Азиатские христы - Морозов Николай Александрович - Страница 119

• Предыдущая
• 119/153
• Следующая

К такому же легкомысленному результату одновременно пришел и индийский астроном Тиллак. Но даже самые пристрастные к древности санскритологи не убедились их вычислениями, не имеющими под собой достаточно твердого фундамента.

Если мы и находим в ведах следы юношеской фантазии и примитивных воззрений, которые свидетельствуют о молодости народа, то эти же черты характеризовали индусский фольклор и теперь. А схоластико-философских мудрствований, состоящих из многословия, есть тоже первобытный признак, обусловливаемый скудостью знаний. Большая часть столь высоко прославленных ведийских стихотворений религиозного или нравоучительного характера, — говорит Шантепи-де-ля-Соссей в своей иллюстрированной истории религии, — имеет формальный и безжизненный характер, отличается бедностью мысли и даже для самих индусов они являются темными. Но не все стихи Риг-Веды духовного содержания, да и собраны они вовсе не в литургических целях; многие из этих песнопений носят вполне мирскую окраску, как, например, жалобная песня игрока, песнь о лягушках, где высказываются насмешки над браманскими школами. Встречаются в Риг-Веде басни о зверях и поэтические сказки, не говоря уже о песнях, относящихся к конским богам и о непристойных стихах. Побудительной причиной для сочинения таких песнопений были большие жертвенные праздники, устраиваемые по распоряжению какого-нибудь князя, или богатого господина. В таких случаях браман, наученный стихосложению, должен был представить песню и авторы самым недостойным образом приноравливали свои сочинения к данному положению. Многие песни веды носят не только подобострастный характер, изобилующий лестью господину, в честь которого приносится жертва, и его страстям, но в них вполне откровенно выражается желание получить богатый гонорар. Все это могло существовать даже и после приезда англичан в Индию.

При большей части ведийских песен приводится имя сочинителя, но эти показания не имеют никакого значения, так как приписывать фольклорные сказания какому-нибудь знаменитому баяну очень обычно. Самым знаменитым из всех мифических авторов был Васишта, фамилии которого приписывается вся седьмая книга Риг-Веды. Подобно тому, как все другие повествования об авторах в ведийской литературе легендарного характера, так и история Васишты тесно связана с мифом о боге Индре и ему приписывается божественное происхождение. Он представляется нам в таком же виде, как Орфей и другие певцы отдаленной древности, которые не могли существовать в том виде, в котором их рисуют. И вот вместо того, чтоб смотреть на веды как на недавно составленные сборники индийского фольклора, имеющие только этнографическое, а не историческое значение, получившие их европейские ученые, стали с чисто детской наивностью определять их время по фамилиям мифических авторов. Это распределение песен было так тщательно выполнено и по чисто произвольным правилам, что француз <…> даже нашел в них применение арифметической системы (число и длина песен и строф). Другие в поисках хронологии стали распределять песни по авторам, затем по божеству. Раньше всех стоит Агни, после него — Индра, и т.д. Стали хронологировать и по размеру, обращая внимание на строфы и держась точности, доходящей до педантизма. Десятая книга Вед, содержащая особенно большое количество заклинательных и философских песен обыкновенно считается более позднего происхождения, чем прочие книги. А на самом деле о их «древности» проще всего судить лишь по времени открытия их европейцами, для удовлетворения поискам которых, вероятно, и записан весь этот фольклор вперемежку с браминскими преданиями недавнего времени. С этим согласны и сами ориенталисты. «Прежде всего следует заметить, что Веды в течение столетий были передаваемы устно, а не письменно, — говорит, например, Шантепи-де-ля-Соссей (стр.12). — Апофеоз их авторов достигает в них самих уже полного развития. Их отождествляют даже с богами (и прежде всего с Агни); они были одарены божескою проницательностью, были сотрапезниками богов и своими песнями и заговорами произвели гениев, а жертва их сообщила солнцу его сияние. В Пурушазукте (Х, 90) приводится, что из жертвы первобытного человека произошли три веды, рядом с которыми хотя и не называется Атарва-Веда, но упоминаются заклинательные песни, а в Сатапати-Брамана повествуется, что Праджа-Пати, который первоначально существовал один, вследствие своего благочестия произвел из себя три мира (землю, воздух, небо), откуда в свою очередь произошли три бога Агни, Вайя, Сурия, а от них три Веды, как необходимое условие жертвоприношения. Из этого и подобных мест выясняется как божественное происхождение, так и мировое значение Вед: все миры собраны в тех Ведах и покоятся на них; таким образом последние являются как эссенцией, так и основанием мироздания. Изучение Веды принадлежит к пяти ежедневным обязанностям: 1) принесение дара животным (кормление птиц); 2) людям (гостеприимство, до подания глотка воды); 3) предкам; 4) богам (до связки прутьев); 5) изучение Вед. Кто занимается этим изучением, тот уже приносит таким образом жертву богам: песни Риг-Веды — все равно, что дар молока, песни Яджур-Веды — масла, Сама-Веды — сомы, Атарвы-Веды — жира. За исполнение этой обязанности награждаются тем, что получают вечную жизнь и соединяются с Брамой. Но все это, читатель, говорится только в самих уже Ведах или в проповедях браминов. А действительно ли эти Веды постоянно читаются и изучаются даже браминами? Но ведь, если бы так, то экземпляры их должны были бы даже и в XVII веке иметься в каждой индийской пагоде? Ведь это не иголки в маленькой коробочке, которые можно утаить. Кроме того, для постоянного их пополнения должны были иметься в Индии во всех важнейших городах специальные цехи переписчиков, занятые только этим делом, как было в Европе до изобретения печатного станка. А для распространения их должны бы существовать и книжные лавочки… Где все это? Почему об этом никто не пишет? И если Веды в рукописях так распространены по Индии, что все брамины их имеют, в своих домашних библиотеках, то как же скрылось все это от европейцев?

«Систематическое учение о Веде излагается, — говорят нам, — комментатором Саяна-Мадгава (14 столетие после Рождества Христова). Положение, занимаемое философскими школами относительно веды, было, — говорят нам. — чрезвычайно противоречиво, тем не менее все школы чувствовали необходимость изъяснить для себя это священное слово и подкрепить им свое учение. Также нужно было обсудить всевозможные сомнения и недоразумения и определить отношение предания к веде. К преданиям, кроме сутры, причисляли еще законодательные книги, философские афоризмы и они признавались вытекающими из веды, или предназначенными для судров и женщин, чтобы и они могли найти путь к спасению, между тем как изучение веды было привилегией мужчин трех чистых каст».

Но ведь, опять, читатель, для того, чтобы поверить этим спорам, надо допустить, что у всех спорящих имелись эти книги, иначе это был бы не спор, а простые вопли. И вот, пока европейские ученые не объяснят нам, почему рукописи таких распространенных по их словам книг не были вывезены ими хотя бы в нескольких сотнях одноименных экземпляров в Европу и не хранятся во всех музеях, хотя бы по одному экземпляру, мой скептицизм по поводу общеизвестности их содержания в Индии, остается в полной силе.

Относительно того, что слово Веда существовало там со времени средних веков, и того, что с этим именем соединялось представление о каком-то таинственном божьем писании, я, конечно, нимало не сомневаюсь. Но ведь номены не есть еще феномены.

Самым общим термином для обозначения бога на санскритском языке является дева, то же что латинское деус, от латинского корня диес — день, т.е. свет, а в месте с ним и голубое сияющее небо, по санскритски диу или див. Но, наряду с общим названием бога, слово дева в то же время обозначает определенную группу сверх - естественных существ называемых «девами», которые во многих гимнах противопоставляются другому семейству божеств — «аузарам» (от азу-жизнь), показывая тем самым, что они являются живыми существами.

• Предыдущая
• 119/153
• Следующая