Тамбу-ламбу. Три звонка - Карпенко Галина Владимировна - Страница 26

• Предыдущая
• 26/30
• Следующая

— Это живородящие? — спросил он.

— Нет, это рыба ткач, — объяснил незнакомец. — Довольно редко бывает в продаже, а мой внук интересуется…

— Говорят, что от рыб в квартире разводится сырость? — спросил Володя.

— Абсурд, ничего подобного! — Незнакомец взял у него банку и, попрощавшись, ещё раз сказал: — Очень похвально, что вы так относитесь к своему наставнику.

Где же на свете правда, если Пётр Петрович берёт под защиту таких прогульщиц, как Проценко! И Володя Рогов решил, что он должен открыть глаза своему учителю. Он не допустит, чтобы учителя обманывала девчонка, которая не желает выполнять никакой общественной нагрузки. Он выведет её на чистую воду!

— Пётр Петрович! — обратился Володя. — Можно, я после полярного кружка приду к вам в учительскую? Мне очень нужно с вами поговорить по важному делу.

Рядом с учителем стояла Шура Проценко. Она осталась после уроков решать контрольную.

— Разумеется, можно, — ответил Пётр Петрович. — Да я, собственно говоря, никуда не ухожу, я тоже хочу побыть у вас на кружке. Ну-ка, Серёжа, потеснись, — сказал он Лапину.

Серёжа с удовольствием потеснился, и классный наставник превратился в слушателя первого доклада своего ученика — Владимира Рогова.

Володя снял со шкафа свёрток и торжественно его развернул. Он ждал, что полярный кружок ахнет, но что громче всех ахнет его соседка по парте, это было для него неожиданностью. Шура сидела на задней парте и уже начала решать примеры, когда Рогов зашелестел бумагой. Она, конечно, подняла голову — и что же она увидела? На классной доске раскинулся синий океан, а рядом, слева, был портрет Дима. Дядя Дим, в этом не было никакого сомнения! Правда, очень молодой, не седой, в полной морской форме и с трубкой. Этой фотографии Шура раньше не видела, но у них дома есть другая, очень похожая на эту.

— Сегодня у нас будет беседа… — сказал Рогов и замолчал.

Шура Проценко, вместо того чтобы решать контрольную, смотрела на карту во все глаза.

«Пускай смотрит, — решил Володя. — Не хотела записываться, теперь пожалеет».

И он уже уверенно повторил:

— Сегодня у нас будет беседа о замечательном походе капитана Проценко.

Около карты появилась Наташа Левашко с длинной указкой. Она была очень серьёзная и внимательно слушала, что говорит Володя.

— Этот героический поход, — начал Рогов, — славная страница нашей мореходной истории.

Володя очень хорошо выучил, каким путём плыл по океану капитан Проценко. Теперь, совершая при помощи Наташи этот путь по карте, он говорил, не сбиваясь и не останавливаясь. Только Шуре, которая знала про этот поход от самого Дима, казалось, что Рогов рассказывает про что-то совсем другое. В его рассказе судно шло по тому же курсу и к тем же берегам, но в океане не было слышно ни штормового ветра, ни шума волн, не было видно зелёных коварных льдов и горизонт не закрывали снежные тучи. Раздавался только торжественный голос председателя отряда:

— Доблестный капитан Проценко закончил свой рейс в небывалый срок; преодолевая чрезвычайно сложный путь, наши моряки совершили настоящий подвиг.

Шура помнила, как Дим, расстелив на столе карту, рассказывал им целый вечер о том, что они плыли по океану пятьдесят дней и ночей, прежде чем подошли к морозному скалистому берегу.

«Вот здесь, — говорил Дим, обводя острым кончиком карандаша маленький белый островок, — здесь нас погода потрепала. Никому не пожелаю попасть в такую историю».

Дядя Дим тогда признался: «Казалось мне, что никогда не оттаю. Промёрз и устал смертельно».

Вот, оказывается, как ему было трудно вести корабль…

Володя продолжал говорить. Он говорил и говорил, и капитан Проценко в его рассказе всё время гордо стоял на своём капитанском мостике и смотрел только вперёд, не выпуская из рук бинокля.

«Зачем он сочиняет? — думала Шура. — Ну зачем?»

Володя перевёл дыхание и продолжал без запинки хвалить капитана. Если бы тот мог всё это слышать, то, наверно, сказал бы:

«Ну и ну! Вот какой я стал хороший, сам себя не узнаю!»

Левашко показала указкой точку на ледяном берегу, где, по словам Володи, капитан бросил якорь, и Володя замолчал.

— Всё? — спросил Пётр Петрович.

— Всё, — ответил Володя и, обращаясь к кружковцам, деловито спросил: — У кого, ребята, вопросы?

— А дальше? — спросил Миша Коршунов. — Дальше что было?

Надо же было Коршунову остаться на кружке! Володя не знал, что было дальше. Но он не растерялся.

— Когда капитан вернётся из нового плавания, мы пошлём ему телеграмму и попросим его рассказать…

Володя не успел договорить, о чём они будут просить капитана, потому что в классе кто-то громко заплакал.

Плакала Шура Проценко. Плакала горько, уронив голову на парту.

— Он не пойдёт больше в море. Он теперь всегда, навсегда… — повторяла Шура рыдая.

— Ну вот! — растерялся Пётр Петрович. — Вот это никуда не годится!

Он подошёл к Шуре. Какой там кружок! Все повернулись к ним, никто ничего не понимал.

— Он поправится, он не будет болеть, — говорил Пётр Петрович.

— Конечно, поправится.

Шура вытирала слёзы, но успокоиться не могла. Ей было обидно, что Рогов, который не знает Дима и которому всё равно, болен он или здоров, рассказывает о нём так, будто дядя Дим не живой человек…

Нина Короткова принесла стакан с водой.

— Она больше не будет плакать, — сказал Пётр Петрович. — Это правда, ребята. Капитан не пойдёт больше в море. Он ушёл в отставку и сейчас болен. Он живёт рядом с тобой, как же ты этого не знал? — спросил своего ученика учитель.

Володя Рогов, для которого всё происходящее было как гром среди ясного неба, стоял потрясённый.

— Тебе непременно нужно познакомиться с капитаном, — сказал Пётр Петрович. — Тем более, что это так просто.

— Пётр Петрович, — раздался голос Миши Коршунова, — а она первый пример решила правильно! — Миша рассматривал листок с контрольной работой Шуры Проценко.

Оказывается, Шура всё же успела решить первую задачу.

Пётр Петрович посмотрел листок, смоченный слезами, и сказал:

— Вот она успокоится и решит ещё два примера.

— Я успокоилась, — сказала Шура.

Конечно, если человек волнуется, ему трудно решать задачи, но, если нужно, он их решает, и Шура Проценко решила контрольную работу.

В этот день Шура возвращалась из школы не одна. С нею шли девочки.

Если идут вместе пять девочек, то они могут говорить всю дорогу, пусть она будет длиною в сто вёрст.

— А почему ты скрывала, что капитан твой брат? — спросила Наташа Левашко.

— Какой брат? — удивилась Шура. Она даже остановилась. — Я ничего не скрывала. Что же, по-твоему, я должна была всюду кричать, что мой дядя капитан?

— И правильно, — сказала Нина Короткова. — Не каждому охота хвастаться.

Наташа ничего больше не стала спрашивать у Шуры, хотя ей очень хотелось спросить, что ей привёз дядя-капитан из далёкого путешествия. Навстречу девочкам шагал Степан.

— Стёпа! — крикнула Шура. — Ты к нам?

— К вам, — ответил Степан, и Шура, не попрощавшись с девочками, побежала домой.

Все были дома — и Дим, и папа, и мама.

На столе, приготовленном к вечернему чаю, стоял торт.

— Батюшки! — удивилась Шура. — Это по какому случаю?

— По случаю союза сердец, — ответил Дим и поставил на стол зелёные бокальчики. — А ты, королева, нюхаешь цукатики и больше ничего не видишь?

Шура оглянулась.

В синей вазе, которая давно пустовала, стояли астры: белые, розовые, лиловые, пёстрые — целый сноп.

— Ты именинник! — вспыхнула Шура. — И не предупредил! Ты знаешь, как это называется?

— Не угадала! — Дим хлопнул в ладоши. — Все в сборе, прошу за стол! Садись, Степан!

Стёпа стоял сконфуженный. Попал на именины без подарка. Нехорошо получилось.

• Предыдущая
• 26/30
• Следующая