Поиски знаменитостей - Граевский Александр Моисеевич - Страница 11

• Предыдущая
• 11/18
• Следующая

Сережка почувствовал вдруг, как перехватило горло, оглянулся. Да, стоит вот здесь, неподалеку от дороги, забытый памятник. А под ним лежат те, что дрались в гражданскую войну шашками, на конях…

Обо всем этом думал сегодня Сережка, сидя на оградке. Весь день не выходил у него из головы полковник, печально стоящий у невзрачного заброшенного памятника.

Сережке казалось, что сегодня все переменится. Вот пройдет еще немного времени и полковник вернется, да еще не один. Будет играть духовой оркестр, соберется много народа. Памятник украсят красными лентами, оградку покрасят и дадут залп из пушек. Все будет торжественно и красиво…

Час, наверное, просидел Сережка в раздумье. Ноги затекли, заныла спина. Он спрыгнул со столбика и еще раз заглянул в оградку. Комья земли, вывернутые вчера, уже высохли, стали серыми. По глубокой борозде неторопливо пробиралась черная жужелица. Как будто и не произошло вчера ничего особенного.

Захотелось перепрыгнуть через оградку, как это сделал полковник. С первого раза не получилось. Пришлось отойти, разбежаться. Зацепившись, Сережка чуть не упал. Босую ногу больно царапнула колючка.

— Ах, ты так! — Он произнес это вслух вполголоса. Потом нагнулся, высматривая, как ловчее ухватиться за колючий стебель. Корни цепко держались в земле, куст не поддавался. Пришлось тянуть обеими руками. С легким хрустом корень, наконец, сломился. Сережка даже равновесие потерял, шатнулся вперед. Повертев бурьян перед собой, он бросил его далеко вниз.

И опять обнажилась темная, чуть влажная борозда с торчащими повсюду корешками, которые напоминали обрывки тонких проводов. Рядом с бороздой буйно росла крапива. Темно-зеленая, с отливающими глянцем листьями, она показалась Сережке в эту минуту самодовольной, горделивой.

Сережка смотрел на нее несколько секунд, наклонив голову набок и выпятив нижнюю губу. И вдруг, чему-то усмехнувшись, решительно начал стягивать рубашку. С рубашкой в руке он осторожно начал подходить к крапиве, шепча:

— Вре-е-ешь… Всю выдергаю…

Минут через десять Сережка с усилием выпрямился. Ему было очень жарко, пот щипал глаза, обожженные крапивой руки горели. Сережка вытер рубашкой лицо, потом развернул ее. На выцветшей материи ясно проступали темно-зеленые пятна. Он подумал, что мама опять будет ругать его.

Глубоко вздохнув, Сережка вновь посмотрел на памятник. Длинные желтые полосы на нем бросались в глаза… И сразу же вспомнилось, что только вчера мама белила печь и в сенях стоит банка с остатками белил.

Под ногами испуганно прошмыгнула между комьями земли черная жужелица. Сережка улыбнулся и уверенно потянулся к большому кусту бурьяна.

— Нет, что ни придумывай, а без Славки не обойтись! — Сережка Баев оглядел ребят, словно ждал возражений, и повторил: — Не обойтись.

Но никто не возражал. Совещание проходило на дворе, который был предметом зависти всех окрестных ребят. Да и как было не завидовать! Ведь здесь можно свободно играть в футбол команда на команду. И места много, и окон поблизости нет.

Команду этого двора возглавлял Сережка Баев. Она второй год славилась на всю Заречную сторону. Но сейчас ребята попали в затруднительное положение. Только сегодня утром по радио было объявлено, что районный комитет физкультуры будет проводить состязания уличных команд. Выступить в таких состязаниях да еще занять первое место — просто замечательно. Одно плохо — четыре игрока уехали в пионерский лагерь. Трех из них можно было заменить, а вот четвертого — ну, просто некем. Есть только Славка Горюнов, тот самый, который в четырнадцать лет ходит в коротких штанах, который никогда не бегает с ребятами купаться, которого мама за руку водит, который… Э, да, что про него говорить!

Долго обсуждали ребята, как быть, но ничего придумать не смогли. Можно, правда, из соседних дворов кого-нибудь взять, но ведь тогда все скажут: соседи помогли.

Ребята привыкли гордиться своим двором, считали его особенным, самым лучшим в городе. С удовольствием слушали они летними вечерами, как старый пенсионер Илларион Федорович, бывший рулевой буксирного парохода, доказывал:

— У нас двор особенный, батюшка. Орлиное гнездо, я тебе скажу, да! Федька Стрельцов, Марии Николаевны сын, давно ли без штанов тут бегал? А сейчас — герой, полковник. А? То-то, батюшка. А Сонька Пиликина? Артистка! А Санька Беклемышев?

Долго перечислял Илларион Федорович имена и фамилии, убеждая собеседника в том, что другого такого двора «нипочем не сыщешь». И где-то в глубине каждой ребячьей души теплилась мысль: «Может быть, и про меня так же будут говорить. Может быть, и я буду героем». Наверное, поэтому и жили ребята двора дружно. Друг за друга — горой. Даже Славку в обиду не давали, хотя и не любили его — очень уж изнеженный.

А вот сейчас получилось так, что на этого самого Славку — единственная надежда.

— Славка, конечно, рад будет, что его в команду берут. Так мать его ни за что не пустит, — сказал первый Сережкин помощник Миша Трубин.

— Постой! — У Сережки Баева даже глаза заблестели. — Надо с ней поговорить. Так, мол, и так. Ваш Славка нужен, чтобы честь двора защищать. Неужели не поймет?

— Не-е, — Миша покрутил головой, — помнишь, в прошлом году Славка хотел с нами рыбачить идти? Чем кончилось? Прибежала, раскричалась…

Но Сережка не сдавался. Выражение «честь двора» ему очень нравилось. От него веяло чем-то героическим. Поспорив еще немного, он заявил:

— Ладно. Я сам к Славке схожу, поговорю с Олимпиадой Владимировной.

Он с решительным видом направился к двери Славкиной квартиры. Ждать пришлось недолго. Минут через пять Сережка уже вышел обратно.

— Что, не клюнуло? — поинтересовался Миша.

— Нет, — коротко бросил Сережка.

В девяти квартирах почти в одно и то же время раздалось шлепанье босых ног и старательное пыхтенье: все игроки дворовой команды соблюдали уговор — делать каждое утро зарядку. Чтобы выиграть, надо тренироваться. Правда, как тренироваться, ребята представляли довольно смутно. Но кое-что они знали. Сережка даже книжечку раздобыл, где излагались основные правила тренировки.

В назначенный час все были в сборе. Сережка пришел с заветной книжечкой. Заглядывая в нее, он объявил:

— Сейчас будем делать разминку. Пятнадцать-двадцать минут.

— Это как? — одновременно спросили братья Аликины.

— Сначала гимнастику будем делать, а потом бегать.

— Я гимнастику уже сегодня утром делал, — протянул Федя Крутиков, ленивый паренек, всегда споривший, если приходилось лезть за мячом через забор.

— Нашел чем хвастать! Все делали. Давай становись в строй!

Сережка действовал быстро и решительно. Под его команду ребята добрых полчаса проделывали различные упражнения. В заключение он стал во главе колонны, крикнул: «За мной!» — и побежал.

Бегать по жаре неизвестно для чего — небольшое удовольствие. Но Сережка был непреклонен. Круг за кругом пробегали ребята по двору. Пот застилал глаза, Федька Крутиков окончательно запыхался, а Сережка бежал да бежал. Наконец, он пошел шагом. Ребята шумно дышали за его спиной, и он, переводя дыхание, отрывисто бросал на ходу.

— В игре… может… хуже будет… готовиться… надо… закаляться…

Когда ребята отдышались, Сережка заявил:

— Теперь будем работать с мячом. — Поймав вопросительные взгляды, он добавил, слегка смутившись: — Тренироваться, в общем. Володька, становись в ворота!

Володя Ступин, вратарь команды, натянул перчатки, бывшие предметом жгучей зависти юных вратарей Заречной стороны, поплевал на них и стал в ворота. В черной фуфайке и кепке с маленьким козырьком он походил на самого настоящего футболиста. Беда была лишь в том, что на эти внешние признаки вратарского отличия он обращал куда больше внимания, чем на то, как научиться ловить мяч. И не раз команда платилась неожиданным голом только за то, что Володька вдруг выкидывал такое, что просто дух захватывало. А мяч спокойно вкатывался в ворота…

• Предыдущая
• 11/18
• Следующая