Мост через вечность - Бах Ричард Дэвис - Страница 2

• Предыдущая
• 2/76
• Следующая

В последний раз я по-настоящему учился два лета тому назад. Тогда я увидел сверху бело-золотистый биплан «Тревл Эйр», припаркованный среди полей. Приземлившись, я познакомился с его пилотом – Дональдом Шимодой, Мессией в отставке, экс-Спасителем Мира. Мы подружились, и в те последние месяцы его жизни он передал мне некоторые секреты своего странного призвания.

Дневник, который я тогда вел, превратился в книгу, я отослал ее издателю. Не так давно она вышла из печати. Большинство его уроков я усвоил хорошо, так что новые испытания попадались действительно крайне редко. Но вот решить проблему с родной душой не удавалось никак.

Где-то возле хвоста Флайта послышался тихий шорох – крадущиеся шаги по сухой траве. Я повернул голову, прислушиваясь к этому звуку. Шорох стих. Потом появился опять, как если бы кто-то стал медленно подкрадываться ко мне.

Я напряженно вглядывался в темноту

– Кто там?

Пантера? Леопард? Только не в Айове, их в Айове не встречали уже:

Еще один осторожный шаг по ночной траве. Как бы это ни был: Лесной волк!

Я бросился к ящику с инструментом, судорожно пытаясь ухватить нож, большой гаечный ключ, но было уже слишком поздно. В это мгновение возле колеса самолета возникла черно-белая бандитская маска, изучающий взгляд ярко блестевших глазок, нос, с сопением принюхивающийся к запаху коробки с продуктами.

Не лесной волк.

– Эй: Привет, эй ты там: – сказал я. Я рассмеялся: так сильно колотилось сердце. Я сделал вид, что убираю ключ прочь.

Осиротевших крошек-енотов на Среднем Западе часто берут в дом и выращивают в домашних условиях. Когда им исполняется год, их отпускают на волю, но они на всю жизнь остаются домашними.

А что тут плохого? Разве нельзя шуршать себе по полю, в темноте на огонек заглянуть – а вдруг у того, кто разложил костер, найдется чтонибудь вкусненькое – погрызть, коротая ночь?

– Нормально: Давай, иди-ка сюда, приятель! Проголодался?

Хорошо бы чего-нибудь сладенького – кусочек шоколадки: можно зефира -%,-.#., – все сойдет. Енот постоял немного на задних лапках, морща носик и изучая воздух в поисках запаха съестного. Остатки зефира – если, конечно, ты сам на них не претендуешь – вполне сойдет.

Я вытащил кулек из ящика и высыпал кучку мягких шариков в сахарной пудре на подстилку.

– Вот так: иди сюда:

Мини-мишка шумно взялся за десерт. Отдавая должное зефиру, он с довольным чавканьем набил им полный рот.

От лепешки моего изготовления он отказался, едва надкусив ее, прикончил зефир, умял почти весь мой запас медовой воздушной пшеницы и вылакал мисочку воды, которую я ему налил. Немного посидел глядя на огонь, фыркнул: пора двигаться дальше.

– Спасибо за то, что зашел в гости, – сказал я.

Исполненный важности взгляд черных бусин.

Благодарю за угощение. А ты вполне приличное человеческое существо. Ну, ладно, до завтра, вечером увидимся. Лепешки у тебя – отвратительные.

И пушистое создание двинулось прочь. Полосатый хвост растворился в тенях, шорох шагов в траве слышен все слабее и слабее. И я остался наедине со своими мыслями и мечтой обрести даму сердца.

Каждый раз все неизменно возвращается к ней.

– Она не относится к сфере невозможного, – размышлял я, – и надежда на встречу с ней отнюдь не является чем-то чрезмерным!

Интересно, что сказал бы Дональд Шимода, сидя здесь, под крылом, сегодня, если бы узнал, что я до сих пор так и не нашел ее?

Что-нибудь само собой разумеющееся, это уж точно. Странное свойство всех его секретов – они были предельно просты.

А если бы я сообщил ему, что потерпел фиаско в поисках ее? Для вдохновения он покрутил бы в руках свою булочку с корицей, внимательно ее изучая, потом запустил бы пальцы в черную шевелюру и сказал:

– Послушай Ричард, а тебе не приходило в голову, что летать с ветром от одного города к другому – верный способ не отыскать ее, но утратить?

Все так просто. В после бы он молча ждал моего ответа.

Я ответил бы на это, если бы он был здесь, я бы сказал:

– О'кей. Полет за горизонт – не то. Я брошу это. Однако скажи, как мне ее найти?

Он бы прищурился, несколько расстроившись оттого, что я задал этот вопрос ему, а не самому себе:

– А ты счастлив? В данный конкретный миг – занимаешься ли ты тем, чем хотел бы заняться больше всего на свете?

Привычка заставила бы меня ответить, что да, разумеется, я распоряжаюсь своей жизнью в точности так, как мне нравится.

Холод нынешней ночи, и вопрос – тот же самый – с его стороны, и что-то изменилось. Занимаюсь ли я тем, чем больше всего хотел бы заняться?

– Нет!

– Вот это новость! – произнес бы Шимода. – Как по-твоему, что бы это могло означать?

Я моргнул, прекратил воображать и вслух заговорил с собой:

– Ага, это значит, что амплуа странствующего пилота себя исчерпало! И в данный момент я смотрю на огонь своего последнего костра, а тот парнишка из Рассела, с которым мы поднимались в воздух в сумерках, был последним моим пассажиром.

Я попытался еще раз вслух сформулировать:

– Со странствующим пилотом покончено.

Заторможенность безмолвного шока. И шквал вопросов. Новое качество неведения – некоторое время я пытался распробовать его, оценить неведомый привкус. Что делать? И что со мной будет?

После основательной определенности ремесла бродячего пилота, меня захлестнуло удивительное наслаждение новизны, подобное прохладному буруну, "a/%-("h%,cao из неизведанных глубин. Я понятия не имел, что буду делать!

Говорят, что когда закрывается одна дверь, другая – отворяется. Я ясно вижу захлопнувшуюся за мной дверь, с надписью «ЖИЗНЬ СТРАНСТВУЮЩЕГО ПИЛОТА». За ней остались ящики и корзины, полные приключений – тех, которые превратили меня из того, кем я был, в того, кто я есть. А теперь пришло время двигаться дальше. Ну, и где же эта самая только что распахнувшаяся дверь?

– Если бы я был просветленной душой, – подумал я, – что бы я сказал сейчас самому себе? Не Шимода, но просветленный я сам?

Прошло мгновение, и я уже знал, что было бы сказано:

– Посмотри-ка на то, что окружает тебя в данный момент, Ричард. Что в этой картине не так?

Я огляделся во тьме. С небом все было в порядке. Что может быть не так в небе, испещренном сверканием взрывающихся алмазами удаленных на тысячи световых лет звезд? А во мне – разглядывающем этот фейерверк из вполне безопасного места? А самолет – надежный и верный Флайт, готовый нести меня, куда бы я не пожелал? Что не так в нем? Все так, все правильно.

А неправильно вот что: здесь нет ее! И я должен изменить ситуацию. И начну прямо сейчас!

– Не торопись, Ричард, – подумал я. – И на этот раз измени своим правилам. Пожалуйста, не спеши! Пожалуйста, подумай сначала. Хорошенько подумай.

Продумать все до конца. Ибо во тьме скрыт еще один вопрос – вопрос, которого я никогда не задавал Дональду Шимоде, и на который он не отвечал.

Почему обязательно случается так, что самые продвинутые из людей, те, чьи учения живут веками, пусть в несколько извращенной форме религий, почему эти люди непременно должны оставаться одинокими?

Почему мы никогда не встречаем лучащихся светом жен или мужей, или чудесный людей, которые на равных делят с ними их приключения и их любовь? Те немногие, кем мы так восхищаемся, неизменно окружены учениками и любопытными, на них давят те, кто приходит за исцелением и светом. Но как часто мы встречаем рядом с кем-нибудь из них родственную душу, человека сильного, в славе своей равного им и разделяющего их любовь? Иногда? Изредка?

Я невольно сглотнул – в горле пересохло.

Никогда.

– Самые продвинутые из людей, – подумал я, оказываются самыми одинокими!

Может быть, у совершенных нет родных душ потому, что они переросли все человеческие потребности?

Никакого ответа от голубой Беги, мерцающей в своей арфе из звезд.

Достижение совершенства в течение всего множества жизней – это не моя задача. Но эти люди – ведь им, вроде бы, предначертано указывать нам путь. Утверждал ли кто-либо из них: «Забудьте о родственных душах, родственных душ не существует?»

• Предыдущая
• 2/76
• Следующая