Добрая фея с острыми зубками - Сахарова Татьяна - Страница 31

• Предыдущая
• 31/60
• Следующая

Сейчас главное — молниеносно вытащить папу из следственного изолятора под подписку о невыезде. В такую жару с его больным сердцем в переполненной камере долго не протянешь.

В девять часов утра в сопровождении грозного адвоката мы уже сидели в районной прокуратуре. К несчастью, экспертиза показала, что несколько отпечатков пальцев из квартиры Киселевой действительно принадлежали папе. Несмотря на это, подняв на уши все связи и потрясая быстро состряпанными справками о состоянии здоровья подозреваемого, к вечеру нам удалось добиться согласия нужных людей на освобождение под подписку. Кроме того, само расследование нам обещали по возможности замять. Правда, с учетом интересов нескольких посредников сумма взятки получилась до безобразия неприличной: сто тысяч долларов. Я, конечно, слышала о коррупции в органах, но, честно говоря, не предполагала таких масштабов. А может, просто в нашем конкретном случае люди в погонах почуяли запах денег.

С одной стороны, сто тысяч долларов — ничтожная цена за папину свободу, с другой — такой суммы под рукой у меня нет. Весь капитал находится в обороте. Добраться же до расчетных счетов нашей компании без подписи Сереброва нельзя, равно как и нельзя продать или заложить без его участия ценные бумаги. На моих и маминых личных счетах набралось около тридцати тысяч. Лариска с Иваном привезли на двоих десять тысяч. А тетя Настя и Оглоедов дали еще по десять.

В результате не хватало еще сорока штук. Но самое интересное то, что при всем финансовом благополучии семьи наличных денег взять решительно неоткуда. Без папиного официально оформленного согласия нельзя заложить в банке не только ценные бумаги компании, но и родительскую квартиру, дачу и обе машины. Серебров-старший, ясное дело, возражать не станет, но формальности потребуют какого-то времени, а доставать его из камеры нужно немедленно. Моя городская квартира тоже записана на папу. Коттедж и машина нажиты мною в браке, и в теперешней ситуации Генка ни за какие коврижки не даст разрешения на залог имущества.

Ну почему, спрашивается, мы с мамой никогда не страдали бриллиантовой лихорадкой? Наше скромное золотишко в ломбарде по цене лома потянет от силы на пару тысяч…

Есть еще, конечно, множество приятелей, но собирать у них по полторы-две тысячи придется долго.

Эх, вытащу Сереброва-старшего из кутузки, задам ему жару. Вроде не бедное семейство, а когда гром грянул, денег кот наплакал. Но сначала нужно его вытащить.

Антонина молча опекала нас с Оглоедовым в течение всего дня, пока мы носились по городу, сначала собирая справки о папином здоровье, а потом договариваясь об освобождении. Периодически она подсовывала нам то кофе с булочками, то бутерброды, то йогурты. Вечером, когда мы, вымотанные до предела, остались с ней в коттедже вдвоем, она неожиданно предложила:

— Давайте, Анна Дмитриевна, мою квартиру заложим!

— Как это?

— Очень просто. По завещанию я получила бабушкину квартиру еще до замужества. То есть на любые операции никакого согласия от мужа мне не надо. Квартира, правда, двухкомнатная, но в ней почти семьдесят квадратов — дом улучшенной планировки и район вполне приличный. Думаю, что при нынешних ценах на недвижимость сорок тысяч за нее в банке дадут.

— Да кто я тебе такая, чтобы закладывать из-за моих проблем квартиру? — искренне возмутилась я. — Обещала несчастный кредит на мебель и даже тот сейчас выдать не могу…

— При чем тут кредит? Вы же за пару недель меня к жизни вернули! Где бы я была теперь, если бы вы выставили меня на улицу после того побоища в кабинете? Просто осталась бы без денег, без мебели, без работы, без уверенности в завтрашнем дне, наконец.

— Ты и так сейчас без денег и без мебели… а что касается работы, то неизвестно еще, чем все закончится. Из-за папиного ареста наши клиенты могут запросто разбежаться, и тогда мы все останемся без работы.

— Это маловероятно, — со знанием дела заявила Антонина. — К тому же у меня теперь есть Толик. Знаете, какой он удивительный? У него такие глаза, что мне хочется раствориться в них без остатка. Как вы думаете, у него со мной серьезно, или он просто решил немного развлечься?

— Э-э-э…. — потянула я, не желая влезать в чужие любовные игры, — полагаю, ты ему очень нравишься. — Вот уж никогда бы не подумала, что у пухлого Оглоедова такие бездонные глаза, в которых кому-то захочется утопиться!

— Он всегда подает руку, — продолжала делиться своим счастьем девушка, — пропускает вперед, как-то вечером я замерзла, и он накинул мне на плечи свой пиджак. Представляете?

Несчастная! И как она вообще жила со своим мужем? Хотя, кажется, Генка тоже не особо напрягался подавать мне руку. Вперед, правда, изредка пропускал, на тот случай, если там вдруг кирпич упадет… Разнесчастные мы бабы! Пиджак, накинутый на плечи, — уже повод для идолопоклонничества. Но в одном она права, наш юрист — золотой человек! А вслух я сказала:

— Все равно, твою квартиру закладывать — не правильно!

— Почему же не правильно? Я ведь ничем ни рискую. Дмитрий Львович освободится и уладит все финансовые проблемы за неделю.

— Уладит, естественно…

— Вот и замечательно. Завтра утром поедем в банк и оформим документы.

— Договорились, — со вздохом согласилась я, — но только с одним условием.

— С каким?

— Ты мне пообещаешь, что больше никогда в жизни ты никому не сделаешь подобного предложения. Даже если когда-нибудь с Толиком или с любым другим мужчиной у тебя возникнут денежные затруднения, ты не станешь относиться к своей квартире как к разменной монете. — В данной ситуации я могла быть абсолютно уверена в себе и в папе. Никто из нас не способен кинуть нищую секретаршу, и она решительно ничем не рисковала. Но ее доверчивость граничила с детской наивностью. Слишком долго я варюсь в инвестиционном бизнесе, слишком хорошо знаю жесткие законы выживания в современном мире. Что говорить, тот же Генка претендует теперь на половину моего дома. Никому, совершенно никому нельзя верить!

— Анна Дмитриевна, — серьезным тоном проговорила Антонина, — никому другому я свою квартиру никогда бы не доверила. И не доверю. Будьте спокойны!

Погладив Бандита, она чихнула и принялась убирать со стола остатки ужина.

Я задумалась. Вопрос с деньгами теперь практически решен. Можно считать, что папа уже на свободе. Надолго ли? В случае чего состояние аффекта нам еще предстоит доказать, а для этого мне нужна информация.

А что, если Верещагин уже прислал мне по электронной почте ответ, который хоть чуть-чуть прольет свет на ситуацию? Плохо, что нельзя лезть в Интернет с домашнего компьютера. Чертова конспирация…

Часы показывали всего-то начало десятого. Спать все равно рановато. Закралась мысль прокатиться в компьютерный клуб. Но с ней пришлось быстро распрощаться. Ни одного такого клуба я не знаю, но даже если мне удастся как-нибудь отыскать, то туда наверняка набьется толпа подвыпивших подростков. И еще будет играть шумная музыка, которая не позволит как следует сосредоточиться.

Интересно, Генералов сильно по мне соскучился? До его дома я доберусь минут за сорок, быстро проверю почту и вернусь. Жаль, не могу его предупредить о своем приезде, телефонами мы так и не обменялись. Придется, видимо, ему пережить очередную бестактность с моей стороны.

Предупредив Антонину, я рванула в город. Главный редактор довольно долго не открывал, и меня одолело беспокойство. Но вдруг замки защелкали. В дверном проеме появилась его крайне недовольная репа.

— Ты?.. Ты что тут опять делаешь?

— Извини, у меня нет твоего номера телефона, поэтому не предупредила. Мне на несколько минут нужен твой компьютер.

— У тебя что, своего нет?

— Есть. Но я на осадном положении. Не хочу, чтобы посторонние копались в моей почте. Я войду?

— Ты не очень вовремя…

— У тебя подружка? — дошло до меня.

— Да нет… так, знакомая одна. Сейчас выпровожу.

— С ума сошел? Не нужно никого выпроваживать! Я тихонечко поработаю за компьютером. Вы меня даже не услышите. И дверь потом за собой захлопну.

• Предыдущая
• 31/60
• Следующая