Разоренные земли - Саберхаген Фред - Страница 58

• Предыдущая
• 58/59
• Следующая

Касания боков несущегося Слона обрушивали стены домов. Теперь, казалось, на рычагах вообще не лежала ничья рука.

Затем Рольф увидел — последнего прыжка в реку не миновать; он понял, что это делалось для того, чтобы наверняка сбросить его. Как только Слон свесился с берега реки, он спрыгнул с него. Он прыгнул вперед и в сторону, так высоко и сильно, как только мог, надеясь, что в этом месте достаточно глубоко. Красный цилиндр по-прежнему был с ним, удерживаемый лентой, обвязанной вокруг тела. Его ноги едва успели коснуться спокойной поверхности Доллс, как позади него вздыбилась волна, вызванная грузным падением в воду Слона.

Звук погружения Слона доносился до Рольфа, пока он был под водой. Цилиндр был теперь достаточно легким, чтобы плавать, и потревоженная вода легко вынесла Рольфа к поверхности. Казалось, что в месте погружения Слона вода в реке клокотала, словно в котле.

Наполовину затонув, Слон продолжал бороться, не желая останавливаться. Его передняя часть, очевидно, уперлась в какой-то подводный валун, в какой-то твердый скальный выступ. Бесконечные гусеницы продолжали вращаться, словно змеи, заглотившие собственный хвост, поднимая клубы ила и вспенивая воду, все глубже зарываясь в дно реки.

Совершенно обессилев, Рольф побрел к берегу. Когда вода опустилась до уровня бедер, он остановился и снова принялся орудовать красным цилиндром. До тех пор, пока цилиндр не опустел, он заполнял пеной узкое дыхательное отверстие Слона.

Не то чтобы вдыхание пены причиняло какой-нибудь видимый вред Слону. Его голос по-прежнему был громким, его гусеницы продолжали вращаться так же быстро, как и раньше. Рольф, однако, думал о том, что происходило внутри кабины. Все холодные фонари там должны были теперь светиться, проглядывая сквозь густую призрачную белизну, заполняющую собой все пространство, забивающую глаза, уши, ноздри, легкие…

Когда цилиндр опустел, Рольф выронил его из ослабевших рук и позволил, чтобы его унесло течением. У него сил осталось только на то, чтобы самому добраться до берега. Оказавшись на суше, он повалился в ил, не имея сил приподнять голову на топот бегущих ног. Он узнал своих друзей, когда они появились в поле его зрения. Им пришлось следовать за ним по длинному следу пены и через разрушенный поселок, хотя безумный спуск Слона оставил их далеко позади. Теперь, в лучах утренней зари, они собрались вокруг Рольфа и подняли его, издавая ликующие возгласы, на которые у него самого не хватало сил.

Был полдень того же дня, когда Слон умер — или снова заснул. Во всяком случае, его рокочущий голос кашлянул несколько раз и замолк, а вместе с этим прекратилась и бесконечная, бессмысленная работа гусениц. Речная поверхность тут же сомкнулась над ним, образуя один-единственный бурун вокруг неподвижной металлической громадины. Те, кто несли рядом дежурство, сперва попятились, затем подошли поближе. Но круглая дверь, за которой они наблюдали, так и не открылась.

Когда Рольф проснулся — почти на закате — ему рассказали о Слоне. Рольф проснулся в Замке. Он с трудом вспомнил, как ему помогли подняться вверх по склону люди, которые устали лишь немногим меньше его; он даже не помнил, как лег и заснул.

Были и другие новости. Отряды, которые двигались на помощь Экумену из форпостов, разбросанных по Разоренным Землям, повернули назад и обратились в бегство, когда увидели, что Замок пал, и узнали от своих разведчиков, что сам сатрап мертв. Все высшие командиры Экумена удрали или погибли. Что еще важнее, ни один из гостивших здесь сатрапов не спасся; таким образом, сегодняшним единым ударом вся власть Востока вдоль всего морского побережья была поколеблена. И здесь, на Разоренных Землях, фермеры и горожане наконец увидели победу в виде неба, впервые за долгие годы свободного от рептилий; а повстанцы тем временем уничтожали остатки армии Экумена или изгоняли их в восточную пустыню.

Насытившись пищей, предназначавшейся для праздничного стола Экумена, Рольф взобрался на стену Замка, чтобы оглядеться. Высокие крыши и стены были очищены от последних трупов рептилий, последние обглоданные кости их жертв были убраны и захоронены. Теперь на всех насестах восседали птицы, начинающие просыпаться с заходом солнца; Рольф смог разглядеть Страйджифа, расправляющего перевязанное крыло.

Рольф поворачивался во все стороны, оглядывая поле битвы. Ему показалось странным, что новый воздух свободы нельзя было почуять в отдаленных болотах и фермах, в поселках и на дорогах, на перевале, в пустыне, в Оазисе Двух Камней…

Грозовой Камень по-прежнему был у них, однако Камень Узника все еще не был найден. Так же, как и Чармиана.

Глядя с террасы на крыше туда, где раньше был Зал Приемов, Рольф увидел, что Сара все еще здесь. Теперь ее заботам и заботам других женщин было поручено много раненых; но по-прежнему все свое свободное время она проводила возле одних носилок. Нильс все еще был жив. И Мевик — он даже немного ходил, хотя и получил пять или шесть ран и потерял много крови.

Выжил и Чап — или, по крайней мере, был полужив. Он лежал на одних из носилок, которые рядами были установлены в Зале Приемов. Большую часть времени он закрывал поднятыми руками лицо. Его ноги и туловище ниже пояса были мертвы, лишены подвижности с того момента, как топор Мевика, несмотря на защиту, в конце концов ударил его по спине.

Глаза Сары не встречались с взглядом Рольфа. Он отвернулся и посмотрел вниз во двор. Томас — его широкоплечая фигура неутомимо сохраняла прямую осанку — был там, руководил постройкой временного ограждения поперек пролома, сделанного Слоном в наружной стене Замка. Вздумай какие-нибудь из уцелевших вражеских отрядов захватить восставших врасплох, с вождем Вольного Народа этот номер у них не прошел бы.

Хотя Томас непрестанно отдавал приказы, он не колеблясь и сам нагибался и поднимал бревна. Рядом с Томасом стояла незнакомая Рольфу девушка в широкополой фермерской шляпе. Там же желтоволосая Мэнка готовила еду в огромном котле — и там же стоял Лофорд, щеголяя яркой повязкой на правой руке повыше локтя.

У Рольфа тоже была повязка, на ране на спине. Несколько менее серьезных царапин саднили и болели. Но эти неудобства теперь не имели значения; с ним случались вещи и пострашнее.

• Предыдущая
• 58/59
• Следующая