Другие миры (сборник) - Тан Шон - Страница 48
- Предыдущая
- 48/50
- Следующая
– Открывайся! Открывайся!
Он шатается. Он что-то стронул там, внутри…
Тихий «клац».
Вздыхает воздушный шлюз. Шелест металла о резиновую закраину. Дверь мягко качается вбок и исчезает.
Сим видит, как День бросается вперед, хватаясь за горло, и валится внутрь, в крошечную сияющую камеру. Он слепо падает вслед за ней.
Пневматическая дверь закрывается за ними.
Нечем дышать. Сердце замедляет биение, останавливается.
Теперь они оказались в ловушке внутри корабля… и корабль что-то делал с ними. Сим упал на колени и попытался втянуть хоть немного воздуха.
Корабль, к которому он пришел за спасением, замедлял его пульс, помрачал разум, отравлял тело. С ужасом – слабым, изголодавшимся, гаснущим – Сим понял, что умирает.
Темнота.
Смутное ощущение идущего времени, текущих мыслей, борьбы, попыток заставить сердце биться быстрее… глаза – сфокусироваться. Но соки его тела лениво катили свои волны по умиротворенным жилам, а пульс – удар, пауза, удар, пауза и еще удар – убаюкивал.
Двигаться он не мог – ни пальцем пошевелить, ни рукой, ни ногой. Поднять тонну ресниц стоило неимоверных усилий. Даже повернуть голову, чтобы увидеть лежащую рядом День, ему не хватало сил.
Откуда-то донеслось ее неровное дыхание. Так раненая птица шуршит сухими, растрепанными перьями. Она была так близко, что он почти чувствовал рядом ее тепло, – и все же неимоверно далеко.
Я замерзаю, думал он. Это и есть смерть? Это замедление крови, сердца, это охлаждение тела, сонное течение мыслей?
Глядя в потолок корабля, Сим изучал затейливое переплетение трубок и механизмов. Знание потихоньку просачивалось в него – назначение корабля, его устройство, работа. В своем просветленном слабосилии он начинал понимать, что это за штуки, на которых останавливается его глаз. Медленно. Очень медленно.
Вон инструмент с поблескивающим белым диском. На нем – цифры.
Интересно, зачем он?
Сим корпел над этой проблемой тяжело, долго, вязко, словно под водой.
Люди пользовались этим циферблатом. Касались его. Люди его ремонтировали. Устанавливали. Люди придумали его еще до постройки корабля, до установки и ремонта, и использования, и всего остального. Циферблат хранил память о том, как его сделали, как он работал; сама его форма тихо рассказывала Симу, зачем он нужен. Дайте только время, и, просто глядя на предмет, он извлечет из него желанное знание. Некая смутная потайная часть Сима расправила кольца, потянулась наружу, проникая в суть, раскладывая на элементы, анализируя.
Этот прибор отмерял время!
Миллионы часов времени!
Но как такое может быть? Сим широко распахнул глаза, горячие, сухие, блестящие. Где же люди, которым мог понадобиться такой невероятный инструмент?
За глазными яблоками забилась кровь. Он опустил веки.
Но тут Сима охватила паника. День катился к концу. Я лежу тут, думал он, а жизнь истекает с каждым мгновеньем. Я не могу двигаться. Юность проходит. Сколько еще понадобится времени, чтобы я смог встать?
Через крошечное окошко он видел, как прошла ночь, и настал день, потом минул и он, и пришла новая ночь. В круглой бойнице звезды танцевали морозный танец.
Я пролежу тут четыре-пять дней, старея и покрываясь морщинами, думал Сим. Корабль не даст мне двинуться с места. Как было бы здорово остаться в родной пещере и прожить в радости эту короткую жизнь. Кому стало лучше от того, что я пришел сюда? Я пропустил все свои закаты и восходы. Я никогда не притронусь к День, хотя она лежит тут, совсем рядом.
Безумие. Мысли его поплыли, лениво вращаясь, запорхали по железному кораблю. Он ощущал острый, как бритва, запах металла после сварки. Он слышал, как остов махины съеживается, напрягаясь, ночью и расслабляется днем.
Рассвет.
Уже? Да, новый день.
Сегодня я стану зрелым мужчиной. Челюсти у Сима свело. Я должен встать. Я должен двигаться. Должен насладиться этим временем.
Но он так и не пошевелился.
Сим чувствовал, как кровь сонно плещет из одной алой камеры его сердца в другую и дальше, по всему его мертвому телу, очищаясь в легких, которые то складываются, то расправляются.
Корабль нагрелся. Где-то затикал механизм. Температура автоматически понизилась. Контролируемая подача воздуха овеяла комнату.
Снова ночь. И еще день.
Он лежал и смотрел, как четыре дня его жизни утекли прочь.
Он даже не пытался бороться. Бесполезно. Его жизнь кончена.
Сим больше не хотел повернуть голову. Он не хотел видеть лицо День, так похожее на лицо его измученной матери – веки, как хлопья серого пепла; глаза, как мятый, истертый наждаком металл; щеки, как выветренные камни. Он не желал видеть шею, подобную ломким стеблям пожелтевшей травы, руки – дым умирающего костра, груди – сморщенные шкурки высохших ягод и волосы, косматые и перепутанные, как сырые серые водоросли…
А он? Как теперь выглядел он? Ввалились ли уже его щеки, запали ли глаза, исчеркало ли время морщинами лоб?
Но тут силы почему-то начали возвращаться. Сердце билось настолько медленно, что в это трудно было поверить. Всего сто ударов в минуту. Так не бывает. Голова стала легкой, прохладной и полной мыслей.
Он повернул ее набок. Он посмотрел на День. И вскрикнул от удивления.
День была молода и прекрасна.
Она глядела на него, слишком слабая, чтобы говорить. Глаза ее были, как серебряные монетки; шея чиста, как ручка ребенка. Волосы лазурным пламенем пожирали лоб, питаемые нежной жизнью юного тела.
Прошло четыре дня, а она все еще молода… – нет, моложе, чем была, когда они вошли в корабль. Всего лишь подросток!
Невероятно!
И первые ее слова были:
– Сколько это продлится?
– Не знаю, – осторожно ответил он.
– Мы все еще молоды.
– Это все корабль. Нас окружает металл. Он защищает нас от солнца и от всего того, что оно посылает, чтобы нас состарить.
– Значит, если мы останемся здесь…
– Мы останемся молодыми.
– Сколько дней? Шесть? Четырнадцать? Двадцать?
– Может, и больше.
Она долго лежала молча.
– Сим?
– Да?
– Давай останемся здесь. Давай не пойдем назад. Если вернемся, ты знаешь, что с нами будет…
– Я не совсем уверен…
– Мы начнем стариться снова, ведь так?
Он посмотрел на потолок. По циферблату часов медленно кружила стрелка.
– Да, мы состаримся.
– А что, если это случится мгновенно? Вдруг, как только мы покинем корабль, природа наверстает свое?
– Может, и так.
Снова молчание. Сим попробовал шевельнуться, задвигал руками, проверяя их состояние. Он ужасно проголодался.
– Остальные ждут нас, – сказал он.
И ахнул от ее ответа:
– Остальные уже мертвы. Или умрут через несколько часов. Все, кого мы там знали, – уже старики.
Он представил их такими. Его сестра, Ночь, – дряхлая и согнутая временем… Сим затряс головой, отгоняя жуткую картину.
– Может, они и умрут, – сказал он. – Но им на смену уже родились другие.
– Мы их даже не знаем…
– Но это все равно наши люди, – возразил он. – Люди, которые проживут всего восемь или одиннадцать дней, если мы им не поможем.
– Но мы так молоды, Сим! И можем остаться молодыми!
Он не желал ее слушать. Слишком велик соблазн, чтобы такое слушать.
Остаться здесь…
Жить…
– У нас и так было куда больше времени, чем у остальных, – твердо сказал он. – Мне нужны рабочие. Те, кто сможет исцелить этот корабль. Сейчас мы с тобой встанем и найдем себе еды, поедим и попробуем выяснить, может ли корабль двигаться. Я боюсь сам запускать его. Он слишком велик. Мне понадобится помощь.
– Но тебе придется пробежать весь этот путь еще раз!
– Я знаю, – он с трудом встал. – Но я это сделаю.
– А как ты приведешь их сюда?
– Мы используем реку.
– Если она вообще там. Она ведь может оказаться где угодно!
– Значит, мы подождем, пока она окажется там, где нужно. Я должен вернуться, День. Сын Динка ждет меня. Моя сестра и твой брат – они уже совсем старые, им скоро умирать, и они ждут только весточки от нас…
- Предыдущая
- 48/50
- Следующая
