Эверест, юго-западная стена - Замятин Л. М. - Страница 32

Иванов опять вышел сегодня на заброску поздно, в 10.00, и неизвестно, занёс ли грузы на 7350.

Сегодня же в лагерь-1 прибыл Онищенко с группой. Их там теперь десять человек. Шумно и весело. Хозяйственный Сергей Ефимов сразу начал наводить порядок с питанием и снаряжением.

Завтра Трощиненко и Шопин собираются снимать шерпов на ледопаде. Венделовский, Коваленко, Мысловский, Чёрный и Кононов планируют пойти на Калапату. Я пока не при деле.

6 апреля. Состоялся разбор выходов всех групп, побывавших в высокогорной зоне.

Иванов опять возмущался. На этот раз ещё и тем, что его группе не дали переночевать на 7350, хотя я лично слышал, как Евгений Игоревич на связи предлагал ему сделать это двойками.

Действия нашей группы, установившей лагерь-2 и обеспечившей работу четвёрки Валиева, были признаны успешными. Как и действия группы Казбека, которая прошла семнадцать верёвок выше лагеря-2.

Сегодня наверху работала группа Онищенко. По плану они должны были доставить всё необходимое из лагеря 7350 до 7800 для жизнеобеспечения лагеря-3. Однако сделали немного: заболел Слава.

Перед нашим выходом Евгений Игоревич провёл опрос участников нашей группы — готовы ли мы выходить на день раньше. Я в этом опросе не участвовал, но тоже наверняка ответил бы положительно. Нам поручено найти место для лагеря-4. При этом считалось, что лагерь-3 практически поставлен. Мы вышли в хорошем настроении, сознавая важность поставленной задачи и в полной уверенности, что выполним её.

Из радиоразговоров с лагерем-2 чувствовалось, что группа Онищенко работает как-то не очень хорошо. Сам Слава вообще не выходит из палатки. Погода наверху плохая.

Придя на 6500, узнали, что Славу спускают. В наступающей темноте сначала мы с Эриком, который в это время был комендантом лагеря-1, а потом и Володя Шопин вышли навстречу. Слава шёл всё время с кислородом, но чувствовал себя очень плохо.

На следующий день мы не спеша поднялись на 7350 с небольшим грузом. Вместе с нами поднялся Эрик и ночевал в палатке с Эдиком и Колей. Последний был недоволен этим обстоятельством,— очень тесно. Мы с Володей в своей старой знакомой палатке поспали неплохо. Утром Эдик выразил желание идти со мной впереди, сказал, что на этот раз очень хорошо себя чувствует.

— Не знаешь, почему это ему захотелось идти в первой связке? — спросил Володя, когда мы остались одни, видимо, несколько огорчённый решением руководителя.

— Наверное, возникла острая потребность руководить, принимать решения, выбирать маршрут. Вообще-то я боюсь этого, не знаю, как мы сработаемся.

— Да, лучшего партнёра по связке, чем я, тебе трудно будет найти.

Я горячо согласился с ним. Действительно, мы понимали друг друга с полуслова. Володя, лидер ленинградского “Зенита”, много ходил первым и отлично разбирается в психологических аспектах работы ведущего в группе. Поэтому он никогда не навязывал мне своего мнения, прекрасно понимая, что первому виднее.

Работа в связке при кажущейся простоте (первый лезет, второй страхует) таит в себе много сложностей и неожиданностей. Причём первый испытывает в основном технические и физические трудности., а на второго ложится главная психологическая нагрузка. Он должен мысленно слиться с ведущим, одинаково с ним видеть, чувствовать, думать. Его обязанность не просто держать верёвку на случай срыва первого, а тонко понимать состояние партнёра, предвидеть его действия (в том числе и срыв) и всячески помогать в работе. Казалось бы. как можно помочь на расстоянии десяти-двенадцати метров, иногда даже не видя напарника за выступом? Но верёвка при этом — не просто сплетение капроновых нитей, но и связь между людьми, нерв, соединяющий два организма в единое целое.

Взаимоотношения в связке со стороны, почти не заметны. Минимальное количество стандартных команд (“выдай”, “выбери”, “закрепив), скупой набор движений,— но точность действий и понимание должны быть, пожалуй, не меньше, чем у воздушных гимнастов. Страхующий должен чувствовать прочность опоры ведущего, усталость его пальцев, надёжность только что забитого крюка, хватит ли верёвки до ближайшей удобной полки. Должен правильно оценить снизу сложность маршрута и вовремя подсказать направление движения. Страхующему приходится подолгу стоять или висеть неподвижно, в неудобной позе, на сильном морозе, на ветру или под струями воды, и при этом он постоянно находится в нервном напряжении, не может отвлечься и расслабиться. Ведь в любую секунду может произойти внезапный, непредвиденный срыв. А эта ситуация хотя и редкая, но чрезвычайно опасная. Страхующий должен успеть оценить силу рывка и рассчитать свои усилия. Ни в коем случае нельзя зажимать верёвку намертво,— при этом либо вылетают крючья, либо верёвка режется о выступ. Для смягчения рывка надо выдать несколько метров, постепенно затормаживая верёвку до остановки.

Особенно хорошо чувствуют партнёра люди, которые сами много ходили впереди. На пике Октябрьской Революции мне посчастливилось работать на страховке мастера спорта международного класса Толи Носова и мастера спорта Юры Борзова, на пике Коммунизма — Коли Степанова, на Эвересте — Володи Шопина. Все они великолепные альпинисты, прошедшие много сложнейших стен, и у нас сразу появлялось полное взаимопонимание, хотя мы впервые оказывались вместе в одной связке.

Самые напряжённые моменты возникают, когда связке приходится спускаться по сложному маршруту, не используя продёргивание сдвоенной верёвки. При этом первый, спустившись по закреплённой верёвке, организует страховку и принимает второго. Последний в случае срыва пролетает расстояние, вдвое превышающее отрезок свободной верёвки, то есть до восьмидесяти метров. А это — гарантия травмы, если не больше. Здесь страхующий должен быть особенно чутким, чтобы не сдёрнуть товарища при выбирании провиса. Такая опасность часто возникает при спуске по гребню, где небольшие стеночки чередуются с простыми участками, которые притупляют бдительность, провоцируют нижнего на ускорение движения.

Место, намеченное для лагеря-3, мне не понравилось, несмотря на настойчивые рекомендации Голодова ставить лагерь именно здесь.

Мы с Эдиком взяли четыре верёвки, крючья и стали работать дальше. Действительно, до подходящего места оказалось три с половиной верёвки.

Район лагеря-3 (7800) — единственное место на всём маршруте, где постоянно лежит снег, то есть крутизна скал здесь поменьше. Это снежное плато протяжённостью три-четыре верёвки как бы разделяет два самых тяжёлых участка нашего контрфорса. Снег здесь хотя и держится, но плохо, а из-под его тонкого слоя во многих местах просвечивает лёд. Поэтому нам с большим трудом удалось отвоевать маленькую площадку под нависающей скалой. В двух метрах от палатки юго-восточная сторона контрфорса обрывалась стенами в кулуар Боннингтона.

Вообще-то в этот день планировался спуск на 7350, но к концу рабочего дня снегом так присыпало скалы, что спускаться стало опасно, и группа решила переночевать здесь.

Площадку делали на скорую руку. Завалились все в одну палатку, усталые и злые.

Чувствовалось отсутствие акклиматизации — все мы впервые на высоте 7800 не только в этом сезоне, но и в жизни. В палатке страшно тесно и холодно. Не хочется двигаться, но в скрюченной позе долго не просидишь. Надо срочно разуваться, — пальцы на ногах онемели, но снять утеплители и ботинки — проблема, так как окоченевшие руки не гнутся. Вся одежда и рюкзаки в снегу. Приоткрыв вход, получаешь новую порцию в лицо. Коля с Эдиком начали разводить примус, но он никак не хотел правильно работать, фыркал и коптил. Палатка наполнилась удушающим дымом. Я высунул нос наружу, — лучше холодная метель, чем эта “газовая камера”. Зато когда “Фебус” наконец ровно и мощно загудел, в палатке сразу стало тепло, приятно, и мы занялись приготовлением ужина.

Утром мы с Эдиком пошли посмотреть наверх, а Коля и Володя остались улучшать площадку и ставить вторую палатку.

Очень холодно. Надели на себя всё, что было с собой, но не могли избавиться от ощущения, что стоим голыми на морозе. Сразу онемели пальцы рук и ног.