Тамбу-ламбу. Три звонка - Карпенко Галина Владимировна - Страница 1

• 1/30
• Следующая

Галина Владимировна Карпенко

Тамбу-ламбу. Три звонка

Юные читатели, вероятно, думают, что жизнь писателя необычная, удивительная и уж наверняка не похожа на жизнь обычных людей. Правы ли читатели?

Представим себе Москву 1918 года…

«Метёт вьюга по Москве, старается через каждую щель пробраться в холодные, нетопленные дома… Многие дома стоят совсем пустые… Трамваи не ходят, свет не горит. Сугробы выше заборов…»

А теперь представьте себе бездомных ребят. Голодных, холодных, оборванных. Забывших тепло материнской руки. Ощетинившихся, как волчата. Только что прошла одна война — первая мировая, которая оставила их без отцов и матерей, теперь идёт другая — гражданская. И для маленьких беспризорных каждый день — бой. Бой за корку хлеба, за глоток горячей воды, за ночлег. Среди этих ребят — девочка Галя. Вы встретитесь с ней в книге «Как мы росли», там её будут звать Варя. Что ждёт её — Галю-Варю? Погибнет она или выживет? Отвернутся от неё люди или поделятся с ней последним? Что будет с ней через десять лет… нет, через пятьдесят?

Я знаком с Галей-Варей. Знаком лет двадцать. Она выжила. Встретила добрых людей. Добрую Советскую власть, которая не дала погибнуть тысячам бездомных ребятишек и Гале-Варе.

Галя-Варя стала детской писательницей. Вы знаете её, знаете её книги. Её зовут Галина Владимировна Карпенко.

Жизнь писателя необычна и удивительна и уж наверняка не похожа на жизнь остальных людей… Может быть, с вашей точки зрения, дорогие сегодняшние читатели, жизнь Галины Владимировны необычна. Но в те годы, когда она была девочкой, её сверстники не считали её жизнь отличной от их собственной. Свой жизненный путь Галина Владимировна начинала так же, как многие люди, которых сегодня знают и уважают.

Я думаю, что у писателя тогда завидная жизнь, когда она мало чем отличается от жизни остальных людей. Потому что только жизнь, прожитая вместе с народом, а не в сторонке, помогает писателю писать книги, нужные людям.

Конечно, писателем Галина Владимировна Карпенко стала не сразу. Она прошла большой жизненный путь, прежде чем взялась за перо. С 1918 по 1925 год она воспитывалась в детском доме, потом работала прессовщицей на фабрике Сакко и Ванцетти, где делали карандаши. Из беспризорной девочки Галина Владимировна стала образованным человеком. Долгое время она была редактором детских книжек. Через её руки прошло немало книг писателей, которые вам хорошо знакомы. Она была первым читателем этих книг. И её советы помогали писателям.

И вот однажды Галина Владимировна принесла на работу — в издательство «Детская литература» — рукопись своей книги. Эта книга называлась «Как мы росли». Для того чтобы написать эту книгу, Галине Владимировне не надо было отправляться в далёкую творческую командировку, собирать материалы в архивах, встречаться с бывалыми людьми. Ей пришлось задуматься и вспомнить своё детство и снова представить себя десятилетней девочкой.

Теперь у Галины Владимировны Карпенко уже большой «писательский багаж»: книги «Как мы росли», «Тамбу-ламбу», «Три звонка», «Самый младший», «Тимошкина Марсельеза».

Её пьесы идут в детских театрах нашей страны.

Юные читатели и зрители — её настоящие друзья.

Юрий Яковлев

Тамбу-ламбу

Это большие часы на улице.

Тому, кто торопится, кажется, что стрелки часов слишком быстро отсчитывают минуты и часы спешат.

Тому, кто кого-то дожидается, кажется, что стрелки ползут слишком медленно и часы отстают.

На самом деле они идут совершенно точно, и сейчас ровно без десяти минут шесть.

Именно в это время…

Никита Галочкин спешил к автомату. Ровно в шесть он должен был дать ответ Серёжке Карасёву.

Переговоры об обмене футляра полевого бинокля на сушёного черноморского краба длились уже целую неделю. Никите краб был необходим.

Дело в том, что он собирает коллекцию. У него уже есть дельфиний зуб — с него-то и начался сбор коллекции. Есть кусок почерневшего от воды дерева. Кто знает — может быть, это обломок потонувшего корабля? И есть маленький, но настоящий сердолик. Сердолик — это почти драгоценность. Из этого камня древние греки вырезали печатки и носили их как перстни. Даже у Александра Македонского была такая печатка. Конечно, кто знает… может быть, у Никиты когда-нибудь в жизни появится бинокль, и тогда понадобится футляр. Но когда это будет! А краб необходим сейчас.

Несмотря на то что Никита вышел из дому с твёрдым намерением дать Серёжке своё согласие, по дороге он начал опять всё передумывать.

Футляр от бинокля в полном порядке, и из него Серёжка хочет сделать полевую сумку; а у краба не хватает одной клешни. Правда, Серёжка говорит, что она не сломана, а краб, наверно, сам потерял её в какой-нибудь битве и что это совсем не недостаток, а, скорее, достоинство.

Мать Никиты терпеть не может этих обменов.

— Ну что вы торгуетесь! — говорит она. — Просто слушать не хочется. Сделайте друг другу подарок, и всё.

Много мама понимает! Почему подарок? Что они, именинники, что ли?

Терзаясь сомнениями, Никита подошёл к будке автомата. В будке кто-то разговаривал. Было без пяти минут шесть. Оставалось ещё время подумать.

Вечер был морозный. Но вдруг полетел лёгкий снег и стал наряжать прохожих блестящими снежинками.

Такая погода, как это известно многим, напоминает сказку, каникулы. В такую погоду мальчишки начинают мечтать.

«Беру краба», — решил Никита. Он представил себе свою коллекцию и окончательно успокоился. Привстав на цыпочки, Никита прижался носом к стеклянному боку будки. В будке стоял высокий человек в кожаном пальто, и было слышно, как он кричал в трубку:

— Да-да, это я! Да! Я уже ехал к вам… да-да… Но я выскочил… Что? Нет, выскочил из троллейбуса. Я забыл номер вашей квартиры. Я улетаю в десять вечера… Да, очень интересные расчёты, вот посмотрите. Сейчас, сейчас лечу!

И он действительно вылетел из автомата. Пальто на нём было расстёгнуто, а в руках он держал чемодан. Человек смешно напевал:

И Никита очень удивился, когда увидел, как совсем взрослый человек, широко расставив ноги, покатился по ледяной раскатке.

Ровно в шесть Никита вошёл в будку. Его друг Серёжка жил в квартире, где телефон был почему-то на кухне, и к нему почти всегда подходила соседка, которая, наверно, никогда из кухни не уходила.

— Опять мальчишки звонят! — кричала она и вешала трубку.

Это было обидно. Разве мальчишки не могут разговаривать по телефону, как все люди?

Но на этот раз трубку снял сам Серёжка. Он, наверно, тоже ждал шести часов, дежурил на кухне. Но говорил Серёжка как будто из подземелья. Это, наверно, потому, что он загораживал трубку рукой, чтобы никто не слышал, о чём он разговаривает.

— Это ты? — спросил Серёжка.

— Конечно, я. Ты же слышишь, что это я.

— Ну? — продолжал спрашивать Серёжка таинственным голосом.

— Что «ну»? — ответил Никита. — Я согласен: бери футляр.

• 1/30
• Следующая