Генералы подвалов - Рыбин Алексей Викторович Рыба - Страница 26

• Предыдущая
• 26/80
• Следующая

Он чуть не загремел, налетев на поднимавшуюся со ступенек Клипсу. Лоб ее был в крови, и она с какой-то стремной улыбкой размазывала ее по щекам, пачкая ступеньки и свою белую кофточку.

Димка схватил ее за локоть, сгреб в охапку своими сильными, годами тренированными руками и кинулся к дверям.

Лоб и Ванька, стоявшие у дверей, с хохотом расступились:

— Чего, Кач, драпаешь?

— Вы разберитесь с этим... У него броник под рубашкой.

Лица охранников сразу посерьезнели, и они двинулись к толстому, который уже пришел в себя после Димкиного удара. Металлоискатели при входе в клуб не использовались, Димка это знал и не одобрял с самого начала. Вот и гляди теперь, как бы сегодняшний вечер не закончился стрельбой.

Соска вприпрыжку бежала за ними. Но нежелательная информация распространилась по клубу еще быстрей.

Напротив гардероба Димку попытался перехватить какой-то парень в черном костюме. "Прямо мафиози из «Крестного отца», — подумал Димка и, отработанным жестом уклонившись от прямого удара в нос, двинул его в солнечное сплетение. Парень хорошо держал удар, только чуть сгорбился. Но инициативу утратил. Кач увидел, как от входных дверей к парню бегут мент Кирюша, стоящий на дверях только из-за своей формы, всю черную работу все равно выполняла в клубе братва, мент рук не марал, и приставленный ему в помощь Гвоздь. Длинный, худой, действительно похожий на гвоздь-сотку, Гена Баранов уже тянул руки к «мафиози», когда неизвестно откуда появившийся жлоб в спортивном костюме уделал его по затылку. Гвоздь покатился по полу, а мент Кирюша бросился на обнахалившегося спортсмена. «Мафиози» тем временем успел перехватить ногу Кача, которой тот хотел угомонить его окончательно, и крутанул ее вполне профессионально. Кач с трудом вырвался, едва удержав равновесие и не грохнувшись на пол.

Помогла Клипса, подхватив его за плечи. Спина Соски уже мелькала впереди, девчонка запуталась в дверях и толкала их, вместо того чтобы тянуть на себя. Сзади неслись крики, ругань, видимо, там разбирались с толстым и его свитой. Димка отодвинул Клипсу в сторону и, крутя перед собой кулаками, пошел на «мафиози».

— Каратэ, кунг-фу, на хрен, блин, получай, сука! — орал он, и «мафиози», снова придя в растерянность, попал в мясорубку Димкиных рук.

— Давай, давай отсюда, — услышал Димка сбоку голос мента Кирюши. — Сваливай, парень, потом разберемся, сваливай, сейчас, не дай Бог, ОМОН нагрянет, тебя же первого на пол завалят. И девок забирай.

Димка посмотрел на лежавшего на полу «мафиози», на спортсмена, которого тащили в глубь помещения несколько секьюрити, и согласно кивнул.

В машине — они поймали какого-то левака — Качу пришлось дать легкий подзатыльник Соске, закурившей приготовленный заранее косяк и наполнившей тесный салон «жигуля» крепким сладким ароматом марихуаны. Водила удивленно поднял брови и внимательно посмотрел на Кача, сидевшего рядом. Димка повернулся и, вытащив папиросу из Соскиных губ, выбросил ее на улицу.

Он решил взять девчонок с собой. Сегодня ему хотелось забыться по максимуму, и пока, во всяком случае, это удавалось.

В «ночнике» возле дома он купил сигарет, водки, целую кучу мясных нарезок, подумал и взял еще пару шампанского. «Будут дамы», — усмехнулся он про себя. Какие это, на хрен, дамы. Ужрутся сейчас. Палас не заблевали бы.

Он лежал на спине, гладя рукой грудь Клипсы, развалившейся рядом. На его бедрах сидела, то поднимаясь, то вжимаясь в его пах Соска. Лицо ее стало совершенно безумным, животным, видно, трахаться она действительно очень любила. Соска так гримасничала от удовольствия, что у нее снова открылась рана на лбу, и теперь кровь лилась по лицу, капала ей на грудь и на Димкин живот.

«Прямо Тарантино», — думал Димка, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не кончить и продлить удовольствие.

Ржавый, с обшарпанными бортами буксир, накренившись на правый борт, торчал из мутной воды Фонтанки. Настя смотрела на него, перегнувшись через парапет набережной. «Муромец» — было написано на борту большими гордыми буквами. Вид этого полумертвого чудовища навевал такую тоску, что хотелось закрыть глаза и отвернуться. Настя так и сделала.

Куз назначил ей встречу здесь, напротив цирка. Он был пунктуален, но Настя пришла раньше, не рассчитав времени. Последние несколько дней она вообще ничего не могла рассчитывать.

Она не проронила ни единой слезы на похоронах мамы. На поминках, что устроили Вета и Куз, тоже сидела молча, с отсутствующим видом, словно все происходящее ее не касалось. Куз попросился тогда переночевать у нее под тем предлогом, что не успевает на метро, но все было шито белыми нитками. Он просто боялся оставить ее одну. Она ловила на себе его взгляды, очень похожие на взгляды врача, который изучает тяжелобольного пациента, не решаясь сообщить ему о роковом диагнозе. Актер из Куза никакой. Все на лице написано.

Насте же было все равно — ночует у нее Куз, не ночует. Если ему так легче, пусть хоть поселится.

Мыслей не было никаких. Ни в какую школу, конечно, она не ходила. Зачем ей школа? Дня три сидела дома, не выходила даже за сигаретами. В холодильнике еще кое-что было, и Насте пока вполне хватало. Однажды, приготовив себе нехитрый обед из консервов и кофе, она невольно обнаружила, что аппетит у нее не пропал. Значит, авторы душещипательных романов, описывавшие подобные ситуации, врут.

И мыслей о самоубийстве у нее тоже не было. Об отце и маме она старалась не думать. Понимала, что от этого можно сойти с ума. Днем она надевала наушники, врубив на полную громкость своих любимых «Реидиохед», работали все три телевизора — в гостиной, в кабинете отца и на кухне, ночью смотрела видео, не понимая, что происходит на экране.

Страшнее всего бывало по утрам. Когда картина произошедшего представала перед Настей с ужасающей ясностью. И тогда она начинала тихо выть в подушку.

Куз теперь все время ночевал у нее. И хорошо. Что бы она делала дома одна? Все-таки живой человек, ходит по квартире, гремит посудой по утрам на кухне. Через два дня он, внимательно заглянув ей в глаза, сказал, что пойдет на работу.

— Марк Аронович, вы не волнуйтесь. Я с собой не покончу. И газ выключить на кухне не забуду, — ответила она на его немой вопрос.

— Вот и отлично, — сказал Куз и ушел.

Единственное, на чем она настояла, — не отмечать дома все эти «девять дней», «сорок дней». Не могла она больше этого выносить. Куз поговорил с родственниками, и печальные, но прочно вошедшие в жизнь встречи перенесли к родителям Аркадия Волкова.

Утром, уходя на работу, Куз предложил ей погулять во второй половине дня.

— Я сегодня рано освобожусь, — сказал он. — Давай подъезжай на Фонтанку. К цирку. Я тебя встречу, походим по городу, подышишь воздухом. Нельзя же всю жизнь просидеть в четырех стенах. От этого ничего не изменится...

Настя согласилась. Ей было все равно — что сидеть дома, что гулять.

Марк подошел к ней вплотную, Настя стояла с закрытыми глазами, только бы не видеть этого унылого «Муромца».

— Привет! Ты чего, Настя?

— Да так. Все нормально. Куда пойдем?

— Пошли в Летний сад, — предложил Куз.

Настя заметила, что он чем-то озабочен, но не стала лезть с расспросами. Какое ей дело.

— Я хотел с тобой серьезно поговорить, девочка, — сказал Куз, когда они уже прошли весь сад и Настя решила отправиться на Петроградскую, через мост. — Понимаешь... Тебе надо определиться, подумать, как ты будешь дальше жить. В школу ты, как я понял, ходить не собираешься?

— Не знаю. Вряд ли.

— Я не буду тебя поучать, говорить, что это обязательно, что потом тебе не поступить в институт, я ведь знаю, что это вовсе не обязательно, есть масса других путей в жизни. Но ты должна серьезно подумать над этим.

— Да-да, понимаю.

— Я, конечно, буду тебе помогать. А эти там, ну, Калмыков и остальные, что-то собираются делать?

— Мне звонила папина секретарша. Сказала, чтобы я заехала оформить какие-то... документы. Там опекунство нужно делать и что-то еще. Мне же шестнадцать.

• Предыдущая
• 26/80
• Следующая