Любовь оживает в саду под зимними вишнями (СИ) - Панченко Юлия "Вампирчик" - Страница 2

• Предыдущая
• 2/16
• Следующая

Зажигались редкие фонари, освещая дорогу запозднившимся путникам. День был короток. Нике казалось, что только минуту назад еще светило ленивое солнце, чьи лучи уже не грели, а только делали вид, как вдруг – сумерки. Девушка зажгла ближний свет и поднажала на педаль газа. Под колесами хрустели пластиковые бутылки и прочий мусор, но эстетичный вид улиц давно не волновал девушку. Все, что не касалось ее самой и ее дочери – было абсолютно неважно.

Уже показался дом с родными окнами, что украшали кремовые занавески и комната, где так уютно горел свет. Ника заторопилась еще более, забыв, что еще секунду назад думала о причудливости жизни – война, голод, смерть, а чувство счастья вызывает включенное электричество, вода в кране и возможность вытянуть ноги после напряженного, трудового дня. Думая об этом, Ника въехала во двор, вышла из машины и тут…

- Какая приятная встреча, лапушка, - зажав ржавый стилет у горла Ники, протянул долговязый мальчишка.

Он был бедой еще когда в стране все было спокойно. Рослый, не по годам развитый, он пугал Нику отсутствующим взглядом бледных, водянистых глаз. Она жаловалась мужу на распустившуюся ребятню, а тот только посмеивался: «Родная, что за старческое брюзжание – ты сама не намного его старше».

Когда же грянула война, стало не до подростков. И вот.

- Отпусти, - попыталась дернуться Ника, но парень, что был выше ее на целую голову, с легкостью прижал девушку к боку машины.

- Не рыпайся, крошка, - зашептал он ей на ухо и Ника в отчаянии закрыла глаза, как вдруг за их спинами прозвучало насмешливое:

- И вот это, Арсений Аврелиевич, самый перспективный район? Будущее восточного региона? Или мы зашли не вовремя?

Паренек обернулся, а потом и отступил от Ники, она же облегченно разлепила веки.

Напротив них находились двое мужчин. И не столько их вид поразил Нику, как сам факт их наличия тут – в захолустном, недавно прифронтовом, провинциальном городишке.

В двух шагах стоял один из народных депутатов – важный, в дорогом драповом пальто, с кожаной папкой в руках, а рядом с ним – офицер в парадной форме. На военном был приталенный сюртук с начищенными до блеска серебряными пуговицами, брюки с отутюженной стрелкой, высокие сапоги. Франт – подумала Ника, глянув на офицера. Потому как одевались военные так лет двести назад.

Впрочем, она больше обрадовалась появлению незнакомцев, нежели напугалась.

- Кыш отсюда, - шикнул на подростка военный и того как ветром сдуло.

Ника же стояла, привалившись спиной к боку машины и пыталась отдышаться.

Теперь, когда прошел первый испуг и когда исчез стилет у горла, стало легче. Только на мгновение. Потому что Ника осознала, что по-прежнему на улице, в ночи, в сером и зябком, опускающемся на плечи тумане. Определенно вне зоны своего комфорта.

- Спасибо, господа, ваше появление пришлось весьма кстати, - натянуто улыбнулась мужчинам Ника и отлепилась от машины с намерением достать коробку и подняться в квартиру.

Офицер остановил ее одним взмахом руки. Небрежный жест привыкшего к повиновению подчиненных, человека, заставил Нику замереть на месте от возмущения. И только она собралась сказать незнакомцу о том, куда ему стоит пойти и дирижировать именно там, как он снова ее перебил. На этот раз, обратившись к депутату.

- Арсений Аврелиевич, думаю, пора нам расстаться – сегодня мы поработали славно, а сейчас самое время на покой. Созвонимся на днях и решим тот застарелый, но так волнующий вас, вопрос. Пока же - время терпит, - офицер снял кожаную перчатку и протянул руку для прощания.

Депутат слегка поморщился, но руку подал без промедления.

- Хватит тебе уже кривляться, Марк, какой я тебе Аврелиевич? Давай, во встречи, - сказав это, повернулся спиной к ним и зашагал вперед.

И только тогда Ника рассмотрела трех телохранителей маячивших неподалеку и курящих вблизи высокого джипа.

- Ну что, лисичка, чем благодарить будешь? – Ловко оттеснив Нику от машины, офицер уселся на водительское место.

От такой наглости Ника на секунду оторопела, но потом взяла себя в руки. Все от того, что давно не общалась с мужчинами – подумала она. Забыла уже, что парни любят такие вот скабрезности.

- Извольте объясниться, - с некоторым высокомерием, ответила девушка и обогнула машину. Там открыла дверцу и попыталась достать коробку, но Марк ей помешал – схватил за руку.

- Тут и объяснять нечего, лисичка. Куда пойдем – к тебе домой или в мой гостиничный номер?

- Ты что позволяешь себе, военный? – Мигом ощетинившись, Ника вырвала ладонь из его руки.

Одно дело противостоять психопату с ножом у горла, другое – говорить с представителем современной элиты. И черт возьми, Ника не знала, что было хуже.

- Ничего такого, за что меня можно было бы наказать, - Сказав это, он выбрался из мини-вэна, лениво подошел к девушке, нарочито медленно наклонился, достал коробку и швырнул ее вон. Послышались жестяное бряцанье, шелест рвущихся упаковок и звон стекла.

- Ты что сделал? – сипло спросила Ника. Горло вдруг перехватило спазмом от обиды, злости, непередаваемого унижения.

- Что за любовь к дурацким вопросам? – усмехнулся офицер и внимательным взглядом впился в ее лицо.

Знал ли он, сколько она работала ради этой паршивой коробки? Сколько страха вытерпела, развозя порченный, но такой необходимый провиант по магазинам, и сколько седых волос прибавилось в ее красивые золотые волосы за время службы? Не знал. Потому что привык к тому, что все блага мира валяются у его ног. Потому что на ней был парик шоколадного цвета.

Ника смотрела на военного и чувствовала, как в груди разгорается бешеная ненависть. То самое чувство, что выжигает душу дотла. От неистовой, хлещущей по венам злобы задрожали руки и запекли глаза. Она сжала ладошки в кулаки и шагнула офицеру навстречу.

- Вот так просто взял и выбросил? – Злым шепотом спросила Ника и приподнялась на носочки, чтоб быть хоть чуточку выше, но Марк все так же возвышался над ней подобно скале. – Просто так сказал «кыш» и за это я должна пригласить тебя в гости? Да пошел ты, офицер, ко всем чертям, - на этом она плавно обогнула его и подняла пустую коробку с земли. Потом наклонилась и принялась собирать в нее уцелевший провиант. Масло, дрожжи, помятые банки сгущенки, чай. Слезы вдруг подступили к горлу. Комок такой величины стал, что не сглотнуть. И зажгло глаза и опалило щеки. От обиды – дикой, неистовой. От несправедливости.

Захотелось крикнуть на весь мир: Господи, за что ты так? Почему Сашка не вернулся с войны, а этот придурок топчет землю? Отчего Вера каждый вечер спрашивает – придет ли завтра папа? А послезавтра? И строит дочка планы на будущее только с ним – родным. И невдомек ей, маленькой, что папу давно похоронили в братской могиле на тридцатом километре. Не обнимет больше, не потреплет по золотой макушке…

Опустила веки, и злые слезы градом потекли – не видно было, что офицер закурил нервно, запустил пятерню в густую шевелюру и присел рядом на корточки.

- Ладно тебе, мелочи все, - Марк выдохнул дым под ноги и встретился с горящими ненавистью серыми глазами.

- Мелочи, - мотнула головой Ника, словно не веря в абсурдность ситуации.

И понятно стало, что не отпустит ее, сколько бы ни плакала. И поехать с ним придется. А потом сигануть бы с крыши, да только Вера с Ташей дома ждут. Вот он дом – крикни и выбегут, только защитить ее – Нику, все равно некому.

Она зло глянула из-под косой челки, выпрямилась, не отпуская из рук опостылевшей уже коробки, и бросила отрывисто:

- Жди здесь. Машину все равно не брошу – служебная она.

Офицер щелчком пульнул окурок в ближайшие заросли шиповника и кивнул в ответ. Не было на его лице ни удивления, ни хоть какой бы то ни было эмоции. Только скука.

Ника поднялась в квартиру, сунула в руки Таше коробку и, не переступая порога, зашептала:

• Предыдущая
• 2/16
• Следующая