Энциклопедия купеческих родов. 1000 лет русского предпринимательства - Коллектив авторов - Страница 93

Каждая из фабрик распланирована возможно не только что не скученно, но прямо раздельно, так что корпуса стоят частью между садов, а частью и прямо окружены лесом. При этом на тех фабриках, что стоят не в городе, а на землях владельца, какие-либо заведения с продажею спиртных напитков никогда не допускались и допущены не будут.

Из массы разнообразных предметов, вырабатываемых фабриками, нельзя не остановиться на терракотовых фигурах, вырабатываемых от величины туалетных вещиц и кончая статуями в рост человека; кроме того, ввиду моды на русские древности, фабрики за последнее время занялись производством изразцовых печей, каминов, полов, погодков и других цветных украшений, со строгим соблюдением древнерусского стиля. При этом цены на эти высокохудожественные произведения далеко не из высоких, например: громадный камин в стиле XV или XVI столетия стоит около 300–400 рублей. В то же время, ввиду того, что электричество приобретает все большее и большее применение, фабрики начали в массе производить телеграфные, телефонные и вообще электрические изоляторы, имея на них постоянные казенные заказы.

Материалы заводы получают преимущественно русские (глина 1 000 000 пудов, пополам русская и иностранная, апока, песок и алебастр — 400 000 пудов русские, шпат и кварц — 200 000 пудов финляндские и норвежские, дрова и торф свои, а уголь часть русский и часть английский), но часть и иностранные.

Кварц и шпат (каждый отдельно) обжигаются по восемь часов, затем измельчаются жерновами; но жернова не в состоянии измельчить до подобия муки, что достигается тем, что во вращающиеся барабаны, выложенные фарфоровыми плитками, кладут шпат или кварц, и небольшие фарфоровые шарики, величиною с волжский орех. Из барабанов получается порошок, по которому трудно предполагать, что он за сутки назад имел вид твердого кварца.

Затем, смешав оба порошка и прибавив столько же глины (русской и английской), все вместе смешивают в чанах с водою. После двух часов размешивания смеси полученную массу передают, при посредстве спуска и насоса, в зажимы (прессы), из которых получается тестообразная масса, до употребления лежащая в кладовых, от 3-х до 6-ти месяцев, для вызревания. Чем дольше масса вызревает, тем она лучше. Взяв вызревшую смесь, подмастерье, на вертикальном станке, делает из нее блины, эти последние идут на другие станки, где опять-таки машинными формовками и ножами им даются формы тарелок, чайников, чашек и проч. Само собою разумеется, что сложные вещи, как чайники, вазы и т. п., проходят не одну формовку, а составляются из нескольких частей, да и вообще каждая вещь проходит приблизительно до 18 человек. Сформованная вещь сушится в этих же залах, кстати сказать, очень высоких, очень светлых, а по вечерам освещаемых электричеством. Обсохнувшие вещи (в этом виде они называются бисквитом) идут в капсюлях, из огнеупорной глины, в горно, для первого обжига. Температура горна до 3000 °F. После горна, в котором бисквит остается 30 часов, ему дают остыть и обливают глазурью (состав тот же, но жидкий, как густые сливки) и опять ставят в горно для обжига. После второго обжига получается белый фарфор, который, после сортировки, переходит в живописное отделение. Здесь (большинство рисовальщиц-женщин), что ни стол, то особый вид и характер рисования: одни рисуют только контуры, другие только ободки, третьи вписывают цветы в контуры, четвертые заняты переводом рисунков, посредством деколькамани и т. д. После первого рисунка фарфор идет, здесь же в печи, для укрепления красок, печи эти называются муфлями. Смотря по сложности рисунка вещь бывает в печах от одного до шести и семи раз. При этом надо заметить, что искусство живописи по фарфору имеет свою особую трудность: краски при рисовании совершенно не похожи на те, что будут по выходе из печи, следовательно, художник, налагая тень или колер, должен принимать во внимание степень перемены или, так сказать, степень упорности каждой краски. В рисовальной рисовальщики и рисовальщицы большею частью из учеников рисовального класса, устроенного фабриковладельцем при имеющихся на заводах, школах. Школы эти двухклассные, третьего разряда, с несколькими параллельными отделениями. Как учеников школы, так равно и желающих из подростков заводов, ввиду облегчения будущей воинской повинности, обучают строю и занимаются с ними врачебною гимнастикою. Вообще можно заметить со стороны Матвея Сидоровича Кузнецова все усилия к улучшению и облегчению как быта, так и труда рабочего. Фабрика за высокое качество своего производства имеет два Государственных герба, несколько золотых медалей и почетных отзывов как русских, так и иностранных. (Одна из последних золотых медалей фабрикою получена на Парижской Всемирной выставке 1889 года.)

Д.И. Шишмарев

В скором времени после перехода знаменитой Ярославской мануфактуры при новых хозяевах г. Карзинкиных к выработке хлопчатобумажных тканей вместо льняных в 1871 году основывает в 42 верстах от города Ярославля новую льноткацкую фабрику известный льноторговец из села Великого Ярославской губернии, Алексей Васильевич Локалов. Этот русский самородок еще в начале второй половины прошлого столетия раздавал пряжу крестьянам, которые ткали для него полотно на своих домашних станках, которое он белил и отделывал, так что в непродолжительном времени он выпускает на рынок «локаловское полотно», которое во всех отношениях если не превосходит, то безусловно является равным по качеству известному «ярославскому полотну» — этой гордости нашей отечественной льняной промышленности. В шестидесятых годах Алексей Васильевич для получения безукоризненной белки устраивает при селе Гавриловой Яме на берегу реки Которосли белильную фабрику, а по приглашению в 1870 году известного тогда льнопрядильщика Виталия Осиповича Кувшинникова он создает и льнопрядильную на 8 000 веретен. При Виталии Осиповиче Кувшинникове сделано начало и механического ткачества. Сын основателя Александр Алексеевич еще при жизни отца (Алексей Васильевич скончался в 1874 году) оказался достойным заместителем, так как Алексей Васильевич часто отсутствовал. При нем была не только расширена механическая ткацкая, но созданы большая прядильная и отделочная фабрики, а в 1888 году им же было основано паевое товарищество с основным капиталом в 1? миллиона рублей, после чего он вскоре и скончался в 1890 году.

Его наследники зятья — Владимир и Леонид Георгиевичи Лопатины, ибо у Александра Алексеевича не было мужского поколения, продолжали с успехом Локаловское дело до 1912 года, когда его продали хлопчатобумажникам и банкирам братьям Рябушинским. В этот момент мануфактура имела 19 364 веретена мокрого прядения, 996 веретен сухого прядения и 312 крутильных при 934 механических ткацких станках и при полном комплекте отделочных машин. Общее пространство земли, занятою фабрикою, составляет около 82,5 десятин, и, кроме того, при фабрике имеется лесных дач до 3 500 десятин. Фабрика вырабатывала ежегодно около 140 000 пудов пряжи номеров от № 2 по № 150 и выделывала до 212 000 кусков полотняного и салфеточного товара на сумму до 4 000 000 рублей. Работой на фабрике занято всего 3 475 человек, из коих взрослых мужчин — 1 530, женщин — 1 649 и подростков обоего пола — 178.

С переходом мануфактур к братьям Рябушинским приступлено к расширению всех отделов, а для ткацкой выстроен особый одноэтажный с верхним светом корпус. Установка новых машин еще не закончена.

Ч.М. Иоксимович

Раменская фабрика «П. Малютина сыновья», в течение целого полустолетия славившаяся как своим техническим совершенством, так равно и особенными заботами по благоустройству быта рабочих, имеет во многих отношениях интересную историю. Когда в двадцатых годах прошедшего столетия в России стала нарождаться мануфактурная промышленность, князь Владимир Сергеевич Голицын в своем имении, на берегу озера при селе Раменском Бронницкого уезда Московской губернии основал большую барскую фабрику. Отсутствие технических познаний у предпринимателя, с одной стороны, и подневольный труд, с другой — привели к печальным результатам: дело, как и на всех барских фабриках, несмотря на бесплатный труд, шло плохо, убыточно; в течение 6–7 лет фабрика дважды выгорала. Сознав свое бессилие, как фабриканта, князь Голицын в середине тридцатых годов фабрику вместе со всеми рабочими сдал в аренду некоему Хайлову, в руках которого она пробыла тоже недолго.