Путешествие на «Кон-Тики» (полный перевод) - Хейердал Тур - Страница 45

• Предыдущая
• 45/61
• Следующая

Земля! Остров! Мы жадно пожирали его глазами, затем разбудили товарищей; полусонные, они выскочили на палубу и смотрели во все стороны, словно думали, что нос нашего плота вот-вот уткнется в берег. Летавшие с криком морские птицы создавали как бы воздушный мост между нами и отдаленным островом, который все резче выступал на горизонте, по мере того как с приближением солнца и наступлением дня, красный фон разливался по небу и переходил в золотистый. Первой нашей мыслью было, что остров находится не там, где ему полагалось. И так как остров не мог передвинуться, то, очевидно, за ночь плот унесло течением к северу. Нам достаточно было бросить один взгляд на океан, чтобы по направлению волн сразу понять, что за время темноты мы лишились всяких шансов пристать здесь. Там, где мы теперь находились, ветер уже не давал нам возможности направить плот к острову. В районе океана вокруг архипелага Туамоту было много сильных местных течений, которые, натыкаясь на землю, разветвлялись во все стороны; многие из течений меняли свое направление, встречаясь с мощными приливными течениями, двигавшимися взад и вперед через рифы и лагуны.

Мы повернули рулевое весло, хотя хорошо знали, что это бесполезно. В половине седьмого солнце взошло над океаном и стало подниматься прямо вверх, как это всегда бывает в тропиках. Остров находился от нас на расстоянии нескольких миль и представлялся нашему взгляду в виде еле выступавшей из воды полоски леса вдоль горизонта. Деревья тесно стояли за узкой светлой лентой берега, который был так низок, что через правильные промежутки времени скрывался за волнами. Согласно определениям Эрика, это был Пука-Пука, самый крайний остров архипелага Туамоту. «Лоция Тихого океана 1940 года», две наши карты и наблюдения Эрика давали четыре различных варианта координат этого острова, но так как вблизи никакой другой земли не существовало, то мы не могли сомневаться, что остров, который мы видели, был Пука-Пука.

Никто из нас не предавался бурным излияниям. Мы подтянули парус, повернули весло и молча стояли на палубе или на верхушке мачты, всматриваясь в землю, которая внезапно появилась посреди беспредельного всеобъемлющего океана. Наконец-то мы воочию убедились в том, что все эти месяцы действительно двигались, а не просто качались на волнах в центре одного и того же извечного, окаймленного горизонтом круга. Впрочем, нам казалось, что мы видим какой-то плавающий остров, неожиданно очутившийся среди синего пустынного океана, в центре которого находилось наше постоянное местожительство, и что этот остров медленно плыл по нашим владениям, направляясь к востоку. Нас всех охватило чувство глубокого удовлетворения и покоя от сознания, что мы действительно достигли Полинезии; но к этому чувству примешивалось легкое мимолетное разочарование оттого, что мы были вынуждены беспомощно смотреть на возникший перед нами, как мираж, остров и продолжать наш бесконечный путь по океану на запад.

Сразу после восхода солнца над вершинами деревьев в левой части острова поднялся густой черный столб дыма. Мы следили за ним и думали про себя, что островитяне проснулись и готовят себе завтрак. Тогда нам не пришло в голову, что жители нас заметили со своих наблюдательных постов и подавали дымом сигналы, приглашая нас высадиться. Около семи часов до нас донесся легкий запах горящего пальмового дерева, который щекотал наши просоленные ноздри. Во мне он сразу пробудил дремавшие воспоминания о костре на берегу Фату-Хивы. Спустя полчаса мы уловили запахи леса и свежесрубленного дерева. Остров стал постепенно отдаляться, теперь он находился за кормой, и время от времени с него долетали до нас легкие дуновения ветра. В течение четверти часа Герман и я стояли, вцепившись в верхушку мачты, и жадно впитывали в себя теплый запах листьев и зелени. Это была Полинезия — восхитительный, роскошный запах суши после девяноста трех соленых дней среди волн. Бенгт уже снова храпел в своем спальном мешке. Эрик и Торстейн лежали на спине в каюте, размышляя, а Кнут то и дело выбегал на палубу понюхать запах листьев, а затем что-то писал в своем дневнике.

В половине девятого Пука-Пука погрузился в океан позади нас, но еще до одиннадцати часов с верхушки мачты мы могли видеть бледную голубую полоску над восточным горизонтом. Потом и она пропала, и только высокое кучево-дождевое облако, неподвижно висевшее в небе, показывало нам, где находится Пука-Пука. Птицы исчезли. Они предпочитают держаться наветренной стороны острова, чтобы ветер помогал им, когда они будут вечером возвращаться домой с полным желудком. Золотых макрелей также почти не было видно, и нас сопровождало только несколько лоцманов, плывших под плотом.

В этот вечер Бенгт сказал, что он мечтает о столе и стуле, ибо читать, лежа то на спине, то на животе, очень утомительно. Впрочем, он рад, что нам не удалось пристать к берегу, так как он не успел еще прочесть три книги. Торстейну неожиданно захотелось яблок. А я сам проснулся ночью от совершенно отчетливого восхитительного запаха бифштекса с луком. Но оказалось, что так пахнет грязная рубаха.

На следующее утро мы увидели два новых облака, которые поднимались у горизонта, напоминая дым двух паровозов. По карте мы смогли установить, что коралловые острова, над которыми эти облака возвышались, называются Фангахина и Ангатау[38]. Ветер дул так, что облако над Ангатау находилось от нас в более благоприятном направлении; поэтому, крепко привязав весло, мы взяли курс на Ангатау и стали наслаждаться изумительным покоем и тишиной Тихого океана. В хорошую погоду жизнь на бамбуковой палубе «Кон-Тики» была очень приятна, и мы жадно впитывали в себя всё ощущения, уверенные в близком окончании нашего путешествия, что бы ни ждало нас впереди.

В течение трех суток мы шли в направлении облака над Ангатау; погода стояла великолепная, рулевое весло само вело нас по курсу, и течение не выкидывало никаких шуток. На утро четвертого дня Торстейн в шесть часов сменил на вахте Германа, тот сказал ему, что он при свете луны как будто видел очертания низкого острова. Когда вскоре взошло солнце, Торстейн просунул голову в дверь каюты и крикнул:

— Впереди земля!

Мы все бросились на палубу, и то, что мы увидели, заставило нас поднять все наши флаги. Первым взлетел на корме норвежский флаг, за ним на верхушке мачты — французский, так как мы приближались к французской колонии. Вскоре вся наша коллекция флагов развевалась на свежем пассатном ветре — американский, английский, перуанский и шведский, не считая флага Клуба путешественников. Теперь никто из нас не мог сомневаться, что «Кон-Тики» одет как следует. На этот раз положение острова было идеальным — прямо по нашему курсу и несколько дальше от нас, чем Пука-Пука, когда он возник перед нами на утренней заре четыре дня тому назад. Лишь только солнце поднялось на небе позади нас, мы увидели высоко в туманном небе над островом светло-зеленое мерцание. Это было отражение тихой зеленой лагуны внутри кольца из рифов. Над некоторыми низкими атоллами такие миражи стоят в воздухе на высоте нескольких тысяч метров, и первобытные мореплаватели видели эти отражения за много дней до того, как сам остров показывался на горизонте.

Около десяти часов мы взялись за рулевое весло; теперь предстояло решить, к какой части острова мы будем править. Мы могли уже различить отдельные верхушки деревьев и видели ряды древесных стволов, блестевших на солнце на фоне густой тенистой листвы.

Мы знали, что где-то между нами и островом находятся опасные подводные рифы, подстерегавшие все, что приближалось к приветливому на вид острову. Беспрепятственно набегающие с востока высокие валы зыби покрывают эти рифы; и так как огромные массы воды на мелком месте задерживаются, они вздымаются к небу и с грохотом и пеной обрушиваются вниз, проносясь над острыми коралловыми рифами. Не один корабль попал в эту ловушку — был затянут на ужасные подводные рифы архипелага Туамоту и разбит вдребезги о коралловые скалы.

• Предыдущая
• 45/61
• Следующая