ВОЗВРАЩЕНИЕ СКАРАМУША - Sabatini Rafael - Страница 14

• Предыдущая
• 14/96
• Следующая

Он поклонился и предложил гостье кресло у камина, недавно оставленное господином де Керкадью. Засмеявшись, госпожа де Бальби заняла кресло. Её смех ласкал ухо, словно нежная трель певчего дрозда.

— Подозреваю, что вам присущ грех скромности, господин Моро.

— Вы считаете её грехом, сударыня?

— В вашем случае — безусловно. — Она устроилась поудобнее и разгладила складки пышной юбки.

Когда-то Анна де Комон-Ла-Форс имела несчастье выйти замуж за эксцентричного и безнравственного графа де Бальби. Брак не принёс ей ничего хорошего. Супруг обращался с ней дурно и жестоко, пока наконец не сошёл с ума и не скончался. Судя по внешности, возраст графини лежал в пределах от двадцати пяти до тридцати пяти лет. В действительности же ей было уже сорок. Маленькая, изящная, элегантная, с красивыми живыми глазами, она, хотя и не производила впечатления красавицы, излучала неотразимое очарование, засвидетельствованное всеми её современниками. Взгляд этих прекрасных тёмных глаз, казалось, теперь обволакивал Андре-Луи, бросая ему вызов. Можно было подумать, что графиня кокетничает.

— Я обратила на вас внимание в Шенборнлусте, в день вашего приезда и, честно говоря, меня восхитил ваш великолепный апломб. Не знаю другого качества, которое больше шло бы мужчине.

Андре-Луи собирался было возразить, но блистательная велеречивая дама не ждала ответа.

— На самом деле именно ради вас я приехала. Вы возбудили моё любопытство. Ах, не волнуйтесь, господин Моро, я не хищница и не считаю своим долгом возбудить ответный интерес.

— Как вы могли подумать, мадам, что я жду уверений, лишающих меня столь лестной иллюзии?

— Это изменённая цитата, господин Моро? Ну да, этого следовало ожидать, вы ведь были писателем, насколько мне известно.

— Кем только я не был, сударыня.

— Ну, а теперь вы влюблённый, и это самое высокое из всех призваний. О, поверьте моему опыту, ни один мужчина не может достигнуть большего, ибо любовь возносит его к таким высотам, которые недоступны при других условиях.

— Ваши возлюбленные, безусловно, достигли их, мадам.

— Мои возлюбленные! Вот как. Вы так говорите, словно я считаю их десятками.

— Как бы вы их ни считали, мадам, они ваши навсегда.

— О, я рискую потерпеть поражение в этой словесной дуэли и взываю к вашему милосердию! — воскликнула графиня, не слишком стараясь замаскировать отчаянием лукавство в глазах, и задорно вздёрнула носик. — Так вот, меня привело дело, касающееся больше вас, чем господина де Керкадью. Следовательно нам нет нужды тревожить его. Кроме того, мне будет нелегко сказать то, что я собираюсь сказать, а в таких случаях всегда лучше беседовать наедине. Надеюсь, вы проявите столько же понимания, сколько и сдержанности.

— Не сомневайтесь, мадам, я буду сдержан, как исповедник, — гася нарастающее нетерпение, заверил её Андре-Луи.

Графиня на мгновение задумалась. Её изящные руки беспокойно разглаживали складки полосатой юбки.

— Когда я расскажу вам то, что собираюсь рассказать, вы можете заподозрить меня в ревности. Хочу предупредить: мною движет не она. Меня во многом можно обвинить, кроме ревности. Это чувство вульгарно, а я никогда не была вульгарной.

— Мне представляется немыслимым, сударыня, чтобы у вас были основания для ревности.

Лицо графини осветилось озорной улыбкой.

— Как знать, как знать. Вспомните о моих словах перед тем, как осудить. Я пришла говорить о даме, на которой вы, по моим сведениям, собираетесь жениться. Откровенно, её судьба тревожит меня не столько из-за симпатии к ней, сколько из-за… сколько, скажем, из-за уважения, которого вы, сударь, заслуживаете.

Андре-Луи шевельнулся нетерпеливо.

— Её судьба, мадам? Значит существует некая опасность?

Графиня пожала плечами и, выпятив губки, улыбнулась, продемонстрировав две очаровательные ямочки на щеках.

— Некоторые сочли бы её не опасностью, а, напротив, благом. Всё зависит от точки зрения. Вы, господин Моро, наверняка не сочтёте создавшееся положение безопасным. Приходилось ли вам задумываться, по чьему желанию мадемуазель де Керкадью назначили фрейлиной её высочества?

— По-видимому, вы намекаете на его высочество? — хмурясь, ответил молодой человек.

Графиня покачала головой.

— По желанию самой Мадам.

Андре-Луи растерялся.

— Но в таком случае… — Он так и не закончил мысль.

— В таком случае, хотите вы сказать, не о чем и волноваться? А не считаете ли вы необходимым выяснить, какую цель преследует Мадам? Вы, наверное, полагаете, будто такая очаровательная особа, как мадемуазель де Керкадью должна вызывать естественную симпатию у каждого, кому довелось с ней познакомиться. Но вы не знаете Мадам. Не спорю, мадемуазель де Керкадью исключительно привлекательна. Её миловидность, свежесть, невинность пробуждают тёплые чувства даже в женщинах, а о мужчинах и говорить нечего. Возьмём, к примеру, его высочество. Должна признаться, я редко видела принца в состоянии такого благодушия. — В улыбке графини проскользнуло презрение, словно она находила влюбчивость его высочества до крайности нелепой. — Выбросьте из головы мысль, будто ревность заставляет меня усматривать опасность там, где её нет. Граф Прованский может обзавестись хоть целым сералем, меня это не заденет.

— Вы озадачили меня, сударыня. Не хотите же вы сказать, что Мадам, видя… интерес супруга к мадемуазель де Керкадью, умышленно назначила её на должность, которая даёт его высочеству возможность почаще видеть девушку? Неужели это вы имели в виду?

— Вот именно, сударь. Именно это. Характер Мадам очень своеобразен. Ей свойственна мстительность, озлобленность и некоторая извращённость. Ради удовольствия наблюдать унижение поверженного врага она готова снести любое оскорбление. Такова уж её натура. Я имела честь заслужить особую ненависть Мадам, ненависть тем более жгучую из-за того, что она вынуждена терпеть моё присутствие и держаться со мной любезно. Теперь вы понимаете?

Андре-Луи продолжал пребывать в замешательстве.

— Кажется, понимаю. И всё же…

— Мадам рассталась бы с собственным глазом, лишь бы другим увидеть, как я буду вытеснена из сердца его высочества. Надеюсь, довод убедительный?

— Вы полагаете, что ради достижения этой цели её высочество думает воспользоваться мадемуазель де Керкадью? Несмотря на то, что такая перемена не принесёт Мадам истинной пользы.

— Вы очень кратко и столь же точно выразили мою мысль.

— Но это же чудовищно!

Графиня пожала плечами.

— Я бы применила другое выражение. Это всего лишь мелочная злоба глупой, никчёмной особы, неспособной придумать себе более увлекательное занятие.

— Что ж, мадам, я ценю ваши благие намерения, — сказал Андре-Луи, перейдя на подчёркнуто официальный тон. — Вы предупредили меня. Я глубоко вам признателен.

— Как раз предупреждение, мой друг, пока не прозвучало. Завтра Мадам отправляется в Турин. Я обязана сопровождать её высочество, этого требует моё положение при дворе. Прошу вас, не смейтесь, господин Моро.

— Мне не смешно, сударыня.

— Я заметила, вы отличаетесь отменной выдержкой. — На её щеках снова показались ямочки. — Король Сардинии, который воспринимает нас, словно саранчу, сократил свиту Мадам до предела. Помимо меня, её должны были сопровождать всего две дамы — герцогиня де Кэлю и госпожа де Гурбийон. Но в последний момент её высочество настояла, чтобы к ним присоединилась мадемуазель де Керкадью. Вы понимаете, на что она рассчитывает? Если она оставит мадемуазель де Керкадью в Кобленце, может статься, она больше никогда её не увидит. Вы поженитесь, или возникнут другие обстоятельства, которые помешают мадемуазель вернуться ко двору. Если же она останется при Мадам, то через месяц, в худшем случае через два военная кампания закончится, мы вернёмся в Версаль, и ваша Алина снова станет приманкой для его высочества, чувства которого подогреет разлука. Думаю, господин Моро, вы меня поняли.

— Вполне, сударыня. — Тон его был суров и при желании в нём можно было услышать упрёк. — Но даже если предположить, что расчёт верен, вы не принимаете во внимание силу характера мадемуазель де Керкадью и её добродетель.

• Предыдущая
• 14/96
• Следующая