Безжалостный убийца - Саберхаген Фред - Страница 77
- Предыдущая
- 77/98
- Следующая
Он понимал, что те люди недавно выдержали сражение, но ему было не до их проблем. Майкл очень сильно подозревал, что в саркофаг его поместили под чужим именем с целью избавиться от него. Кто? Либо его отец, либо кто-то из клики его приверженцев. С другой стороны, его могли похитить и враги премьера.
Кенсинг спросил:
– Имя Фулер Аристов что-нибудь значит для тебя?
– Это имя было написано на моем саркофаге. Вот все, что мне известно. Я никогда...— Внезапно Майкл замолчал. По коридору кто-то шел.
Через мгновение в полуоткрытом дверном проеме появился Николас Хоксмур, он был все еще в своей космической форме.
Кенсинг быстро выполнил необходимое представление. Хоксмур со своей энциклопедической памятью немедленно вспомнил сына премьера, изображение лица которого присутствовало в сотне записей того или иного плана.
Но все записи, к которым Ник имел доступ, свидетельствовали о том, что три сотни лет назад Майкл отбыл с выполнением какой-то особой миссии. Его присутствие на борту “Фантома” было неестественным и необъяснимым.
Сначала Нику показалось, что в его записях были допущены какие-то противоречия.
– Вы и в самом деле Майкл Сардо?
– Да,— был усталый ответ.
– Что вы здесь делаете? Ваш отец сказал мне, как и всем остальным, что вы отправились путешествовать.
– Если мой отец действительно сказал это, значит мой отец солгал,— неожиданно выпалил Майкл. Ник ничего не ответил. Майкл продолжал:
– Черт бы меня побрал, если я знаю, что делаю здесь; я хочу сказать, что вовсе не удивлен, что нахожусь на яхте, потому что последнее, что могу вспомнить, это как я отправился спать в свою отдельную каюту... между прочим, где мы находимся? В каком месте космоса?
Для начала ему сообщили какое сегодня число, месяц, год. Вслед за чем последовала пауза, в течение которой Майк пытался переварить информацию. Потом Ник спросил его:
– Ты подозреваешь, по какой причине могли усыпить тебя под именем Фулера Аристова три сотни лет назад?
Майк смотрел на них, и его изумление быстро сменилось яростью:
– Полагаю, что знаю причину, вернее, знаю человека, у которого были причины так поступить со мной. Его ничего не могло остановить. Это мой отец. О черт бы его побрал! Черт бы его побрал!
Шлем Ника кивнул:
– Пожалуй, я могу в это поверить. Ты был каким-то образом перепрограммирован, как и я. И тем же человеком — нашим отцом. Я признаю его своим создателем.
Понимаешь?
Ник замолчал, и повернувшись приподнял свой пустой шлем, словно его внешние микрофоны к чему-то прислушивались, и через мгновение все услышали звук приближающихся шагов.
В дверях стоял Брабант. Он осматривал их, едва пытаясь скрыть гнев.
Майк тотчас узнал его:
– Брабант, что это значит?
– Детка, я полагаю, что ты немножко вырос из своих штанишек,— вот, что это значит. Старик не терпит возражений, тебе следовало бы это знать.
– Значит он это со мной сделал! — в его словах чувствовалась скрытая ярость, напомнившая остальным самого Старика.
Брабант посмотрел на других, потом снова на Майка:
– Если бы ты не был его сыном, то он бы стер тебя в порошок вместо того, чтобы упрятать здесь. Он не потерпит...
Ник вымолвил:
– Наш отец не желает мириться ни с кем и ни с чем. Он всегда получает то, что хочет.
Выражение лица Брабанта в корне изменилось:
– Вот как ты это представляешь? На мгновение воцарилась тишина. Телохранитель, чувствуя, что Майк сейчас взорвется, пытался все замять:
– Какого черта, детка! Могло бы быть и хуже. Часть тебя в течении 300 лет получала удовольствие, будучи архитектором и пилотом в команде Старика, а вторая часть приятно проводила время в долгом сне. Возможно, в один прекрасный день Старик восстановит твою целостность.
Но по мере того, как до Брабанта стало доходить, как троица смотрит на него, голос его звучал все тише и тише, пока не замолк.
– Мы не поняли,— медленно произнес Кенсинг,— не вполне. Но теперь, кажется, начинаем понимать. Дирак записал его. Записал своего собственного сына, а потом перепрограммировал его, превратив в то, что ему было нужно: в полезного и послушного архитектора и пилота.
– Всем,— раздался новый незнакомый голос,— оставаться на месте!
Обернувшись, они увидели незнакомца в космических доспехах, направляющего на них оружие, которое было эффективным только против твердых тел. Это был суперинтендант Гейзин, как всегда подозревающий в каждом гудлайфа...
На станции находилось необычайно много зелени, выращенной из простых запасов материала, предназначавшегося для колоний. Она заполняла комнаты и коридоры, палубу, первоначально не предназначавшуюся для оранжереи. Виноградные лозы вились по дверям, свисая гроздьями на контрольные панели и на затворы люков. В результате недосмотра бесконтрольный рост зелени уже спрятал многие предметы, зачастую мешал работе.
Леди Дирак и ее помощник Скурлок оказывали помощь в уходе за ранеными Принсепа и выглядели озабоченными. Леди Дженевьев размещала выживших. С величием монарха указывала она командору на коридор, где размещались каюты, предназначавшиеся для них.
Там было большое количество кают и отдельных комнат, которые можно было занять. Проблемы перенаселения не стояло даже при условии, как заметил кто-то из старых обитателей, что леди Дженевьев не была единственным человеком, который родился или переродился здесь за последние 300 лет.
Как только затуманенные глаза командора убедились в том, что все его раненые получили самое лучше лечение, и что горстка его людей, страдавших больше всего от переутомления были должным образом устроены, он решил отдохнуть сам.
В душе Принсеп подозревал, что все эти, так долго остававшиеся в живых люди, или по крайней мере Дирак, превратились в какой-то экзотический тип гудлайфа. Но вслух он не хотел высказывать свои подозрения до тех пор, пока не обсудит это со своими верными людьми, с теми, которые еще уцелели.
С такими мыслями командор, все еще борясь со сном, предупредил современников Дирака о том, что еще существует опасность со стороны берсеркеров, с которыми он и его люди недавно сразились.
А потом попытался задавать вопросы:
– Насколько я понимаю, в последнее время этот берсеркер не совершал против яхты и людей на ней никаких агрессивных выпадов.
– Нет,— успокоил его Скурлок,— думаю, мы в праве полагать, что наш древний враг не представляет непосредственной угрозы. Уже много лет у нас нет с ним никаких проблем. Но, если вы задумали агрессивные действия против него, то я бы не посоветовал вам этого делать.
– Агрессивные действия с нашей стороны были возможны только тогда, когда у нас был флагман. Но сейчас... к несчастью, и вы это видите — скорее мы здесь на правах беженцев... В настоящий момент мы нуждаемся в помощи, и никому не можем предложить защиты. Конечно, мы захватили с собой оружие и оборудование, которого, возможно, у вас и нет, и если мы хоть что-то можем сделать...
– Нет никакой спешки после трех столетий. Неужели и в самом деле прошло столько времени?
Показавшись вежливым и гостеприимным, Скурлок, проконсультировавшись с леди Дженевьев, приказал роботам принести для всех закуски.
Постепенно старожилы стали рассказывать о своем трехсотлетнем пребывании на борту, во всяком случае, наиболее интересные фрагменты, которые делали возможным попытку восстановления картины, как единого целого.
Теперь Принсеп, буквально засыпающий на ходу и собиравшийся удалиться в свою комнату, задал деликатный вопрос о еде: даже внешне было заметно, что он испытал облегчение, когда услышал, что область жизнеобеспечения все еще пребывала в отличном состоянии.
Принсеп, снимая скафандр в своей новой каюте и чувствуя, что крайнее утомление вот-вот возьмет над ним верх, все же предупредил своего доверенного помощника — для этой роли больше всех подходил Хейвот — что им следовало остерегаться Дирака и не спускать с него глаз. Они переговаривались с помощью шифрованных сообщений, через микрофоны, вмонтированные в шлемы.
- Предыдущая
- 77/98
- Следующая
