Старики и бледный Блупер - Хэсфорд Густав - Страница 73

В глубине парящей сырой тьмы влажного тропического леса мы выбираемся с темной тропы на речной берег. В вонючей речной воде квакают и булькают невидимые лягушки-быки.

Сквозь приземный туман движется призрак-гигант, это орудие везут на спине слона.

Мы слышим голоса и шум, издаваемый людьми, роющими землю.

Начинается дождь. Капли дождя глухо бьют в черную землю, и большие тропические растения задевают наши руки и лица. Тропические растения мокрые, они блестят под светом луны, и шевелятся, становясь похожими на живые существа. Сквозь дыры в тройном покрове проглядывает грязно-лимонная луна. Видны тучи и черное металлическое небо.

Мы плетемся мимо древней осыпающейся пагоды, руин буддистского храма, построенного людьми, что дали когда-то отпор Кублай-хану с его Золотыми ордами. Пагода светится во тьме костяной белизной. Разрушенные стены поглощаются ползучими тропическими лианами. Внутри пагоды, на ложе из красных кровельных черепиц восседает бронзовый Будда, позеленевший от времени и покрытый ржавчиной, с толстым животом и улыбкой на лице.

Каменная лестница спускается от пагоды и заходит в реку. Усталые солдаты Армии освобождения, голые по пояс, с костлявыми коленками, похожие на заляпанные грязью скелеты, расселись на корточках на растрескавшихся каменных ступенях и ловят рыбу, привязав черные лески к большим пальцам рук.

Дальше по берегу раздается смех мужчин и женщин. Раскачиваются фонари, под светом которых голодные бойцы Фронта плещутся и спотыкаются, накалывая на гарпуны гигантских лягушек-быков.

Легкораненые бойцы кланяются и предлагают нам суп из лягушек или жареные лягушечьи лапки в бамбуковых мисках – горячие, ароматные. Улыбаясь, поблескивая золотыми зубами, они помахивают еще живыми лягушками перед нашими лицами. Лягушки-быки бледно-зеленого цвета; их лапки связаны черными веревочками, и здоровенные они как пушечные ядра.

Мы кланяемся и говорим "спасибо" нашим товарищам братьям и сестрам, но продолжаем свой путь, думая лишь о том, до чего нам хочется оказаться снова в родной деревне, где мы сможем ходить по нашим собственным полям.

За пагодой пятьдесят селян-подростков, крепких юношей и девушек, усердно работают, вырубая мотыгами куски мокрого ила из земли джунглей, чтобы посадить в богатую черную почву красные зерна будущего, не сказав им ни слова на прощанье.

Придавленные темнотой, мы следуем за командиром Бе Даном, не обращая внимания на ноющие мышцы, боль и мысли о наших павших и раненых, игнорируя потребность во сне. Мы лишь кости, покрытые тенями, и мы идем домой.

Позади нас под парящим ночным дождем усталый и голодный народ хоронит своих мертвецов в могилах у реки.

Возвращаясь домой после нападения на спецназовский лагерь, мы шагаем неделю, в дневное время отсыпаемся, от усталости даже не разговариваем, и так добираемся до переправы, где повстречались со слепым паромщиком. Паромная баржа сожжена и затоплена, превратилась в обугленную массу и похожа на пятитонный кусок черного мыла, тающий в воде.

Мы обшариваем берег в поисках безопасного брода, но ничего не находим.

Натыкаемся на гниющие останки буйвола в грязевой луже. Черная туша воняет ужасно и кишмя кишит червями и мухами.

Мы прячемся в тоннелях до полудня, самой безопасной части дня. Нгуен Мот, похоже, скоро умрет, а Сонг с высокой температурой находится в полуобморочном состоянии. Сонг возражает против переправы при свете дня. Командир Бе Дан решает рискнуть и переправиться днем, чем немало всех удивляет.

Мастер-сержант Ксуан возвращается с разведки и ведет нас к понтонному мосту. Мы ползем через тростник и наблюдаем за солдатами марионеточной арвинской армии на противоположном берегу реки. Солдаты марионеточной армии растягивают блестящую новехонькую колючую проволоку. У колючей проволоки блестящие острые зубы. Арвинские "собаки" в работе не усердствуют. Один арвин придерживает инженерный колышек, а другой вяло шлепает по нему кувалдой.

Часовые, выставленные на охрану моста, развалились в гамаках, спрятавшись от горячего солнца под брезентовыми навесами, которые подвешены на бельевых веревках и похожи на миниатюрные арабские шатры. На самом мосту – четыре арвина, перебрасываются ярко-оранжевой тарелкой "фризби" и хихикают над неудачными попытками поймать – это мобилизованные сельские парнишки, которые не умеют читать, и понятия не имеют о том, с какого конца винтовки вылетают пули, и все четверо болтают без остановки.

Тяжелые пулеметы сюда еще не подвезли, M60 тоже нет, нет и минометов, а мины "Клеймор" они смогут установить только когда всю проволоку натянут. На офицера никто из них не похож. Американских советников не наблюдается.

"Бан!" – говорит командир, и бойцы открывают огонь.

Услышав стрельбу, Сонг поднимается с гамака, на котором мы ее несем, и хватается за свой зеленый пистолет-пулемет "Шведский К". Она так яростно сопротивляется моим попыткам заставить ее лечь обратно, что я больше и не пытаюсь ее остановить.

Игроков во "фризби" кладут всех сразу. Попадают и в тех, что натягивают проволоку, и раненые разражаются воплями.

Мастер-сержант Ксуан стреляет из РПГ по брезенту, разнося его в клочья.

Никто не стреляет в ответ.

Командир кричит солдатам марионеточной армии на том берегу: "Буонг сун ксуонг!" – "Братья, сложите оружие!"

Но оставшиеся в живых арвины уже слишком далеко, чтоб его услышать. Солдаты марионеточной армии не складывают оружия, они швыряют его на землю и со всех ног бросаются наутек. Уж бегать-то арвины умеют, особенно ночью и в карауле. Большая распродажа! – Арвинские винтовки! – из них ни разу не стреляли, и роняли только раз.

Слышно только, как скулит один из игроков во "фризби", который ранен в живот и пытается вытащить чеку из гранаты.

Командир Бе Дан приказывает рукой: "Тьен! Мао!"

Мы перебегаем через понтонный мост, пролет которого из перфорированных стальных плит собрали из готового комплекта американские военные инженеры.

Сонг стреляет в лицо раненому игроку во "фризби". Пуля сносит верхушку его головы.

На другой стороне реки мы поворачиваем налево и пробегаем мимо сложенных мотков колючей проволоки и двух мертвых арвинов. Подбираем оружие противника. Бежим вдоль берега, направляясь к зарослям.

Мы с мастер-сержантом Ксуаном остаемся сзади и прикрываем отход, хотя огня от солдат марионеточной армии как не было, так и не предвидится.

Близняшки Фуонг бегут быстро, тащат Нгуен Мота на гамаке, их прикрывает Нгуен Хай. Бодой Бакси и Боеболка помогают Сонг, которая не поспевает за всеми.

Командир Бе Дан говорит: "Мао! Мао! Трук тханг!" – "Быстрее, вертолеты!" Он бежит назад, чтобы прикрыть отряд.

До зарослей остается пятьдесят ярдов, когда ганшип "Хью" налетает на нас с грохотом, от которого закладывает уши. "Хью" – защитной раскраски, округлый и на вид неуклюжий, но стремительный, большая механическая стрекоза, внутри которой сидят люди, а она плывет по воздуху, выплевывая огонь.

Мастер-сержант Ксуан нацеливает РПГ на ганшип, но падает, не успевая выстрелить.

Командир Бе Дан открывает ответный огонь, а я бегу назад, на помощь мастер-сержанту Ксуану.

"Хью" закладывает вираж и делает очередной заход, выстреливая пучок реактивных снарядов из навесных контейнеров. Снаряды летят к нам на наклонной, и мы открываем рты, чтобы уменьшить давление на перепонки, которые могут пострадать от ударной волны.

Я подползаю к мастер-сержанту Ксуану. Половина лица у него снесена. Он пытается что-то сказать, но не в силах пошевелить губами. Я пытаюсь вытащить РПГ из его рук, но он ни за что не желает его отдавать. Я ставлю ногу ему на грудь и с силой упираюсь. Наконец, мастер-сержант Ксуан отпускает свое оружие, но лишь потому, что уже мертв.