Повести и рассказы - Мильчаков Владимир Андреевич - Страница 6

• Предыдущая
• 6/127
• Следующая

— И много у вас сейчас работы? — полюбопытствовал Тургунбай.

— Не очень много, но все же есть. Без дела не сидим, — ответил Саттар, усаживаясь на ковер. Рядом с ним, только чуть-чуть позади, сел Тимур.

— Ай, яй, яй! — покачал головой Тургунбай. — Что же я-то делать буду?! Я как раз хотел попросить тебя, братец Саттар, об одной услуге. За ценой я бы не постоял.

— Какую же это услугу может оказать ничтожный кузнец Саттар почтенному Тургунбаю? — неторопливо спросил кузнец и невозможно было понять, серьезный или издевательский смысл вложил он в свои слова.

Тургунбай опасливо взглянул на собеседника. Кто знает, что на уме у этого кузнеца? Говорит как будто почтительно, а в словах все же есть что-то такое, что легко можно принять за насмешку. Но лицо Саттара было серьезно и выражало только спокойное внимание.

— Дело вот в чем, дорогой Саттар, — заговорил Тургунбай. — Я заказал в Турт-Агаче Усто-Байраму три арбы. Еще на той неделе Усто-Байрам известил меня, что арбы готовы. Но туртагачский кузнец умер нынешней весной и арбы оковать некому. Да и кто лучше тебя сделает эту работу! Ты мог бы поговорить со вдовой кузнеца из Турт-Агача и в его кузнице оковать мои арбы.

— Покойного Шамурада я знал хорошо, — задумчиво проговорил Саттар. — Думаю, что жена Шамурада даст мне ключ от кузницы. Да вот беда, работы у меня сейчас порядочно. Разве ночь поработать? — И кузнец вопросительно взглянул на сына. Тимур молча пожал плечами, выражая этим свое согласие с любым решением отца.

— Конечно, конечно, поработайте ночью, — начал уговаривать кузнеца Тургунбай. — Если у тебя нечем хорошо осветить кузницу, я прикажу дать один мой фонарь, их у меня три. Даже два дам, сам с одним обойдусь. Ночь поработаете, а утром поезжайте в Турт-Агач. Арбы мне позарез нужны. Вдвоем со своим сыном-молодцом вы быстро их окуете. За ценой я не постою.

Прельщенный большой ценой, а Тургунбай действительно не поскупился на деньги, Саттар согласился выехать на неделю в Турт-Агач. Тургунбай, заявив, что он целиком доверяет искусству и честности Саттара, немедленно оплатил всю работу вперед.

Шагая рядом с отцом из дома Тургунбая, Тимур после долгого молчания проговорил:

— Почему этот старый шакал вдруг стал таким ласковым и щедрым? Он, по-моему, что-то задумал, отец?

— Да, — раздумчиво протянул Саттар, — сегодня Тургунбай был совсем не похож на Тургунбая. Это неспроста.

— Отец, мне не хочется сейчас уезжать из дома, — нерешительно, весь зарумянившись, проговорил Тимур. — Не по душе мне ласковость Тургунбая.

— Эх, сынок, и мне не по душе. Да что поделаешь!? Жить-то надо! Матери обувь надо справить. Да и у тебя халата на зиму нет.

Тимур ничего не ответил отцу. Старый Саттар был прав. Юноша мрачно сплюнул и больше не заговаривал.

Отец с сыном молча дошли до кузницы и принялись за прерванную работу.

Кузница стояла на отлогом каменистом скате, тянувшемся к мелкой, но шумной речушке, сбегавшей с недалеких гор. Ни один из самых старых жителей Ширин-Таша уже не помнил, кто и когда задумал строиться на этом каменистом пустыре. От всей постройки уцелел только угол и две полуразвалившихся стены. Их-то и облюбовал Саттар, когда, еще в молодости поселившись в Ширин-Таше, задумал строить кузницу. К двум полуразвалившимся стенам он добавил еще две сплетенные из веток, старательно обмазав их глиной. Только дверь Саттар-кузнец сделал не сам. Широкая и крепкая, она была куплена им на базаре года через два после того, как он начал кузнечить. Первые два года кузнец вообще обходился без двери. Все это сооружение Саттар сначала покрыл тонкими жердочками, а затем слоем камыша, который также обмазал глиной.

Неказиста была у Саттара кузница. Большую половину ее занимали горн и огромный карагачевый чурбан с укрепленной на нем наковальней. В одном углу был свален различный железный хлам: старые лемеха, проржавленные лопаты, обломки топоров и кетменей. В другом — чуть не до крыши грудился хрусткий древесный уголь. И стены и потолок были обильно покрыты сажей, свисавшей с потолочных жердочек жирной бархатистой бахромой.

И все же, несмотря на внешнюю неказистость, кузница Саттара была, пожалуй, самым людным местом в Ширин-Таше. В этом отношении с ней могли поспорить только мечеть, и, может быть, чайхана.

К вечеру в кузнице у Саттара всегда собиралось много народу. Кто приходил для того, чтобы забрать отданный в починку серп или лемех, кто приносил что-нибудь исправить, но большинство заходило просто так, посидеть, поговорить, узнать новости и самому поделиться своей бедой или радостью. Всему кишлаку было известно, что Саттар-кузнец не откажет человеку в совете, а годы показали ширинташцам, что советы Саттара были всегда полезными и правильными.

Односельчане рассаживались возле стен, прямо на земле, примащивались на обломках старого железа, и беседа, то тихая, неслышная, то переходившая в яростный спор, тянулась часами под буханье тяжелого молота Саттара и надсадные вздохи старых дырявых мехов. Конечно, среди посетителей кузницы не было богатых людей. Они побоялись бы испачкать свои дорогие халаты в кузнечной саже. Да и о чем им было говорить со старым кузнецом? Не совета же просить! А послать в починку поломанный лемех или мотыгу они могли и с работником.

Сегодня у Саттара-кузнеца не было времени для беседы. Приходившие в кузницу дехкане, узнав, что он торопится закончить работу и утром уехать в Турт-Агач, желали ему благополучного пути и уходили по домам.

Под вечер в кузнице остался только весельчак и задира Юсуф, батрак Абдусалямбека. Как раз для Абдусалямбека Саттар должен был сегодня отковать новые кетмени. А кетменей надо было немало. Абдусалямбек держал много работников и не позволял им сидеть без дела.

Саттар торопился. Юсуф несколько времени молча наблюдал за кузнецом, а затем встал к мехам, освободив Тимура для работы у наковальни. Теперь дело пошло быстрее.

Начало темнеть. Работать в кузнице становилось все труднее. Саттар сердито крякал, нетерпеливо поглядывал на дверь. Но в тот момент, когда кузнец хотел было прекратить работу, в кузницу вошел Джура с двумя фонарями. Тургунбай не забыл своего обещания.

— Прислал-таки, — проворчал Саттар. — Расщедрился.

— Что-то не похоже на моего хозяина, — проговорил Джура, зажигая фонари. — Сам приказал долить в фонари керосина, а то, говорит, Саттару-кузнецу темно будет работать.

— Передохни, сынок, — улыбнулся Саттар сыну. — Теперь к полуночи управимся. Садись, дружище Джура, — пригласил он работника.

— Скажите все-таки, дядюшка Саттар, — не унимался Джура, — за что вам такая честь от Тургунбая?

Старый кузнец рассказал батракам о своем разговоре с Тургунбаем.

— Вот сейчас мы с Тимуром и спешим, — закончил он свой рассказ. — Ночью поработаем, а чуть свет отправимся в Турт-Агач. Дней на пять, на семь.

Скромно сидевший в сторонке Тимур не удержался и спросил Джуру:

— Скажите, зачем вашему хозяину срочно арбы понадобились?

— Не знаю, — подумав, ответил Джура. — До весны они ему не нужны.

— А может, он откочевать куда-нибудь хочет, — ввернул Юсуф. — Куда-нибудь, где поспокойнее.

— Такого места сейчас не найти, — усмехнулся Саттар. — Везде сейчас бедный народ голову поднял.

— Голову-то поднял, — не унимался Юсуф, — а на плечах все равно богатеи сидят.

— Бог поможет, так мы не только голову поднимем, а и в весь рост выпрямимся, — с глубоким убеждением в голосе ответил старый кузнец. — А коль выпрямимся во весь рост, так все почтенные слетят с наших плеч.

— Скорей бы, — вырвалось у Юсуфа.

— От нас самих зависит, дорогой. — Кузнец положил руку на плечи молодого батрака. — Если все, кто беден, будут заодно стоять, то — скоро, а если каждый врозь, — то долго не осилим. Надо всем беднякам и батракам в куче держаться. Мы великая сила. Вместе один раз вздохнем — ураган будет.

— Какие новости из города, дядюшка Саттар? — вмешался в разговор Джура. — Василия Ивановича не видели?

• Предыдущая
• 6/127
• Следующая