В рядах борцов - Гансовский Север Феликсович - Страница 1

• 1/33
• Следующая

Они шли вчетвером. Вернее — втроем, потому что Розу мать несла на руках.

Впереди шагал отец — мужчина немногим больше сорока пяти лет, высокий, с широкими крутыми плечами. Он шел согнувшись, чтобы ремни заплечного мешка меньше врезались в плечи, но когда выпрямлялся, сразу было видно, какой это большой и сильный человек. На нем были выцветший синий комбинезон, серая рубашка, из-под которой виднелась загорелая грудь, холщевая измятая кепка и тяжелые с железными подковами ботинки. Его лицо с глубоко запавшими глазами побурело от солнца, ветра и дорожной пыли. Наклонив голову, отец глядел на убегающую под ногами серую, бесконечную ленту дороги.

Мать шла немного позади. Это была статная женщина с коричневым от загара лицом, в туфлях на босу ногу, порыжевшей от солнца кофточке и широкой юбке. Поправляя время от времени прядь темных волос, падавших на лоб, она тревожно поглядывала на лицо девочки лет трех, которая спала у нее на руках. Губы ребенка распухли, покраснели и резко выделялись на бледном личике.

Мальчик шел последним, далеко отстав от родителей. Большую соломенную шляпу с потрепанными полями он держал в опущенной руке, почти касаясь ею полотна дороги. Один мальчик не нес ничего тяжелого. Две книги и индейский лук, которые он взял с собой, были выброшены еще возле Амарильо, километров за двести отсюда.

Мимо них проносились автомобили различных марок: яркокрасные обтекаемые машины «Дженерал моторс», тяжелые трехосные грузовики, дребезжащие старые «Форды». Люди на дороге не обращали на них внимания. Можно было бы попросить кого-нибудь подвезти, но хозяева легковых машин никогда не подбирают бродяг. А у грузовых на ветровом стекле обычно приклеены листки: «Пассажиров брать воспрещается». Наверно, хозяева жалеют те капли бензина, которые могут быть израсходованы на лишний груз, или не хотят, чтобы шофер отвлекался разговорами с попутчиками. Кто их знает?

Каждый из идущих думал о своем, но ход мыслей был общим для всей семьи, которая вот уже вторую неделю шла из Техаса в Калифорнию по федеральной дороге № 66.

«Как это случилось? — размышлял отец. — Вот есть маленький домик, огород, на котором жена высаживает ранние овощи. Есть работа, хорошая работа сборщика на автомобильном заводе. Тебя все уважают, и мастер снимает шляпу, когда встречаешься с ним на улице в воскресенье. Потом начинают ходить слухи о безработице. Думаешь, что тебя это не коснется.

Но вот однажды приходишь за получкой и вдруг получаешь синий листок расчета. «Послушайте, мистер, — говоришь кассиру, — ведь я же здесь двадцать лет работаю». «Я делаю то, что мне прикажут», — говорит тот. И маленькое окошечко в кассе захлопывается…»

Мать вспоминала о старшем сыне. С таким сыном родители могли не бояться старости. Веселый, ростом выше отца, он подхватил мать, как перышко, когда они прощались в 1943 году. «Меня не убьют, мама. Видишь, какой я сильный». А теперь вот лежит под Шербургом, во Франции. Сына, может быть, и не уволили бы с работы. Ведь увольняли в первую очередь тех, кто старше сорока пяти лет. На заводских воротах так и было написано: «Рабочие старше сорока пяти лет не принимаются».

Вот и отец оказался уволенным, хотя он еще очень крепкий. Что же, если человеку исполнилось сорок пять лет, — значит, нужно умирать? — Мать посмотрела на лицо девочки. Только она и осталась у нее. Да еще Томми. Но где же он?

А Томми думал о другом. На рекламном плакате мальчик прочел: «Пейте кленовый сок. Полезно, питательно, вкусно!»

Последний раз они ели вчера. Одна женщина дала им пачку яичного порошка. Но это было вечером, а теперь уже середина дня. Томми вспомнил о том, как он пил кленовый сок у деда на ферме. На дереве они нарезали желобки и собирали сок в ведра. Потом дед варил его в большом чане. Когда варка кончалась, Томми брал ковш и пил густую янтарную массу.

Как давно всё это было! Томми пожалел, что пил тогда кленовый сок без хлеба. Сейчас он мазал бы его на хлеб. Мальчик шел всё медленнее и медленнее.

— Томми! — донесся издалека голос матери.

Мальчик посмотрел вперед. Отец и мать остановились на дороге. Отец стоял согнувшись, а мать, наоборот, откинулась назад: ей тяжело нести Розу.

Томми прибавил шаг. Он слишком устал. Если бы поесть чего-нибудь, то, конечно, можно итти быстрее. А сейчас его ноги в стоптанных ботинках переступали медленно.

Мать с жалостью смотрела на приближающуюся фигурку мальчика.

— Ты очень хочешь есть? — спросила она.

Томми выпрямился. Он откинул назад голову и облизал потрескавшиеся губы.

— Поел бы. Но не сейчас. Еще рано. Может быть, вечером что-нибудь достанем.

Мать переложила спящую Розу на другую руку.

— Хорошо бы дать ей попить, Джуд, — сказала она, обращаясь к отцу.

Отец молча обвел взглядом степь: кругом была только выжженная солнцем трава.

— Ну, пойдемте, — мать посмотрела вперед. — Вон там, кажется, какая-то ферма. Только не отставай, Томми.

Мальчик кивнул, и они снова пустились в путь. Через некоторое время мать начала отставать от отца. Томми шел медленнее всех, и вскоре между ним и родителями снова оказалось большое расстояние.

Так они шли довольно долго, пока слева, за дорогой, не начались отгороженные колючей проволокой бесконечные поля картофеля, уходящие к горизонту. Картофель был уже убран, и только редкие ветви высохшей ботвы лежали на бороздах.

— Большая ферма, — произнес отец.

Мать не ответила. Она думала о том, что на такой ферме, пожалуй, не дадут ничего.

Томми нагнал их.

— Папа, — предложил он, — я подлезу под проволоку и посмотрю, может быть, там осталось немного картофеля в земле.

— Не надо, — покачал головой отец. — Мы придем на ферму и спросим, нет ли какой-нибудь работы.

Мать вздохнула. Сколько раз они уже спрашивали! Но работы всё нет и нет.

Томми тоже вздохнул. Он думал о крупном белом картофеле, горячем и дымящемся. Роза уже два раза просила есть, и теперь мать отдала ей последний кусок желтой массы, которую она приготовила вчера из яичного порошка.

Прошли еще около трех километров. За поворотом дороги показалась ферма — три высоких силосных башни, окрашенных белой краской, несколько длинных, с покатыми крышами амбаров и барок, где живут рабочие.

Солнце начало уже склоняться к горизонту, стало не так жарко.

Томми вдруг остановился.

— Папа, посмотри, сколько картофеля, — сказал он тихо, почти шопотом.

Все трое остановились. Прямо перед ними, за колючей проволокой, возвышалось несколько огромных груд картофеля. Каждая была метра два высотой.

Сколько еды! Они молча смотрели на это богатство. В глубине двора несколько рабочих согнувшись убирали какие-то шланги. Увидев стоявших за оградой людей, один из них выпрямился и что-то крикнул.

— Скажи им, что нам ничего не надо, — сказал отец матери. — Нам бы только напиться воды. Мы не нищие.

— Конечно, конечно, — сказала мать. — Не беспокойся, я только попрошу воды. — Мать сделала несколько шагов вдоль ограды по направлению к рабочим.

— Не найдется ли у вас немного воды? — попросила она.

— У нас тут ничего нет, — ответил один из рабочих, — даже воды нет. Ее привозят с другой фермы.

— Мистер, — обратился к нему отец, — может быть, здесь есть какая-нибудь работа? Нам бы только немного картофеля. Я хороший механик, и весь инструмент здесь. — Отец кивнул головой, показывая на мешок за плечами. — Денег не надо.

— Немного картофеля? — повторил рабочий и, видимо, хотел еще что-то сказать, но в этот момент из глубины двора раздался властный окрик: «Эй, кто там!»

— Хозяин идет, — прошептал рабочий.

К ним приближался небольшого роста мужчина с выдающейся вперед челюстью и красным лицом. Глаза его смотрели недружелюбно.

— Что вам надо? — спросил он прохожих.

— Нет ли у вас работы? — сказала мать. — Мы поработали бы за мешок картофеля.

• 1/33
• Следующая