ВОЗВРАЩЕНИЕ СКАРАМУША - Sabatini Rafael - Страница 92

• Предыдущая
• 92/96
• Следующая

На измождённом лице Андре-Луи появилась улыбка, исполненная бесконечной горечи.

— Ты неисправимый оптимист, но я поеду, Жан.

Тем, кто любит анализировать ход событий и хитросплетения обстоятельств, из которых складываются узоры человеческих судеб, возможно, будет интересно поразмышлять о том, чем кончилась бы история Андре-Луи Моро, если бы не последнее поручение барона де Баца. В сохранившихся бумагах Андре-Луи ни единого намёка, который дал бы возможность предположить, как повернулась бы его судьба.

Нет там и каких бы то ни было подробностей о его поездке в Турин. Принимая во внимание, что вся французская граница от Бельгии до Средиземного моря в то время представляла собой сплошной военный лагерь, Андре-Луи должен был столкнуться с немалыми трудностями при её пересечении. Этот вывод косвенно подтверждается тем, что в столицу Сардинского королевства он приехал лишь в начале апреля. Пока Андре-Луи находился в пути, сторонники Робеспьера, судьбу которых он недавно держал в руках, с триумфом победили соперников и стали полновластными хозяевами Франции. Большая голова Дантона скатилась в корзину палача, а Робеспьер при поддержке своих приспешников Сен-Жюста и Кутона основал грозный триумвират, власть которого была абсолютнее власти любого монарха. Реставрация престола ещё никогда не казалась столь безнадёжно далёкой.

Турин, первоначальная цель путешествия Андре-Луи Моро, оказался лишь остановкой в пути. Там Андре-Луи узнал, что граф Прованский не нашёл при дворе трусоватого тестя постоянного прибежища и после долгих унизительных просьб вымолил разрешение на проживание в Вероне, в Венецианской республике. Это разрешение было получено в результате переговоров, ведомых от имени регента Россией и Испанией, взявшими на себя обязательство вскоре обеспечить его постоянным политическим убежищем.

Его высочество получил приглашение Самой Мирной Республики на довольно жёстких условиях. Он обязался не предпринимать действий, которые поставили бы под сомнение строгий суверенитет республики. Принятый им титул регента не признавался, и, более того, ему отказывали в почестях, обычно воздаваемых особам королевской крови.

Подчинившись этим требованиям, принц взял себе титул графа Лильского и поселился в летней резиденции патрицианской семьи Гаццола, близ капуцинского монастыря в окрестностях Вероны.

Состав его маленького двора почти не изменился. В него входили граф д'Аварэ, граф д'Антраг, два секретаря, одним из которых был граф де Плугастель, хирург господин Колон и четверо слуг. Прочие придворные, последовавшие за принцем в изгнание, поселились в городских гостиницах. Что до остального, то принц по-прежнему испытывал острую нужду в средствах, отчего ему приходилось вести весьма умеренный образ жизни — обстоятельство отнюдь не радостное для человека, так любившего пиры и увеселения.

Получив в Турине эти сведения, Андре-Луи сел на лошадь и снова отправился в путь. Дорога пролегала через Пьемонт и плодородные равнины Ломбардии, которые весна уже покрыла роскошными зелёными коврами. Наконец, в один из апрельских дней он прискакал в прекрасный древний город и спешился во внутреннем дворике гостиницы «Дуэ Торри» на пьяцца деи Синьори.

Едва Андре-Луи ступил на землю и передал конюху поводья, как из гостиницы вышла на прогулку дама, одетая в длинный бордовый плащ и широкополую чёрную шляпу. Увидев Моро, она пошатнулась и замерла как вкопанная на пороге.

Андре-Луи поднял глаза и узнал госпожу де Плугастель, хотя лицо её совершенно побелело, и рот приоткрылся. Трудно было определить, чего в выражении этого лица было больше — изумления или страха. Андре-Луи, конечно, тоже удивился, но поражён не был. Присутствие в городе госпожи де Плугастель казалось вполне естественным, и он собирался свидеться с нею, когда закончит дело, ради которого приехал, но не предполагал встретить её сразу же.

Он снял шляпу и, пробормотав: «Сударыня!» — низко поклонился. В ту же минуту она вышла из оцепенения, промчалась мимо хозяина и вцепилась в путешественника обеими руками.

— Андре-Луи! Это вы! — В её восклицании смешались радость и недоверие. — Андре-Луи! Боже, это действительно Андре-Луи!

Неподдельная нежность в голосе графини глубоко растрогала Моро, но, испугавшись, что она сейчас расплачется, ответил намеренно спокойным, ровным голосом:

— Я, сударыня. Кажется, мой приезд — большая неожиданность для вас.

— Неожиданность? Ты сказал «неожиданность»? О Господи! — Она как будто не знала, плакать ей или смеяться. — Откуда? Откуда ты взялся?

— Из Франции, разумеется.

— «Разумеется»! Боже мой! Восстал из могилы, а говорит: «Я приехал из Франции, разумеется».

Тут уж настал черёд и Андре-Луи онеметь от изумления. Графиня взяла его под руку.

— Пойдём в дом, — сказала она и едва ли не силком потащила его через порог. Хозяин постоялого двора в недоумении пожал плечами и сказал конюху, что не иначе все французы такие ненормальные.

Графиня провела Андре-Луи по тёмному коридору с неровным полом в просто обставленную, но довольно просторную гостиную. На каменном полу лежал потёртый коврик. Потолок был разрисован грубыми фресками, изображающими цветы и фрукты. Скудную мебель тёмного ореха украшала незатейливая резьба. Высокие окна, увитые буйной вьющейся растительностью, выходили в залитый солнцем сад.

Моро остановился в центре комнаты, чувствуя себя неловко под жадным, откровенно счастливым взглядом графини. В следующее мгновение она, к немалому смущению Андре, заключила его в объятия. Она нежно целовала его, повторяя его имя, пока он, уже не на шутку встревоженный, не призвал её к благоразумию:

— Сударыня! Сударыня! Ради бога, успокойтесь!

— Не могу с собой справиться, Андре-Луи, не могу! Я считала тебя погибшим, оплакивала все эти месяцы, а тут… — И она расплакалась.

— Вы считали меня погибшим? — Андре-Луи внезапно напрягся в объятиях матери. Его быстрый ум мгновенно оценил всё, что подразумевало это утверждение.

Неожиданно дверь позади них открылась, и кто-то сказал недовольным голосом:

— Сударыня, я жду уже… — Говоривший осёкся и тут же воскликнул: — Господи! Что всё это значит?

Андре-Луи быстро отстранился от графини и обернулся. На пороге стоял господин де Плугастель. Его брови грозно сошлись у переносицы, во взгляде читалось возмущённое недоумение.

Андре-Луи смутился и испугался за мать, но она, поглощённая единственной мыслью, не выказала ни малейшего признака неловкости.

— Ты только посмотри, кто это, Плугастель!

Граф вытянул шею и впился взглядом в лицо Андре-Луи.

— Моро! — с лёгким удивлением, но, впрочем, довольно равнодушно воскликнул он. Крестник Керкадью для графа ничего не значил, и Плугастель всегда находил привязанность жены к молодому человеку немного смешной. Во всяком случае, её объяснение — она-де знала его с пелёнок — казалось графу недостаточно веским. — А мы думали, вы погибли, — добавил граф, закрывая дверь.

— А он жив! Живёхонек! — воскликнула графиня дрожащим голосом.

— Вижу, — сухо отозвался господин де Плугастель. — И бог знает, можно ли ему позавидовать.

Андре-Луи, бледный и мрачный, пожелал узнать, как могло возникнуть нелепое убеждение в его гибели и, разумеется, услышал ответ, что весть о ней принёс в Гамм Ланжеак.

— Но вслед за Ланжеаком выехал другой курьер, который знал истинное положение вещей и вёз от меня письмо Алине. И я знаю, что он в конце концов добрался до места.

— Он добрался, а письмо — нет, — уверенно заявила графиня.

— Как же такое возможно, сударыня? Мне сообщили, что письмо доставлено, а кроме того, оно было не единственным. Я отправлял и другие, причём кое-кто из курьеров, с которыми я с тех пор виделся, уверяли, будто письма дошли по назначению. Что за всем этим кроется? Могла ли Алина…

— Алина оплакивала твою смерть, — перебила сына графиня. — После рассказа Ланжеака о твоей смерти она ни разу не получила от тебя весточки. В этом можешь не сомневаться. Я могу поручиться, что Алина считала тебя погибшим, как и я.

• Предыдущая
• 92/96
• Следующая