Путешествие на «Кон-Тики» (полный перевод) - Хейердал Тур - Страница 41

• Предыдущая
• 41/61
• Следующая

Когда первая волна нагнала нас, плот задрал корму вверх и в сторону и поднялся на гребень, который как раз в это мгновение обрушился, и все зашипело и закипело вокруг нас. Мы плыли среди хаоса бурлящей пены, между тем как сама могучая волна перекатывалась под нами. Нос взлетел вверх последним, когда волна прошла, и мы стали скользить кормою вниз в огромную впадину между волнами. Сразу же налетела, вздыбившись, следующая стена воды, и нас снова быстро подбросило вверх, а прозрачные потоки воды обрушились сзади, когда мы взлетели на гребень. Теперь плот повернуло бортом к волнам, и было совершенно невозможно быстро выправить его. Следующая волна приблизилась и поднялась из клочьев пены, подобно сверкающей стене, верхний край которой обрушился, как только она догнала нас. Когда вал накрыл плот, мне ничего не оставалось делать, как крепко ухватиться за выступавший из-под крыши каюты бамбуковый шест; так я стоял, задержав дыхание, чувствуя, как плот подбросило высоко вверх и все вокруг меня понеслось, увлекаемое шипящими пенистыми водоворотами. Через мгновение мы и «Кон-Тики» снова были над водой и спокойно скользили вниз по пологой стороне волны. А затем волны снова стали нормальными. Три огромных вала мчались впереди нас, а за кормой в свете луны мы видели цепочку кокосовых орехов, покачивавшихся на воде.

Последняя волна сильно ударила по каюте, так что Торстейн в радиорубке полетел вверх тормашками, а остальные проснулись, испуганные шумом; из-под бревен и сквозь стену в каюту хлынула вода. С левой стороны в носовой части палубы бамбуковый настил был сорван, и в этом месте зияла дыра, напоминавшая небольшую воронку от снаряда; наша водолазная корзина расплющилась о выступ носа, но все остальное оказалось неповрежденным. Откуда явились эти три большие волны, мы так никогда и не смогли с уверенностью объяснить; возможно, они были вызваны какими-то тектоническими движениями дна океана, которые для этих районов являются довольно обычными[36].

Два дня спустя мы пережили первый шторм. Началось с того, что ветер совершенно стих и белые перистые облака, которые при пассате проплывали над вами в небесной синеве, были внезапно вытеснены черной грядой плотных туч, набежавших с юга из-за горизонта. Затем начались порывы ветра с самых неожиданных сторон, так что вахтенный Рулевой потерял всякую возможность управлять плотом. Как только нам удалось повернуть корму к новому направлению ветра и парус ровно и упруго надувался, сразу же порывы ветра налетали с другой стороны и парус терял свои гордые очертания, начинал полоскаться и хлопать по чему попало, подвергая опасности команду и груз. После этого ветер внезапно начал настойчиво дуть с той стороны, откуда надвигалась непогода. И когда черные тучи заклубились над нами, ветер усилился до свежего и постепенно перешел в настоящий ураган.

За невероятно короткий промежуток времени волны вокруг нас стали вздыматься на высоту пяти метров, а отдельные гребни с шипеньем неслись на высоте шести-восьми метров, так что они оказывались на уровне верхушки нашей мачты, когда мы опускались между двумя волнами. Все мы, согнувшись в три погибели, с трудом удерживались на палубе, а ветер сотрясал бамбуковую стену и свистел и завывал во всех снастях.

Чтобы предохранить радиорубку, мы покрывали брезентом заднюю стену и левую сторону каюты. Весь незакрепленный груз был крепко принайтован, а парус спущен и свернут вокруг бамбуковой реи. Когда небо заволокло тучами, океан стал темным и грозным и со всех сторон покрылся белыми гребнями. Длинные полосы безжизненной пены тянулись с наветренной стороны широких валов, и всюду, где волны обрушивались и разбивались, появлялись зеленые рубцы, которые еще долго пенились на иссиня-черном океане. Когда валы разбивались, их гребни уносило ветром, и над океаном соленым дождем висели брызги. Наконец начался тропический ливень, который хлестал по поверхности океана горизонтальными шквалами и скрыл все от нашего взора. Вода, стекавшая у нас с головы и бороды, имела солоноватый вкус. А мы, голые и замерзшие, скрючившись, продолжали, спотыкаясь, метаться по палубе и следить за тем, чтобы все снасти были в порядке и могли благополучно выдержать шторм. Когда мы заметили на горизонте первые признаки надвигавшегося шторма, а затем он стал приближаться к нам, на наших лицах можно было прочесть напряженное ожидание и беспокойство. Но когда он всерьез разразился над нами и «Кон-Тики» легко и бодро преодолевал все препятствия на своем пути, шторм превратился в волнующий вид спорта; мы все любовались бушевавшими вокруг нас стихиями, видя, что наш бальсовый плот, прекрасно справлявшийся с ними, все время держится, как пробка, на гребнях волн, а основная масса беснующейся воды все время проносится на десяток сантиметров ниже нас. В такую погоду океан во многом напоминает горы. У нас было такое ощущение, словно мы в бурю очутились под открытым небом на высочайшем горном плато, голом и сером. Хотя мы находились в сердце тропиков, всякий раз, как плот скользил вверх и вниз по клубящейся пустыне океана, нам казалось, что мы мчимся с горы среди сугробов снега и скал.

В такую погоду вахтенному рулевому следовало глядеть в оба. Когда самые крутые волны проходили под передней частью плота, бревна на корме совершенно выступали из воды, но в следующее мгновение снова опускались, чтобы затем вскарабкаться на новый гребень. Волны шли иногда так близко одна от другой, что задняя нагоняла нас, когда первая еще держала нос плота задранным кверху; тогда на рулевого с шумом низвергались целые потоки беспорядочно крутящейся воды, но через секунду корма поднималась, и вода исчезала, уходя между бревнами, как между зубьями вилки.

Мы подсчитали, что при обычном, спокойном море, когда самые высокие волны большей частью шли с промежутками в семь секунд, каждые сутки на нашу корму попадало около 200 тонн воды; но мы этого почти не замечали, так как вода спокойно растекалась вокруг босых ног рулевого и так же спокойно исчезала между бревнами. Но во время сильного шторма плот в течение суток принимал на свою корму больше 10 тысяч тонн воды, если считать, что каждые пять секунд на нее обрушивалось от нескольких десятков литров до двух или трех кубических метров воды, а подчас и значительно больше. Иногда волна налетала на плот с оглушительным, как удар грома, грохотом, и рулевой стоял по пояс в воде и испытывал такое ощущение, словно ему приходится идти вброд против течения по быстрой реке. Плот, казалось, на мгновение останавливался, содрогаясь, а затем огромная масса воды, придавившая его корму, уходила большими каскадами за борт.

Герман все время находился на палубе с анемометром в руке, измеряя силу ураганных шквалов, не прекращавшихся целые сутки. Затем ураган постепенно перешел в сильный ветер с редкими дождевыми шквалами, от которых океан вокруг нас продолжал бурлить. А мы при хорошем попутном ветре, переваливаясь с волны на волну, шли на запад. Для того чтобы точно измерить силу ветра, находясь внизу между вздымающимися волнами, Герман при малейшей возможности взбирался на верхушку качавшейся мачты, где ему приходилось держаться как можно крепче.

Лишь только погода несколько улучшилась, все крупные рыбы вокруг нас совершенно взбесились. Океан поблизости от плота кишел акулами, тунцами, золотыми макрелями и сравнительно немногочисленными перепуганными бонитами; все они скользили под самым плотом или в волнах рядом с ним. Среди них шла непрерывная борьба не на жизнь, а на смерть. Спины крупных рыб, изгибаясь, высовывались из воды, внезапно хищники срывались с места и бросались в погоню, и вода вокруг плота не один раз густо окрашивалась кровью. Сражались главным образом тунцы и золотые макрели; последние плыли большими стаями, которые двигались гораздо быстрее, чем обычно, и держались все время настороже. Нападающей стороной были тунцы; нередко мы видели, как рыба в 70–80 килограммов весом подскакивала высоко в воздух, держа в пасти окровавленную голову макрели. В то время как отдельные золотые макрели стремглав убегали от преследовавших их по пятам тунцов, стая макрелей не отступала перед врагом, хотя некоторые из них извивались в воде с большими зияющими ранами на шее. Время от времени и акулы, казалось, приходили в слепой раж, и мы наблюдали, как они настигали и хватали больших тунцов, для которых акула является превосходящим по силе противником.

• Предыдущая
• 41/61
• Следующая