Плывущие против течения - Вершинин Анатолий - Страница 4

• Предыдущая
• 4/39
• Следующая

— Идем! — поддержали его Котаро и Такао.

— Нечего впутывать взрослых в наши дела! — буркнул Масато. — Выругают еще за непослушание...

— А я за забастовку. Эх, и погуляли бы! — Сигеру взмахнул руками и присвистнул так, что у Масато за пазухой беспокойно закопошился уж.

— Ты неправ, Масато, — сказал Дзиро. — Хейтаро ругаться не будет, а посоветовать может.. .

Они подошли к дому Дзиро.

Мальчики сняли в передней сандалии. Дзиро распахнул дверь, приглашая друзей в комнату.

На полу за столиком напротив Хейтаро сидел его друг Имано. Они о чем-то тихо беседовали. Увидев Дзиро и застенчиво толпившихся за порогом его приятелей, Хейтаро приветливо кивнул им.

Мальчики вошли и расположились вокруг столика.

— Ну, в чем дело? — спросил Хейтаро. — Вижу, у вас что-то произошло. Выкладывайте!

— Чрезвычайное происшествие? — сказал Имано и подмигнул Хейтаро.

Ребята не заставили себя уговаривать. Все пятеро наперебой принялись рассказывать о случившемся.

У Хейтаро были такие же, как у Дзиро, большие внимательные глаза, широкие брови и пухлые губы. Он был очень похож на Дзиро, особенно когда улыбался — так же морщил нос и показывал крупные белые зубы.

Имано мальчики знали больше понаслышке. Взрослые рассказывали, что этот человек много лет провел в тюрьмах. Он был «ака» — красным. Он боролся за то, чтобы бедняки могли есть рис, а не только видеть его во сне. У Имано не было семьи, и он жил одиноко, снимая угол у одного из рабочих лесопилки, на которой и сам работал. Очень давно, еще когда он сидел в тюрьме, жена его и младший сын умерли, а взрослые дети разбрелись кто куда.

Какое бы важное событие ни происходило в поселке — забастовка ли рабочих лесопилки, демонстрация ли в день Первого мая, — оно всегда связывалось с именем Имано Его имя с уважением произносилось в домах одзийской бедноты.

У него было суровое лицо, сплошь изборожденное морщинами. Но сейчас его прищуренные глаза вовсе не были строгими, а глядели тепло и ласково.

Когда Дзиро, говоривший последним, кончил свой рассказ, Имано отбросил со лба седую прядь и тихо спросил:

— Ну, а что теперь будете делать?

Мальчики сразу притихли и уставились на Дзиро.

— Мы еще хорошо не подумали об этом, дядя Имано... — нерешительно начал Дзиро и взглянул на брата. — А что, если забастовать всей школой? Не выйдем на занятия, пока не вернут нам Сато-сенсея!

— Бастовать? — удивленно переспросил Имано и рассмеялся.— Смотри, Хейтаро, идут на смену нам!.. Только, по-моему, мальчики, бастовать не нужно, — сказал он серьезно. Заметив тень разочарования, промелькнувшую на ребячьих лицах, он добавил: — Освободить вашего учителя не так просто. Ваша забастовка не даст нужного результата. — Он положил на стол свои большие жилистые руки. — Об этом уж мы, взрослые, позаботимся. ..

— А мы что же, так и будем ждать? — сердито спросил Масато и тряхнул головой.

— Ишь ты, какой горячий! — Имано улыбнулся и погладил Масато по голове. — Вам тоже дело найдется! Вы поможете своему учителю, если будете продолжать то дело, за которое он боролся. Разве вы не знаете, что ваш учитель боролся против новой войны, боролся за то, чтобы оккупанты убрались из нашей страны? Вот это дело и нужно продолжать. Понятно?

Мальчики переглянулись. Масато толкнул локтем Дзиро.

— Понятно, дядя Имано. — Дзиро кивнул головой и посмотрел на своих товарищей. — Мы поговорим между собой...

— Посоветуемся, — добавил Сигеру.

— И начнем! — Масато ударил кулаком по колену.

Глава вторая

ЮНЫЕ „КАРПЫ‘> ВЫХОДЯТ В СВОЕ ПЕРВОЕ ПЛАВАНИЕ

Старый школьный сторож Симура вышел во двор и уселся на самом солнцепеке. Солнце приятно ласкало спину, грело старые кости.

Еще утром над маленьким городком Одзи толпились лохматые тучи, но в полдень выглянуло солнце, и воздух, пронизанный его лучами, снова, как и вчера, стал горячим, раскаленным. Слабый ветер метался по городку, ворошил желтые кучи опавших листьев и будоражил светлую гладь пруда. Однако он не в силах был освежить еще по-летнему знойный полдень.

Во дворе школы было безлюдно — шли уроки.

Сидя в глубине школьного двора под персиковым деревом, Симура неторопливо плел из ивовых прутьев ловушку для угрей. Он обещал своим любимцам первоклассникам сходить вечером к реке — показать, как ловят угрей.

Дедушка Симура пользовался у малышей особым расположением, потому что никому не давал их в обиду. Малыши очень любили старика и, став старшеклассниками, сохраняли чувство привязанности к нему. Не зря шутили в школе, что у дедушки Симуры на двести лет вперед расписаны приглашения на ежегодный «праздник мальчиков».

Дедушка Симура являлся неизменным зрителем и советчиком детворы в их играх и забавах. Кроме того, он считался большим знатоком цветов. Пожалуй, он единственный в городке знал места на склонах Одзиямы'. где водятся редкие, диковинные цветы. Он не раз ходил со школьниками за дикими орхидеями с длинными, узкими листьями и желтоватыми в полоску цветами.

Дедушка Симура знал и многое другое. Он мог посоветовать любителям рыбной ловли, как изготовить бамбуковые ловушки для тунцов, как сплести сети и поставить в реке заборы с западней. Как-то однажды школьники пешком отправились к берегу моря, и дедушка Симура пошел с ними. Ночью, при свете зажженных факелов, он показал мальчикам, как бьют острогой рыбу, спящую на дне между камнями.

Дедушка Симура был незаменимым советчиком и для любителей птиц. Он был знаком со всеми повадками пернатых. Кто лучше его умел приучить баклана ^{1 2} к рыбной ловле? Кто, как не он, мог помочь мальчикам поймать красивую красногорлую утку, гнездящуюся среди камышей на озере?

Дедушка Симура прекрасно разбирался в птичьих голосах. Он, конечно, никогда не спутал бы звуки, издаваемые зябликом, с криком большой синицы, или тонкий писк королька со щебетом дрозда. Гуляя с мальчиками по лесу, дедушка Симура учил их распознавать птичьи дома: белые, построенные из березовой коры

гнезда зябликов, глиняные корзинки дроздов, широкую

плоскую кочку, устланную травой, — дом журавля на болоте.

Дедушка Симура, много лет назад похоронивший жену, жил совсем одиноко. Но он, как иногда случается с одинокими людьми, вовсе не был замкнутым ворчуном и брюзгой. Наоборот, он тянулся к детям, жалел их, а иногда даже угощал их сладким картофелем — бататом — со своего огорода. Он знал, почему Тэйкити и другие дети бедняков часто пропускали занятия в школе и особенно уроки гимнастики. «Чего смеешься, жирный? — говорил он сыну лавочника Синдзо, если тот потешался над мальчиком, которому были не под силу упражнения на спортивных снарядах. — Посиди-ка на соленой редьке да рисовых отрубях — посмотрю, как бегать будешь!»

Наклонив свою коротко остриженную голову над плетенкой, дедушка Симура размышлял о событиях, происшедших за последние дни в школе, где он работал так много лет. Да, трудно жить сейчас порядочному человеку. Вот арестовали Сато-сенсея. А за что?

Дедушка Симура любил учителя истории не меньше, чем школьники, и считал его самым умным человеком в городке. Когда Сато-сенсей бывало рассказывал на уроке что-нибудь из истории Японии, Симура стоял около двери и внимательно слушал.

Учителя в шутку говорили, что дедушка Симура учится в школе экстерном.

Однажды, остановившись, по обыкновению, у дверей шестого класса, где шел урок истории, Симура услышал такой разговор.

«Вот Масато спрашивает, нельзя ли образумить людей, которые хотят разжечь новую войну, — тихо сказал Сато-сенсей. — В том-то и дело, что образумить этих людей, которые хотят войны, не так просто. Война для них выгодна. От войны они становятся богаче. Что нужно делать, чтобы не было больше войны? Нужно, чтобы все народы громко заявили об этом. Если народы ие захотят воевать, то и войн не будет...»

• Предыдущая
• 4/39
• Следующая