборочной рабочий день заканчивается только с наступлением сумерек.

Сегодня вечером – плановый митинг. Оставляя поле с недоубранным урожаем и направляясь в деревню, предвкушаем развлечение.

Мы с Сонг пинками отгоняем белых привидений-коротышек, которые на самом деле – куры, выклевывающие из дамбы рисовые зерна. Где-то жалобно мычит буйвол, тоскуя по подруге. Где-то со смехом носятся дети, ловят светлячков.

Я шагаю рядом с Сонг, вдыхая живительные запахи земли, солнца, пота и животных. Спина моя онемела и оцепенела, но тело полно жара и силы, ощущения здоровой усталости, приходящей с концом тяжелого трудового дня, когда понимаешь, что заслужил свой ужин и заработал себе право крепко поспать, потому что человек ты свободный и порядочный, и никому ни черта не должен.

После ужина, еще не избавившись от усталости после дня, проведенного на полях, но радуясь избавлению от тропического пекла, вся деревня собирается на деревенской площади вокруг гигантского банана.

На ржавом остове французского броневика сидит Бодой Бакси, военврач Северовьетнамской армии. И это всех радует. Значит, не придется с тоскою, в который уж раз, заслушивать цитаты из Красной книжки Мао в изложении Ба Кан Бо, нашего политрука.

Бодой Бакси – юноша с убеждениями, к своим обязанностям он относится серьезно, но дружелюбен и приветлив. На нем чистое обмундирование цвета хаки, брюки и начищенные до блеска черные кожаные ботинки. На красных петлицах – по серебряной звезде на желтой полоске, что означает капрала. На маленьком пробковом шлеме цвета хаки – красная металлическая звездочка.

Ручная обезьянка уселась у Бодоя Бакси на плече, играется с капральским ухом. Бодой Бакси нашел обезьянку на тропе Хо Ши Мина. Обезьянка тогда помирала, а он стал за ней ухаживать, и она выздоровела. Обезьянку он прозвал Транг – "Победа".

Капрал со своим начальником, мастер-сержантом Ксуаном, проживают в Хоабини как связники между бойцами Фронта и подразделениями Северовьетнамской армии, которые пополняют запасы риса в деревне Хоабинь, проходя по тропе Хо Ши Мина как бродячие муравьи.

Начальник отряда связи СВА лейтенант Минь, очень популярный человек, погиб месяц назад при налете B-52, в нескольких милях от деревни. Во время налета лейтенант Минь прыгнул в прудик из снарядной воронки как в укрытие, а там его укусила смертельно ядовитая бамбуковая гадюка.