Тень Ветра - Ахманов Михаил Сергеевич - Страница 37
- Предыдущая
- 37/91
- Следующая
Впрочем, что означает немного? Поколебавшись, Ричард отослал на свой токийский счет триста тысяч, а в банк “Каир Коммерс” – пятьсот.
Тут его и шарахнуло!
Вероятно, сумма в половину миллиона являлась запретной – чем-то вроде триггера реле, включавшего хитроумную ловушку. А ловушка была знатной – “калейдоскоп” на пятьдесят цветов и сто оттенков, от кружения коих у Ричарда помутилось в голове. Он, однако, успел выбраться, зажмурив глаза и тыкая клавиши вслепую, но когда инструктор снял с него шлем, под веками продолжалось мельтешение ярких пятен, а под черепом грохотали отбойные молотки.
Кастальский оглядел его, с обидной грустью пробормотал, что жадность фраера сгубила, вывел оценку “Ь” и выпроводил из класса. К счастью, свое резюме инструктор произнес на русском, и коллеги Ричарда, Маблунга Квамо и ГримДервин, сказанного не поняли. Впрочем, сейчас им было не до ехидных замечаний Кастальского; каждый грабил свой банк.
На подгибавшихся ногах Ричард выбрался в коридор и только тут сообразил, что через час у него стрельбы. Стрелять же после “калейдоскопа” все одно что глядеть на конкурс красавиц по телевизору: слюна течет, а зуб неймет. Вдобавок и глаза разбегаются.
Ричард поднялся на крышу жилого блока, отыскал уединенный уголок, шуганул прибиравших там роботов и двадцать минут предавался медитации, вдыхая сладкий аромат магнолий. Зрение восстановилось, руки и ноги вроде бы не дрожали, но последствия перенесенного шока были еще заметны – в затылке покалывало и в горле першило. Стараясь не обращать внимания на эти зловещие симптомы, он поехал на лифте вниз, добрался до вестибюля тренировочного комплекса, украшенного статуями древних героев, свернул в Зал Стрельб и доложил о прибытии. Тут была уже вся его учебная команда: светловолосый Ферди Ковач из Чехии, Европа; Лаик Идрис из Объединенных Эмиратов, Колумбия; Маблунга Квамо с Черной Африки и щеголеватый Грим Дервин с Мирафлорес, одного из Независимых Миров. Дервин выглядел бодрячком, а Квамо, рослый чернокожий парень, косил глазом и дергал щекой – не иначе как тоже хлебнул неприятностей у Кастальского.
Кроме пяти стажеров, были здесь инструкторы – и, разумеется, Дейв Уокер, рыжий, энергичный и бледнолицый, в неизменном сером комбинезоне. Взглянув на Ричарда, он покачал головой и буркнул:
– А ты, похоже, вчера в “Катафалке” засиделся? Ручонки-то не дрожат?
– Никак нет, сэр! – ответствовал Ричард согласно уставу и отправился на позицию.
Стрельбы, как и различные виды единоборств, считались в Центре важнейшим элементом подготовки. На то он и был Центром, а не академией, не университетом и не колледжем. Имелось у него длинное официальное название, но немногие использовали его, а говорили просто – Центр. Точно так же, как вышестоящее заведение называли Конторой, по давней традиции, сохранившейся еще с тех времен, когда ЦРУ располагалось в Лэнгли и не имело никакого отношения к ООН. У Конторы было множество агентств и отделений во всех мирах, но Учебный Центр был один – здесь, в Грин Ривер, на океанском побережье Орегона. И учили в нем на совесть. Университеты и колледжи могли готовить будущих юристов и полицейских, технических экспертов и аналитиков, тактиков и стратегов, но полевые агенты – жилы и мускулы ЦРУ – обучались в Центре. Только так, и никак иначе!
Агентам полагалось стрелять быстро и метко. Из карабинов и винтовок, из пулеметов и разрядников, из пистолетов, огнеметов, автоматов всех систем. Из всего, что может выпустить пулю, ампулу с газом или лазерный луч.
Сегодня стреляли из штатного оружия: пистолетов “амиго” и “коммандо”, пистолета-пулемета “рейнджер” и облегченного автомата “сельва”. Для разминки стреляли стоя, затем – на бегу, в прыжке и кувырке, стараясь поразить темные и светлые диски, которые летели со всех сторон, и световые контурные мишени, возникавшие на стенах. Временами свет начинал мигать или отключался вовсе, и тогда палили по звуку – диски в полете посвистывали, а все прочее, что полагалось изрешетить, гудело, звенело или хихикало.
Ричард был не в форме и отстрелялся препаршиво, едва на зачет. Как и Маблунга Квамо, еще один грабитель-неудачник. Дервин тоже выступил не лучшим образом, из чего следовал вывод, что грабеж, даже компьютерный, вреден для здоровья. А вот что касается водных процедур, то они пользительны и успокаивают нервную систему. Это доказали Идрис и Ковач, которым с утра пришлось одолеть пару лиг в бассейне, имитировавшем полярный океан. Правда, лед в нем не плавал, но вода была шесть градусов по Цельсию, а над поверхностью тянуло знобящим ветерком.
Сдав свои пистолеты и пулемет, Ричард собрался в столовую подкрепиться, да не тут-то было. Его инструктор не дремал: пресек пути отступления, поставил по стойке “смирно” и, криво ухмыляясь, начал доискиваться, отчего это агент-стажер не может попасть в блюдце, какое бы и младенец описал? Может, агента-стажера замучил геморрой? Или встретился он в темном углу с призраком Аллена Даллеса? А может, то был не Даллес, а тень Берии или папы Мюллера? То-то ручонки у стажера дрожат!
Покорно выслушав все эти издевательства и подначки, Ричард буркнул:
– День неудачный, сэр. А в неудачные дни даже папа Мюллер никого не пытал и не вешал.
– Неудачный? – поразился Дейв Уокер. – Это почему же он неудачный? Кофе утром пересолил? Или на Леди Дот нарвался?
– Нарвался, – сказал Ричард. – На “калейдоскоп” у Кастальского.
– Та-ак… Ну, это следствие, а не причина. Причиналежит глубже! И сейчас мы ее раскопаем.
Пытка продолжалась до тех пор, пока Ричард все не выложил – и про сны, и про дротик, брошенный Цохани, и про страстную Долорес, и про свои занятия португальским, растянувшиеся чуть ли не до рассвета. Шеф-инструктор слушал его с полной серьезностью и сочувственно кивал, а затем выразился в том смысле, что женщины – источник всяких бед, но без них не обойтись, а значит, и беды неминуемы. Что же касается данного случая, то агент-стажер давно не мальчик и мог бы различить следствие и причину. Причина – сексуальные излишества, и ведут они к тяжким снам, непростительным промахам и общей моральной деградации. А посему…
Тут Уокер прекратил читать мораль, глубоко задумался (быть может, вспоминая о собственных излишествах), а спустя три-четыре минуты произнес:
– Послушай-ка одну историю, парень. Жили в оклахомском городишке Понка-Сити две сотни уродливых баб и красавица Мэриен. Как-то прошел слух, что Боб изнасиловал Мэриен; ну, Боба, разумеется, повесили. Затем повесили Дика, Джона и Питера – за то же самое. А после наступила очередь Майка, Шервуда, Гарри и Фрэнка… Словом, дело шло к тому, что в Понка-Сити совсем не останется парней. Но тут приехал к ним техасец и сказал: повесьте Мэриен! Мэриен повесили, и теперь в Понка-Сити тишь, гладь да Божья благодать. И какой отсюда вывод?
– Женщина – сосуд греха, – брякнул Ричард, томясь и ощущая сосущую пустоту в желудке.
– Это только половина правды, причем не самая важная, – наставительно сказал Уокер. – А вся правда в том, что надо ликвидировать причину, а не следствия. И коль придется тебе вешать Мэрией, намыль веревку получше.
Ричард щелкнул каблуками.
– С Мэрией я еще не знаком, сэр! Прикажете начать с Долорес?
– Ну, не так резво, парень! У нас же не Понка-Сити! Если б мы вздернули всех, с кем Долорес переспала…
Дейв Уокер ухмыльнулся каким-то своим мыслям и шагнул к выходу. Ричард последовал за ним, пообедал, провел еще один сеанс медитации и, возвратившись к себе, обнаружил на столике у дверей запечатанное диск-письмо. Разумеется, от отца, из дома, затерянного среди звезд; на Колумбии писем давно не писали и не наговаривали на памятный диск, общаясь лишь с помощью Инфор-Сети, компьютерных экранов и оптоволоконных линий связи.
Отцовские письма Ричард слушал только в своей комнате, расположившись в кресле у письменного стола, в крышку коего был вмонтирован универсальный терминал. Над столом были развешаны стереоснимки – вид на Чимару и водопады с высоты, улыбающийся отец в обнимку с Чочингой, щу и Ши, занятые какими-то охотничьими делами, милое личико Чии – не девушки, еще девочки. Пониже фотографий стоял на полке маленький гепард, сплетенный из тростника, а рядом с ним поблескивали метательные клинки и ритуальный нож тимару, узкий и наточенный словно бритва – хоть сейчас отхватывай палец. Вот и все тайятские раритеты не считая почетного ожерелья, которое хранилось в столе в запертом ящике. За три года Ричард продемонстрировал этот трофей лишь однажды, шеф-инструктору Уокеру – да и то по его настойчивой просьбе.
- Предыдущая
- 37/91
- Следующая
