Планета Берсеркера (Планета Смерти) - Саберхаген Фред - Страница 30
- Предыдущая
- 30/42
- Следующая
Для Фарли конец казался предопределенным и только неожиданность, с которой он наступил, несколько его удивила. Он стоял почти разочарованный окончанием поединка, а умирающий Джуд на земле, казалось, хотел что-то сказать. Но его жизнь слишком быстро вытекла из него и слова не прозвучали.
Жрец Елгир прокашлялся:
– Омир Келсумба – Томас Граббер! – Сегодня для оглашения имен ему не нужен был список.
Стоя в стороне, Фарли вдруг поразился тем фактом, что в этом круге впервые не будет новых победителей, которые встали бы рядом с ним, изредка отпуская шуточки или комментируя ход поединков. Наблюдая в одиночестве, если не считать жреца, он увидел безоблачное счастье на лице Келсумбы. Очевидно, это был второй из воинов, чувствовавший сегодня благосклонность богов к себе. Совершенно иначе было на душе у Томаса Граббера. Даже до начала обмена ударами его выражение было, как у человека, уже знающего заранее, что он будет побежден.
Двое быстро сошлись в центре ринга. Топор сверкнул с беззаботной уверенностью в том, что Келсумба вскоре окажется равным среди богов.
Копье полетело навстречу стремительно, как бы от отчаяния и безнадежности, однако точно и уверенно, словно его направила рука бога. Невероятно, но этим борьба и закончилась.
Или еще не закончилась? Келсумба продолжал драться, хотя был пробит насквозь тяжелым копьем. Топор его продолжал подниматься и падать, хотя и гораздо медленнее. Томас был пока без повреждений. Однако вместо того, чтобы пятиться назад и ждать, пока не умрет его соперник, он по какой-то причине предпочел броситься вперед и вступить в ближний бой. Когда два человека сцепились в борьбе, то из них двоих улыбался по-прежнему Омир, а на лице у Томаса было написано отчаяние. Но очень быстро стало ясно, что сильнее был вовсе не Омир, по крайней мере, после того, как он был пронзен копьем. Однако только после того, как Томас вырвал у противника топор и нанес им решающий удар, выражение отчаяния исчезло с его лица.
Затих звон оружия, от которого давно уже умолкли ссорившиеся крылатые существа. В лесу наконец-то стало спокойно и тихо.
Когда Шенберг был около полудня вновь приведен к Андреасу, тот сидел в той же позе, что и в прошлый раз. Верховный жрец начал говорить, как только они остались наедине: – Ввиду того, что мысли о пытках не вызвали у тебя надлежащего и немедленного ужаса и я подозреваю, что применение их могло бы спровоцировать тебя на какие-то необдуманные попытки дезинформировать нас по вопросам, касающимся корабля, я решил, что следует принять крайние меры для твоего устрашения. Ты сам этого добивался. – Андреас вновь улыбался, очевидно, довольный своим острословием.
Шенберг уселся, нисколько не впечатлившись услышанным. Он произнес: – Ну и как это ты собираешься меня устрашать?
– Просто скажу кое-что.
– Андреас, этак я начну терять к тебе всяческое уважение. Если уж угрозы, высказанные тобой прежде, не достигли желаемого эффекта, то не поможет и какой-то шепот о неких великих и безымянных ужасах. Этими штучками ты меня не запугаешь. Точнее, ты вообще не сможешь меня запугать, по крайней мере, таким способом, каким хочешь этого добиться.
– Ну, а мне думается, я смогу. Мне думается, что я знаю, чего по-настоящему может бояться такой человек, как ты.
– И что же это?
– Пожалуй, я добьюсь своей цели, произнеся перед тобой всего одно только слово. – Андреас игриво хлопнул ладонями.
Шенберг ждал.
– Это слово – его имя.
– Торун. Я это знаю.
– Вовсе нет. Торун – это игрушка. А мой бог – настоящий.
– Ну, хорошо. Говори свое страшное слово! -
Шенберг поднял брови с почти веселым вопрошающим видом.
Андреас прошептал три слога.
Шенберг не сразу ухватил смысл сказанного. Сперва он был просто в недоумении. – Берсеркер, – повторил он, откинувшись в кресле с недоумевающим лицом.
Андреас ждал, спокойно и уверенно, ибо его бог пока что никогда не подводил.
Шенберг произнес:
– Ты хочешь сказать... а-а я начинаю понимать. Значит, он действительно был здесь целых пятьсот лет и вы ему служите?
– Вскоре я собираюсь преподнести богу Смерти специальную жертву, состоящую из людей, нам более не нужных. Могу показать это и тебе, тебя это должно убедить.
– Да, я верю, что ты можешь мне показать это. Я тебе верю. Хорошо. Это, конечно, расставляет все по-другому, но отнюдь не так, как тебе хочется. Уж если я не захотел помогать в местной войне, то никак не намерен содействовать массовому уничтожению.
– Шенберг, когда мы покончим с этой планетой – а мы это сделаем – когда она уже будет умирать, мой бог обещает, что двигатель корабля можно будет легко восстановить для того, чтобы вывести его снова в космос и, после нескольких лет странствий, достичь другой звезды, планеты, у которой загрязнены мерзкими нечистотами жизни. Я и немногие другие члены Внутреннего круга отправимся в это путешествие, продолжая нести ношу отвратительной жизни в наших собственных телах, чтобы мы смогли избавить от нее множество обитателей иных миров. На твоем корабле имеются аварийные системы восстановления, которые обеспечат нас в достаточной степени питанием и прочим на многие годы.
Этот полет, как я уже сказал, продлится много лет. Если ты не согласишься сотрудничать со мной с этого же момента, ты полетишь с нами как пленник. Ты не умрешь. Есть способы предотвратить и самоубийство, как уверяет мой хозяин, разные там методы обработки твоего мозга. Он займется этим, когда у него будет на это время.
Ты будешь нам полезен в этом предприятии, ибо нам потребуется слуга. Тебя не будут мучить – то есть, не слишком сильно за один раз. Я позабочусь, чтобы твои страдания не были слишком острыми, что позволило бы тебе отличать один день твоего существования от другого. Я сам могу умереть до того, как закончится наше путешествие. Но некоторые мои помощники молоды и они будут исправно исполнять мои приказы. Я понимаю, что вы – земляне, живете долго. Я думаю, что ты – как это называли древние земляне? – лишишься рассудка. Никто и никогда не оценит твоих подвигов. Некому будет оценивать. Но я предполагаю, что ты смог бы продолжать свое существование до возраста в пятьсот лет.
Шенберг не шевелился. Но теперь на его правой щеке дернулась мышца. Голова слегка наклонилась, плечи обвисли.
Андреас изрек: – Я бы сам предпочел увидеть, как ты воспримешь услышанное энергично. Или с благородным видом. Если ты будешь сотрудничать в моих планах, для тебя можно устроить другое будущее. Тебе нужно лишь помогать нам делать то, что мы будем делать и без тебя.
Если поможешь нам, я дам тебе, – Андреас поднял руку с едва разделенными большим и указательным пальцами, – один только мизерный шанс, в самом конце. Ты не победишь, но сможешь сделаешь попытку и умрешь достойно!
– Какой еще шанс? – Голос Шенберга звучал теперь тихо и безнадежно. Он часто моргал глазами.
– Дам тебе меч, позволю тебе сделать попытку пройти с ним через одного из моих бойцов, дойти до берсеркера и порубить его на куски. Его кабели весьма уязвимы для такого нападения.
– Ты этого никогда не допустишь! Это же твой бог! Андреас молча ждал.
– Как я могу убедиться, что ты действительно это допустишь? – Слова вылетали, как будто бессознательно.
– Ты теперь знаешь, что я сделаю в случае твоего отказа сотрудничать с нами.
Молчание в небольшой комнате повисло надолго.
Всего три человека, не считая раба или двух, остались на ногах под приятной тенью деревьев парка богов, где кроме них никого не было. Фарли и Томас стояли друг против друга, глаза их встретились, как будто у двух незнакомцев, случайно столкнувшихся в необитаемой местности, где каждый из них не рассчитывал никого встретить. В стороне жрец давал приказания рабам. Затем комья земли полетели с лопаты, начавшей копать новую могилу.
Фарли опустил глаза на то, что лежало на земле. Джуд не улыбнулся, глядя на свою рану, и не отправился на блаженную прогулку среди деревьев. Келсумба тоже не смеялся на пути к бесконечному пиршеству среди богов. Фарли не хотелось оставаться на этом месте и смотреть, как их сваливают в неглубокую яму. Чувствуя, как медленно пропадает ощущение своей неуязвимости, он повернулся и в который раз начал подниматься вверх по дороге.
- Предыдущая
- 30/42
- Следующая
