Хранительница меридиана - Бахревский Владислав Анатольевич - Страница 15

• Предыдущая
• 15/23
• Следующая

— Ну смотри, — сказал Грин беззаботным голосом. У Пети задрожали брови.

— Не надо, Грин. Ты, знаешь, какой побледнелый.

— Чепуха! — засмеялся Грин.

Он вдруг отбросил палки и шагнул вниз. Скорость подхватила и понесла его на своих колючих крыльях. Грин обрадовался, но скорость вдруг прижала его к земле. Все случилось очень быстро. Он лежал в снегу. Снег был холодный и жесткий. Грин почувствовал, что цел, разом вскочил на ноги и лесенкой побежал в гору.

На горе отряхнулся и — вниз. Теперь он обманул коварную скорость. Он вовремя присел и выскочил на трамплин так стремительно, что Пете показалось, будто Грин сейчас наедет на белесое ватное небо. На этот раз Грин упал неловко, лицом, ободрав щеку и подбородок.

— Может, домой пойдем? — спросил Петя.

Грин сдвинул брови.

— За кого ты меня принимаешь? Я ведь упал. Понимаешь? Упал.

В третий раз Грина бросило так, что он встал на голову. Его ноги беспомощно дернулись, и обе лыжи, сорвавшись, укатились в ложбину. Петя видел, что Грин ударился сильно, но не сдержался и захохотал. Грин плакал. Он собрал лыжи и кое-как забрался на гору. Усевшись в снег, он все еще всхлипызал, размазывая по щекам слезы.

— Ты что-нибудь сломал? — испугался Петя. Грин махнул рукой.

Но ведь у Сашки тоже…

— А что мне твой Сашка! — закричал Грин. — У меня не выходит.

Он надел лыжи.

— Ты опять? — спросил Петя.

Грин кивнул. Больше Петя с ним не заговаривал. Грин, белый, как дед-мороз, забирался на гору, стремительно съезжал вниз и падал. Наконец Петя рассвирепел.

— Ты уже одиннадцатый раз грохнулся. Ты человек или кто?

— Ты не сердись, — сказал Грин просительно. — Я в последний раз. Ну, честное слово.

И Петя понял, что Грин будет приходить сюда до тех пор, пока или победит, или свернет себе шею.

После отбоя в большую палату прокрался Морозов.

— С сегодняшнего дня, — сказал он, — война «Грин тире Флит» объявляется вне закона. Согласны?

— Нет, — сказал Грин.

— В таком случае разрешается последняя дуэль. Противникам дается две минуты на подготовку.

— Это как? — спросил Флит.

— Терпенье, мой друг! Вам будет предложен ряд вопросов. За правильный ответ — очко. За отказ отвечать — ноль. За неправильный ответ — штрафное очко. Потерпевший поражение публично, то есть при всех, объявляет себя «главным неучем Зимнего лагеря».

— Согласен, — быстро ответил Флит.

«Торопится, как из пулемета, — подумал Грин. — Знает, что во всяких там литературах я не смыслю». И ему захотелось победить.

— Я тоже согласен, — сказал он. — С поправкой.

— Внимание! — объявил Морозов. — Представитель Гринландии вносит поправку в проект. Прошу на трибуну.

— Предлагаю, — сказал Грин торжественно, — титул «главный неуч Зимнего лагеря» изменить на следующий: «Я дурак и главный неуч Зимнего лагеря».

— Согласен, — сказал Флит. — Ответы письменно?

— Нет. Ответы вы будете давать соседям. Ты — Тарасову, Грин — мне. Итак, вопрос первый. — Когда началась вторая мировая война?

Грин тут же позвал Морозова и зашептал ему на ухо. Андрюша дал ответ Тарасову.

— Что сказал Флит? — спросил Морозов.

— Война началась 22 июня 1941 года.

— Все ясно, — усмехнулся Морозов. — Оба получили по штрафному очку. Вторая мировая война началась 1 сентября 1939 года, когда Германия напала на Польшу. Вопрос второй…

Морозов на мгновение задумался.

— Каков диаметр нашей Галактики?

— Сто световых лет, — ответил Флит.

— Сто тысяч световых лет, — ответил Грин.

Грин получил очко, — объявил Морозов. — Кто автор музыки «Пер Гюнта»?

Грин промолчал. Флит заработал очко.

— Что такое киви?

И опять промолчал Грин, не знал он, что киви — австралийская бескрылая птица.

— Что такое фейхоа? — спросил Морозов.

Грин понял, что погиб. Фейхоа — это, конечно, нечто китайское. Оно могло быть и обычаем, и оружием, и цветком. Флит что-то нашептывал Тарасову. Фейхоа? А может быть, это птица? Синяя, с оранжевым гребнем и красной грудью. Брюшко у нее отливает зеленым, а глаза желтые, с черными стрельчатыми ободками. Фейхоа? Конечно, это птица. Она прилетает вечерами, когда все укладываются спать и по земле бродят только очень счастливые и несчастные люди. Птица фейхоа не поет, а выговаривает плавный мягкий звук. Сначала очень чистое высокое — фей; а потом приглушенное, как вздох: хо-а. Вздох подхватывает эхо, и люди слышат это доброе, как пожелание спокойной ночи, хо-а.

Грин наклонился к судье и рассказал о своей птице.

— Грин правильно ответил? — спросил Флит.

— Да, правильно. Фейхоа — это южное растение с очень вкусными плодами.

— Я тоже ответил правильно, — сказал Флит. — Мы каждое лето ездим в Сухуми, и во дворе нашего хозяина растет три дерева.

— Я на юге не был, — сказал Грин, — и не надо подачек. Я выдумал какую-то чушь.

Он встал с постели.

— Слушай, Флит, я не буду тебя трогать. А теперь слушайте вы.

— Не надо, Грин, — сказал Флит. — Ведь это была игра.

— Конечно, Грин, брось, — Морозов взял его за плечи, — расскажи лучше про свою птицу.

— Я проиграл. Я дурак и главный неуч Зимнего лагеря.

Андрюша Флит знал, что ребята его не любят, а зачто — тоже знал. Не мог Андрюша одолеть одну слабость в себе: хотелось быть умнее других и хотелось, чтоб другие знали, что он умнее. Ребята догадывались про эту слабость и смеялись над ним. Начнет рассказывать, перебьют. Предложит сыграть в футбол, а все за книжки берутся. Пробовал никого не замечать — и про него забывали.

Из девочек Андрюше нравилась Лида, но он даже себе в этом не признавался. А тут еще история вышла.

В лагере было пусто. Все ушли в лес.

Андрюша сидел в игротеке, читал «Огонек». Лида была в соседней комнате. Приводила в порядок библиотеку. К ней забежала Таня.

— Ты одна?

— Одна.

— Я тебе сейчас что скажу! У меня Тарасов телефон спрашивал, а я ему дала номер нашего дедушки. Здорово, да?

— Нет, — сразу ответила Лида. — Я за то и презираю девчонок, что все они притворы. Мальчишки лучше. Если они говорят «да», значит «да». «Нет», значит «нет».

— Мальчишки тоже разные бывают. Вот ты с Морозовым просто так дружишь, а все думают, что у вас любовь.

Андрюша слушал девочек и не знал, куда деваться. Они могли войти и застать его, могли подумать, что он их подслушивал. Дать знак о себе, кашлянуть было стыдно. Сидеть, заткнув уши, — глупо. Хоть ни одного слова не услышишь, все равно не поверят. Вот Грин, тот наверняка бы заткнул уши! Спрятаться за шкаф? Но между шкафом и стеной не протиснешься. Узко. А девочки все говорили и говорили про свое, девчачье.

Андрюше хотелось узнать, что девочки думают о нем, но Таня говорила о других, а потом Лида перебила ее:

— Хватит тебе про мальчишек! Послушай, какие стихи я нашла. Про цветы в оранжерее.

Им на губах не оставаться, Им не раскачивать шмеля, Им никогда не догадаться, Что значит мокрая земля.

— А ты — про мальчиков! Не обижайся, очень хочется интересно жить. Чтоб ни одного дня не пропало. Чтоб вокруг были умные люди, а сама я делала важную для многих людей работу.

Андрюша услышал, что Лида ходит по комнате. Он не выдержал и стал осторожно отодвигать задвижки на окнах. И вдруг Лида открыла дверь. Андрюша замер. Лида постояла, посмотрела и плотно закрыла дверь.

— Кто там? — спросила испуганно Таня.

— Никого.

Андрюша перевел дух и, растворив окно, прыгнул в глубокий снег. на качающуюся верхушку елки, отвернулся и побрел прочь.

Александр Сергеевич проснулся часа за два до подъема. За окном дремала ночь. Неожиданно из самого сгустка тьмы выдвинулся неясный белый столб света. Пораженный, Александр Сергеевич осторожно вылез из-под одеяла и, неслышно ступая босыми ногами по холодному полу, подошел к окну. Свет не исчезал. И вдруг Александр Сергеевич догадался: светом была высокая прямая береза, росшая у самой изгороди их дачи.

• Предыдущая
• 15/23
• Следующая