О молитве - Святогорец Паисий - Страница 34

Для людей находящихся в таком состоянии всегда Пасха, Воскресение! Все колокола и била радостно звонят. «Хвалите Его в кимвалех доброгласных, хвалите Его в кимвалех восклицания»[172]. Весь день они славословят Бога, и стук сердца у них словно звон колокола.

— Геронда, разъясните нам слова аввы Исаака, когда он пишет о слезах: «Одни слёзы обжигают и иссушают тело, и другие слёзы веселят и питают его; слёзы, рождаемые от умиления смиренного сердца по причине греха, те обжигают и иссушают тело… Другого же порядка слёзы происходят от ведения и рассуждения, они украшают лицо и питают тело»[173].

— Первые слёзы — это слёзы покаяния. Болезнуешь глубоко и искренне о совершённом прегрешении и плачешь со смирением. Эти слёзы одолевают человека, но в них есть и божественное утешение. Когда же душа примирится с Богом, приходят слёзы благодарности и славословия, и это слёзы радости. Тогда душа обретается в ином месте, радостно парит в мягкой сладости, райской сладости. В этом втором состоянии человек обходится небольшим количеством пищи. Веселится сердце, и того малого, что он ест, телу достаточно; да и недостаток сна ему не вредит. Не то что он себя заставляет не спать, но от преизбытка радости не может спать. Разгорается божественный эрос в сердце, и он забывает о сне. Эта великая радость восполняет с лихвой недостаток сна.

— Геронда, может человек со слезами петь: «Христос раждается, славите»[174]?

— Да, со слезами благодарности!

— То есть, геронда, человек может плакать, когда славословит Бога?

— Да, ощущает некую невыразимую радость от благодарности, так что не может сдержаться. Это есть настоящее преизлияние славословия. Обращайтесь в духовной сфере, в области славословия. «Слава Тебе, Боже, слава Тебе, Боже» повторяйте постоянно. Потом всё будет вызывать в вас умиление, за всё будете ощущать великую благодарность Богу, и Бог сведёт вас с ума обилием Своих благословений.

ГЛАВА 3

Дары Божии

— Геронда, почему иногда мы явно чувствуем благодать во время молитвы, а в другой раз не чувствуем ничего?

— Благой Бог, чтобы побудить нас к подвигу, по временам подаёт нам такие благословения. Как мы даём маленькому ребёнку конфетку и говорим: «Если будешь вести себя хорошо, получишь ещё», — так и Бог даёт нам «конфетки», чтобы мы поняли, насколько Он сладок, и подвизались, чтобы Ему угодить и быть рядом с Ним.

— Геронда, сладость, которую ощущает в молитве человек, ещё не очистившийся от страстей, может быть просто чувственным ощущением?

— В начале может и быть, но по мере духовного роста оно проясняется; и фрукт, пока не созреет, кислит и вяжет… Бог постепенно подаёт Свою благодать ради пользы человека, ведь если он сразу ощутит всю полноту благодати Божией, то может и не выдержать. Но если человек не поймёт, что и это малое — от Бога, и укрепится в помысле, будто что‑то из себя представляет, то Бог отнимет у него то, что дал, пока человек не поймёт, что это принадлежит не ему, но Богу.

— Иногда, геронда, после целого дня работы на послушании, когда я прихожу в келью, мне хочется не отдыхать, а заняться чем‑нибудь духовным.

— Это духовное плодородие. Пользуйся такими своими состояниями.

— Геронда, как мне тогда славословить Бога?

— Говори Богу просто, что есть на сердце. Такие состояния — прикосновение Божие.

— Геронда, когда Бог даёт человеку возможность ощущать благоухание?

— Бог иногда посылает благоухание во время молитвы, иногда, когда не молишься, чтобы утешить, укрепить, известить, но всегда с какой‑то целью.

— Порой, геронда, когда я творю молитву и прошу милости Божией, то ощущаю некое внутреннее изменение, умиление.

— Когда человек просит смиренно милости Божией и осознаёт собственную греховность, тогда Бог посылает ему Свою благодать, и человек духовно изменяется. Сожалеет, что огорчил Бога своими грехами, раскаивается, чувствует сокрушение, и Бог вознаграждает его таким божественным утешением.

— Геронда, когда я творю молитву, ощущаю некое утешение и радость. Это от Бога или прелесть?

— Хорошо это, но лучше не обращать внимания. Когда человек не обращает на такие вещи внимания, Бог ещё больше умиляется и иным образом подаёт Свою помощь. Остерегайся стремиться к молитве ради того, чтобы ощутить удовольствие, радость. Дитя бежит к отцу не потому, что тот даёт шоколадку, а потому что любит отца; другое дело, если отец сам захочет дать шоколадку.

Молитва, творимая ради того, чтобы почувствовать радость, а не для того, чтобы соединиться с Богом, не есть настоящая молитва.

— Иногда, геронда, когда я молюсь о разрешении какого‑либо затруднения, ощущаю, что внутренне творю славословие. Это нормально?

— А после молитвы чувствуешь ли ты божественное утешение?

— Не знаю, геронда, божественное ли это утешение, но чувствую какое‑то спокойствие и уверенность.

— В этом‑то и есть надежда на Бога и божественное утешение.

— Геронда, как человеку понять: правильно ли он общается с Богом?

— Если получает внутри божественное утешение. Это божественное утешение несопоставимо с человеческим, так же как рай несопоставим с землёй.

— Геронда, я стараюсь тружусь в молитве, но не чувствую утешения.

— Это хорошо, потому что ты работаешь безвозмездно. Предадим сердце своё Богу, смиренно испрашивая Его милости, а Он знает, что нужно нам дать. Духовный человек не ищет ничего, кроме спасения своей души. Подвизается не ради божественных наслаждений, подвизается с любочестием и принимает, что ему даёт Бог.

— Геронда, каков нетварный свет?

— Откуда я знаю? У меня в келье тварная печка, которую я топлю, чтобы согреться. А если нужен свет, то зажигаю свечу и смотрю!

Не нужно никогда искать света или Божественных дарований, но только покаяния, которое принесёт смирение, и потом Благой Бог подаст человеку, что ему нужно. Однажды пошёл я проведать отца Давида Дионисиатского. Он жил в келье среди хлама, в теллноте. Но в этой тёмной келье он жил во свете. Он много преуспел в молитве, взошёл на высокую духовную степень. Я боялся о чём‑то спросить его! «Об этом не говорят, не говорят», — повторял он. Знаешь, что значит, посреди темноты видеть свет, не имея света? Жить среди хлама и обитать в обителях Божиих!

«Чтобы принять дух, нужно дать кровь»[175]. Когда я жил в общежитии, однажды Великим постом решил осуществить это на деле. Себя совсем не жалел, так натянул верёвку, что ещё чуть–чуть — и лопнет. Чувствовал такую усталость, что падал среди дороги и просил Бога, чтобы Он помог мне подняться, чтобы не увидели люди и потом говорили: «Вот монахи как подвизаются, что падают от усталости». Это было ежедневное мученичество. В четверг перед Лазаревой субботой, вечером, молясь в келье, я почувствовал такую сладость, такое веселие; свет меня осиял, из глаз текли слёзы, сладкий плач. Это продолжалось двадцать или тридцать минут и дало такие силы, что потом питало духовно десять лет.

Когда я спросил старца Петра[176] об этом, он мне сказал: «Я постоянно переживаю такие состояния. В такие моменты, когда меня посещает Божественная благодать, сердце моё сладко согревается от любви Божией и какой‑то необычайный свет освещает меня изнутри и снаружи, я чувствую, что даже лицо моё светится. Даже и келья моя освещается. Тогда я снимаю скуфейку, склоняю смиренно голову и говорю Христу: «Господи, ударь копьём Своего благоутробия меня в сердце». От великой благодарности из глаз моих не переставая текут сладкие слёзы и я славословлю Бога. Тогда всё останавливается, потому что чувствую Христа совсем близко и не могу больше ничего просить; молитва прекращается, чётки не могут двигаться».