Самый страшный зверь - Каменистый Артем - Страница 3

• Предыдущая
• 3/66
• Следующая

— И зачем ты мне это выкладываешь? Ведь твой отец — родной брат Гуди, и Мади, получается, тоже твой брат, только двоюродный.

— Да, правильно, двоюродный. Но он мне не нравится. Кроме подзатыльников, я от него никогда ничего не видел. И разговаривает со мною так, будто я только что из колыбели выбрался. А ты вот нормальный, правильно все делаешь. Как с равным разговариваешь. Ну, почти. Мади выше тебя на полголовы, он точно поколотит, раз пообещал. Керита нравится ему, может, свадьба у них будет.

— Селедка тухлая ему будет, а не Керита, — резко помрачнел Дирт.

Ивар рассмеялся искренним смехом ребенка, которому все равно, чему радоваться: шутке удачной или просто выставленному перед носом пальцу.

— Ой, Дирт! Ну ты и сказанул! Можно я Мади это передам?

— Я сам ему передам.

— Ну тогда он точно тебя поколотит.

— Значит, сразу два дела сделаю.

Лодка уже вернулась и подсыхала, наполовину вытащенная на галечный берег. Дирт не спрашивал у Ивара насчет сегодняшнего улова, да и нет смысла спрашивать: по отсутствию малейшей суеты возле рыбного сарая все понятно. Вспомнив, что сам ничего сегодня не добыл, помрачнел еще больше и целеустремленно направился к загону для скота. Мади, наверное, там, навоз разгребает, вчера ведь вряд ли успел закончить с той кучей. Очень удачно, именно в ней Дирт его и закопает лучше места для мерзавца не придумать.

Ишь! Свадьбу он с Керитой захотел. С боровом грязным ему свадьба будет, прелестная получится пара: один другого краше, и оба мастера хрюкать.

Увы, толстяка на месте не оказалось. Но это не означало, что его здесь совсем нет. По другую сторону загона, на выщипанной скотом лужайке, толпилось чуть ли не все население Хеннигвиля. Оттуда доносился зычный, проникновенный голос преподобного Дэгфинна:

— Сети давно пусты, нет крабов и раков морских в наших ловушках. Весна выдалась поздняя, на полях наших и огородах лишь всходы, да и тех немного. Почему так? За что такое наказание? Вы спрашиваете это у небес каждый день. Но разве сами не знаете ответа? Проклят был тот день, когда корабли наши нашли гибель на острых камнях в заливе. Смерть забрала многих из нас, а те, что остались, получили эту землю, окруженную чащей, в которой кишат богопротивные демоны и страшные твари, пережившие древность. Все знают, что мы в этих проклятых местах лишь гости, именно там обитают их настоящие хозяева.

Из-за толпы Дирт не мог разглядеть преподобного, но не сомневался, что в этот момент он указывает на лес, покрывавший Сторожевой холм.

— Они — источник всех бед наших. Грехами кормятся и грязную скверну источают. Даже рыба брезгует подходить к берегу нашему. Что делать? Наш бог слишком слаб здесь и не всегда может помочь верной пастве. Молитвами не спасаемся, ведь лето настало, а мы все еще голодаем. Когда такое было? Зверь, который владеет лесом, сильно ослабел. Он так же голоден, как все мы. Что можно ему предложить? Как вернуть силу защитнику? Нет ни горсти зерна, ни ссохшейся луковицы. Нам нечем поддержать его силы, и потому демоны осмелели, начали вторгаться в его владения. Что же делать? Как быть? Мне противно это говорить, но нам остается лишь один выход: откупиться от демонов.

Дирт, уже было развернувшийся, замер и начал прислушиваться с повышенным интересом. Столь сумасшедшего бреда он от Дэгфинна еще не слышал. Откупаться от демонов? С какой стати? Он ведь ничего, кроме стандартных церковных проклятий в их адрес, ни разу не произносил. Странно как-то. И вдвойне странно, что никаких демонов в лесу и в помине нет. От кого он тогда собрался откупаться? И каким образом?

Преподобный, приподнявшись на цыпочках, уставился в сторону Дирта и крикнул:

— Эй! Ты! Мальчишка! Говори! Ты принес добычу из проклятого леса?!

Дирт поднял пустые руки, неохотно крикнул в ответ:

— Дичи мало, и она пуганая. Ничего не принес.

— Видите! Даже у этого пустоголового безбожника ничего не получается. Демоны взялись за нас всерьез, даже дичь распугали. Мы заплатим им, чтобы выжили наши дети. На этот раз заплатим, как это ни больно. Пусть только отстанут. Оставят нас в покое хоть ненадолго. А там вернется рыба, соберем щедрый урожай и не будем голодать.

— И чего же мы им дадим? — ворчливо спросил Фроди, до последней крайности раздраженный вынужденной трезвостью последних месяцев.

— А что нужно демонам? Разве сами не знаете? Грешные души и свежая кровь. Души, даже грешные, — собственность Господа нашего. Им остается лишь кровь. Мы оставим возле леса корову. Старую корову. Жалко ее, но у нас нет другого выхода.

— Они же ее порвут или заберут! — охнула Сигруна.

Учитывая ее хроническую тупость, Дирт стал свидетелем случая прямо-таки гениального предвидения ближайшего будущего.

— Нет, — возразил преподобный. — Демоны не едят мясо. Они насытятся ее кровью и перестанут насылать на нас беды.

— А когда опять проголодаются, то что будет? — не унималась разволновавшаяся старуха.

— Тогда тебя оставим возле леса, ты ведь тоже старая, — нагло вклинился все тот же Фроди и сам расхохотался над своей шуткой.

Смеялся он один, остальные были серьезными, будто на похоронах.

Гермунд, главный рыбак, мрачно поинтересовался:

— Не мое, конечно, дело о коровах судачить, но ведь разговор идет о Русалочке? Так она не такая уж старая, молоко дает еще.

— Мало молока, — своим неповторимо скрипучим голосом заявила толстая Хельга. — Уж я-то лучше тебя, вонючего селедочника, знаю.

— Все равно ведь дает, пусть и мало. Значит, и к быку ее сводить можно.

— В последний раз у нее мертвый теленок родился. Пустая утроба, молока мало дает, плохая корова. — Старуха покачала головой.

Гермунд поднял руки:

— Ладно — это твоя корова, ты лучше знаешь, прекрати в ухо орать. Хоть возле леса привязывайте, хоть топите с камнем на шее, не мое это дело.

— Я не хочу привязывать ее возле леса. Но мне опротивело каждый день кормить детей крапивой. Где твоя рыба, Гермунд? Где?! Как можно голодать, живя на берегу щедрого моря?! Как?!

— Щедрого?! Совсем сдурела на старости лет?! Ты разве не знаешь, что рыбы давно уже нет? Одна мелочь, да и той так мало, что худую кошку не накормить. К тому же никакая она не моя. Я тебе что, рыбий пастух? Хозяин селедки? Император трески?

— Значит, надо сделать так, как предлагает преподобный Дэгфинн. Демоны выпьют кровь и оставят нас в покое. Мы накормим детей и засолим рыбу впрок, а там и урожай подоспеет, не так долго ждать осталось.

— Неслыханное дело, богопротивных демонов кормить! — Упрямый рыбак никак не мог угомониться. — Разве нельзя корову отдать Зверю? К нему вернется сила, и он изгонит демонов из леса. Все знают, что когда он в силе, то никого не пускает в свой лес. Пускай уж лучше он Русалочку сожрет, чем эти твари.

Толпа дружно и как-то невесело рассмеялась, а Фроди пропитым голосом выкрикнул:

— Ты бы Зверю еще селедки своей вонючей предложил! Вот же умора! Зверю твои подачки не нужны! Зверь сам возьмет, если ему надо будет!

— Сам его покорми, селедочник, — добавила толстуха, чем вызвала новый взрыв странно-мрачного веселья.

Дэгфинн, перекрикивая смех, заявил:

— Русалочку привяжем возле дальней опушки, там ее найдут быстро.

Не услышав возражений, преподобный прошел через толпу, направляясь прямиком к Дирту. Приблизившись, с загадочным выражением лица заявил:

— Все слышал?

— Почти.

— Мы уподобились язычникам, — с неожиданной горечью произнес преподобный. — Оставляем жертву демонам, чтобы накормить наших детей.

Дирт покачал головой:

— Корова быстрее сдохнет от старости, чем за ней демоны придут.

— Они придут. Они всегда приходят. Они заберут свое. Возьмут только кровь, оставят мясо. Это противно и богомерзко, но потом я позволю людям взять мясо. Им нужна еда, их дети начинают болеть.

— Будете доедать за демонами?!

— Нас мало, мы в окружении страшных тварей. Иногда надо мириться с неизбежным. Демоны заберут кровь, а мы возьмем мясо. Ты все понял, чужак?

• Предыдущая
• 3/66
• Следующая