Выбери любимый жанр

Основы теории аргументации: Учебник. - Ивин Александр Архипович - Страница 14


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

14

Психологические исследования подтверждают, что для усвоения какого-то общего утверждения или правила необходимы не только позитивные, но и негативные (противоречащие) примеры. «Опыты Элиасберга убеждают нас в том, что существует взаимосвязь между восприятием противоречащих фактов и осознанием правила. Ребенок должен найти конфеты, лежащие под некоторыми из карточек (синими); когда вырисовывается тенденция к выбору им синих карточек, вводят новый опыт, в котором под одной из синих карточек конфет не оказывается. Именно в этот момент правило выводится на уровень ясного его осознания, и ребенок незамедлительно его формулирует. Таким образом, неудивительно, что при аргументации бывает возможно использовать противоречащие примеры с целью не только отмены правила, но и его выявления. Как раз сюда относятся те случаи в юриспруденции, когда закон, касающийся исключения, выступает единственным средством обнаружения правила, которое до этого никогда сформулировано не было»[46].

Иногда высказывается мнение, что примеры должны приводиться обязательно до формулировки того обобщения, к которому они подталкивают, так как задача примера вести от единичного и простого к более общему и сложному. Вряд ли это мнение оправданно. Порядок изложения не особенно существенен для аргументации с помощью примера. Примеры могут предшествовать обобщению, но могут также следовать за ним. Функция примера не ограничивается обобщением, он может подкреплять обобщение конкретными и типичными его подтверждениями. Если упор делается на то, чтобы придать мысли движение и помочь ей по инерции прийти к какому-то обобщающему положению, то примеры обычно предшествуют обобщению. Если же на первый план выдвигается подкрепляющая функция примеров, то, возможно, их лучше приводить после обобщения. Однако эти две задачи, стоящие перед примерами, настолько тесно связаны, что разделение их и тем более противопоставление, отражающееся на последовательности изложения, возможно только в абстракции.

Скорее здесь можно говорить о другом правиле, связанном со сложностью и неожиданностью того обобщения, которое делается на основе примеров. Если оно является сложным или просто неожиданным для слушателей, лучше подготовить его введение предшествующими ему примерами. Если обобщение в общих чертах известно слушателям и не звучит для них парадоксом, то примеры могут следовать за его введением в изложении.

4. Факты как иллюстрации

Иллюстрация — это факт или частный случай, призванный укрепить убежденность слушающего в правильности уже известного и принятого общего положения.

Пример подталкивает мысль к новому обобщению и подкрепляет это обобщение. Иллюстрация проясняет известное общее положение, демонстрирует его значение с помощью целого ряда возможных применений, усиливает эффект его присутствия в сознании слушающего.

С различием задач примера и иллюстрации связано различие критериев выбора примеров и выбора иллюстраций.

Пример должен выглядеть достаточно твердым, однозначно трактуемым фактом. Иллюстрация вправе вызывать небольшие сомнения, но она должна особенно живо воздействовать на воображение слушателя, останавливая на себе внимание. «...Иллюстрацию, целью которой является эффект присутствия, иногда бывает необходимо развернуть с помощью конкретных, задерживающих внимание деталей, тогда как пример, напротив, следует предусмотрительно «ощипать» во избежание рассеивания мысли или ее отклонения от цели, намеченной оратором. Иллюстрация в гораздо меньшей степени, чем пример, рискует быть неверно интерпретированной, так как нас при этом ведет правило известное и зачастую вполне привычное»[47].

Вот то, что можно назвать «иллюстрацией иллюстрации».

Описывая позднее средневековье, Й.Хейзинга подчеркивает, что жизнь средневекового христианина была во всех отношениях проникнута, всесторонне насыщена религиозными представлениями. Не было ни одной вещи, ни одного суждения, которые не приводились бы в постоянную связь с Христом, с христианской верой. Все основывалось исключительно на религиозном восприятии вещей, и в этом проявлялся невиданный расцвет искренней веры. Но такое религиозное напряжение не могло существовать постоянно. Когда оно отсутствовало, то все, чему надлежало побуждать религиозное сознание, глохло, впадало в ужасающее повседневное безбожие, доходя до изумляющей посюсторонности, несмотря на потусторонние формы.

Хейзинга иллюстрирует это общее положение ярким, западающим в память описанием поступков Генриха Сузо — человека самой возвышенной святости. Его религиозное напряжение не ослабевало ни на мгновение, в результате его поведение порой выглядело с современной точки зрения весьма комичным. Он оказывал честь всем женщинам ради Девы Марии и ступал в грязь, давая дорогу какой-нибудь нищенке. Следуя обычаям земной любви, он чествовал возлюбленную как невесту Премудрость. Стоило ему услышать любовную песенку, он тотчас же обращал ее к Премудрости. За трапезой, когда он ел яблоко, он обыкновенно разрезал его на четыре дольки: три из них он съедал во имя св. Троицы, четвертую же ел «в любви, с коею божия небесная матерь ясти давала яблочко милому своему дитятке Иисусу», и поэтому съедал эту часть с кожурой, поскольку малые дети едят яблоки неочищенными. В течение нескольких дней после Рождества — судя по всему, из-за того, что младенец Иисус был еще слишком мал, чтобы есть яблоки, — четвертую дольку он не ел вовсе, принося ее в жертву Деве Марии, чтобы через мать яблоко досталось и сыну. Всякое питье он выпивал в пять глотков, по числу ран на теле Господа; в конце же он делал двойной глоток, ибо из раны в боку Иисуса истекла и кровь и вода. Все это было, замечает Хейзинга, «освящением всех жизненных связей», поистине доведенным до крайности[48].

Аристотель различал два употребления примера, в зависимости от того, имеются у оратора какие-либо общие принципы или нет: «...необходимо бывает привести много примеров тому, кто помещает их в начале, а кто помещает их в конце, для того достаточно одного [примера], ибо свидетель, заслуживающий веры, бывает полезен даже в том случае, когда он один»[49]. Роль фактов, по Аристотелю, зависит от того, предшествуют они тому общему положению, к которому относятся, или следуют после него. Но дело, как кажется, в том, что факты, приводимые до обобщения, — это обычно примеры, в то время как один или немногие факты, даваемые после него, представляют собой иллюстрацию. Об этом говорит предупреждение Аристотеля, что требовательность слушателя к примерам более высока, чем к иллюстрациям.

Различие между примером и иллюстрацией не всегда является отчетливым. Не каждый раз удается решить, служит ли частный случай для обоснования общею положения или же такое положение излагается с опорой на подкрепляющие его частные случаи.

В «Рассуждении о методе» Р.Декарт выдвигает общий принцип: «...часто работа, составленная из многих частей и сделанная руками многих мастеров, не имеет такого совершенства, как работа, над которой трудился один человек»[50]. Этот принцип подкрепляется затем перечислением конкретных примеров. Здание, построенное одним архитектором, прекраснее, а город правильнее спланирован; конституция, созданная одним законодателем, несравненно лучше продумана; умозаключения здравомыслящего человека о предметах не более чем вероятных, ближе к истине, чем книжная наука; Суждения тех, кто с рождения руководствуется единственно разумом, более четки и устойчивы, чем мнения людей, руководимых разными учителями.

Все перечисленные случаи можно рассматривать как примеры, призванные подтвердить приемлемость общего высказывания о превосходстве того, что создано одним человеком. Но первые два случая можно отнести к примерам, а два последние — к иллюстрациям общего положения, уже установленного при помощи предыдущих примеров. «...В самом деле, — пишут Х.Перельман и Л.Олбрехт-Тытека, — если представление о прекрасном, упорядоченном, систематичном не мешало современникам Декарта согласиться с его рассуждениями касательно здания, города, конституции или религии, то два последних утверждения совершенно парадоксальны и могли быть восприняты с определенной благосклонностью лишь в том случае, если видеть в них иллюстрации к уже установленному правилу, ибо они предполагают концепцию и критерий истины и метода, характерные только для картезианской мысли. При перечислении не все частные случаи, призванные подкрепить правило, играют одну и ту же роль, ибо в то время как первые из них должны быть неоспоримыми, вескими, следующие за ними уже пользуются доверием, достигнутым первыми, а последние могут служить всего лишь иллюстрациями»[51]. Переход от примера к иллюстрации иногда происходит незаметно.

14
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело