Подъем и падение Запада - Уткин Анатолий Иванович - Страница 99

Консервативный евангелист Ричард Ленд обращается к «Богом избранной Америке: Мы не имеем права предоставить мир в его жалком состоянии самому себе»[522]. Американскому фундаментализму внешний мир кажется податливым и склонным к внешнему руководству. Фундаменталистам свойственен оптимизм в отношении построения по американской схеме стабильного, мирного и просвещенного мирового порядка. Пессимизм протестантские фундаменталисты проявляют только в отношении возможности «наладить мосты» между верующими и неверующими (на этот счет оптимистичны как раз секуляристы-либералы, они верят в конечный союз между верующими и неверующими, если на кону будет мировое выживание).

Неоконсерваторы еще в 1990-х гг. начали жестко утверждать необходимость более активного, энергичного и быстрого вмешательства в «национальное строительство» в таких странах, как Афганистан и Ирак. Они уже обвиняют деятелей типа и класса Рамсфелда в неповоротливости, в скепсисе по отношению к участию американцев в создании новых государств на Большом Ближнем Востоке. Они выступают за расширение американского военного присутствия здесь. Современный американский фундаментализм — мощная и сплоченная сила, искусная в идеологическом споре и в трактовании оптимального американского курса в огромном внешнем мире.

«Неоконы» отметали всякие аналогии с Вьетнамом, они напоминали, что во время покорения иракского восстания в 1920 г. англичане потеряли более 500 солдат — гораздо больше, чем сначала было в Ираке. Но если потери в Ираке не прекратятся, а миллиарды долларов, выделенных Ираку, не стабилизируют там обстановку, если ценой борьбы с горцами будет кризис НАТО, если вместо демократии в новом Ираке воцарится режим шиитских аятолл, когда престижу Соединенных Штатов в мире будет нанесен жестокий урон, тогда Америка будет искать «козла отпущения».

Кредо фундаменталистов: открытое провозглашение первенства США в международных делах, снижение роли международных организаций, предваряющие удары по потенциальным противникам, любые действия, предотвращающие распространение оружия массового поражения, подозрение в отношении даже старых союзников (не говоря уже о таких новых доброхотах, как РФ), сокрушение «оси зла» (Иран, Сирия, Северная Корея), активное использование уникального факта американского всемогущества («история не простит бездействия»). Мантра «неоконов»: величайшей опасностью для Америки сегодня является возможность создания одним из «rogue states» («агрессивных государств») ядерного оружия, которым оно может снабдить диверсионные группы, стремящиеся проникнуть в Соединенные Штаты.

Создается ситуация, в которой победившая в 2000—2004 гг. сила уже в значительной мере исчерпала себя. Еще в 2003 г. на призыв президента Буша распространить демократические цены по миру едва ли не каждый американец отвечал: «Где мое место?» Но вера в возможность победного решения войны в Ираке начала ослабевать — и довольно резко. До вторжения в Ирак и бездействия федеральных властей перед ураганом «Катрина» президент Буш-младший пользовался поддержкой примерно 60 процентов населения страны. Но преступная бездеятельность государственных властей в Новом Орлеане и после битв в Фаллудже фундаменталистские лидеры Америки стали терять массовую поддержку. Теперь за Бушем, как говорят опросы, идут менее 40 процентов жителей страны.

Выходящие из-под тяжелой пяты фундаментализма, секуляристы опираются на свои успехи, достигнутые в десятилетия после окончания Второй мировой войны: религиозные символы и акты были вынесены из стен общественных школ; в этих школах закрепились неизбалованные федеральным и штатским правительствами меньшинства, на которые секуляристы могут опираться.

Но и альтернатива еще не сформировалась или сформировалась не полностью. Как обращаться с религиозными конфессиями, уже получившими статус полуофициальных? Католики в США помнят, насколько хуже было отношение американского государства к католикам (если сравнивать с методистами, англиканами и т.п.). И ныне секуляристы хотели бы предотвратить обиды и взаимную вражду по поводу общественных ресурсов, по поводу налогообложения отдельных конфессий. Речь идет о миллиардах долларов, о долговременных программах, связанных со школами, с церковным образованием, церковными теле-и радиостанциями, колоссальными по вместимости церковными центрами.

Обречена ли Америка жить в тени наиболее параноидальных мнений, грозящих в конечном счете распылением мощи американского гиганта, потерей им наиболее важных союзов, невозможной попыткой осуществить полицейские функции «по всем азимутам»? Даже сейчас видно, что внутри Белого дома, Капитолия, Пентагона идет жесткая внутриведомственная схватка. Если бы «неоконы» были в ней побеждающей стороной, то мы бы уже видели силовые действия против Ирака и Афганистана гораздо раньше. Сейчас мы наблюдали бы за ударами по Северной Корее и Ирану. Напротив, мы видим первые попытки контактов республиканской администрации с обеими этими странами.

Глядя на то, как складывается ситуация, приходишь к выводу, что конфессиональная проблема сейчас поворачивается в Америке на 180 градусов. Религиозно-политический процесс начинает идти в противоположном недавно господствовавшему направлении.

Рассуждая о потере евангелистами своих позиций, американцы начинают говорить ни более ни менее как о новой гражданской войне[523]. Речь идет о самом глубоком расколе, временная победа одной из сторон не принесет решения проблемы ввиду чрезвычайной потребности в национальном единстве на фоне растущего религиозного разнообразия.

Долгое время американцы были истовыми христианами. (И сейчас главенствующей силой в США являются различные ответвления протестантизма, среди которых доминируют фундаменталисты-евангелисты.) Но это время заканчивается. Первыми проявили осторожность «отцы нации» — федеральные власти — и сделали это довольно давно, более полустолетия тому назад. Как уже было отмечено, Трумэн в последний раз посчитал возможным заявить: «Мы — христианская нация». (Никогда более с тех пор глава исполнительной власти в США не смел повторить эти слова — американскую национальную арену начали заполнять носители нехристианских верований, и президенты в Белом доме умолкли о своей христианской приверженности).

Теперь США не говорят о себе как о христианской стране. Теперь недостаточно сказать даже иудео-христианская страна, и главы исполнительной власти уже более полувека молчат на эту тему. На долларе написано «В Бога мы верим», но представление об этом Боге разнится все более.

Ни секуляризм, ни евангелизм — две ведущие попытки сплотить американцев на фоне колоссальной религиозной разобщенности, подталкиваемой прибытием в Америку мусульман, индуистов и буддистов, не дали убедительных результатов. Конфликт на наших глазах переходит в политическую и конституционную сферы. Речь идет об установлении барьеров на пути церковных притязаний, посягательств религиозных сообществ и организаций на общественные ресурсы, направляемые на образование, содержание школ, радиостанций и т.п. Главными назвали в 2004 г. моральные ценности 18 процентов сторонников Керри и 80 процентов сторонников Буша. Признак относительно прост: чем чаще американец ходит в церковь, тем более вероятно то, что он сторонник Буша. Четыре пятых евангелистов голосовали за Джорджа Буша-младшего в 2000 и 2004 гг.[524]. Секуляристская и космополитическая Америка Клинтона, Гора, Керри пытается взять реванш за поражение от фундаменталистов в 2000 и 2004 гг.

В результате сложился своеобразный политический пат: ни одно из двух движений не сумело осуществить искомое примирение религиозного разнообразия с национальным единством. Противостоя фундаменталистам, секуляристы начинают утверждать, что, отделяя религию от общества, правительство вовлечет в американское единство гораздо большее число жителей страны (это ответ на опросы, говорящие ныне о том, что значительное число граждан сегодня чувствуют себя исключенными из работы государственной машины США). Речь идет о национальных меньшинствах. О тех, кто хотел бы ослабить позиции религии в общественных школах и судах.