По следам М.Р. - Раевский Борис Маркович - Страница 30

• Предыдущая
• 30/72
• Следующая

Генька запускал вездеход. Он придирчиво проверил каждую гусеницу, подтянул крепления, и уже несколько раз туго-натуго закручивал резину, заменяющую мотор. Но вместо того, чтобы опустить вездеход на снег и дать ему промчаться по ровному насту, Генька снова и снова запускал «мотор» вхолостую, держа модель в руках.

Так прошло, пожалуй, побольше часа.

Из подворотни выбежали две девчонки и с визгом промчались мимо. Проехал грузовик. Мелькнула кремовая машина «неотложной помощи». Геньке стало холодно, Он даже сунул в рот пальцы, которыми раньше держал модель.

В соседнем парадном хлопнула дверь. На улицу вышел невысокий мальчишка в коротком ватнике и огромной меховой шапке. Генька сразу сделал вид, будто всецело занят своим вездеходом. Мальчишка бегло оглядел модель и пошел было дальше, но тут Генька опустил, наконец, свою машину на снег, и она помчалась, смешно подпрыгивая на бугорках, и обогнала мальчишку, невольно замедлившего шаги.

Стуча гусеницами, вездеход набирал скорость и приближался к концу переулка. Генька помчался туда. Низкорослый мальчишка побежал вслед за ним, увязая в снегу отцовскими валенками.

У самого перекрестка машина замедлила ход, круто развернулась и замерла. Завод кончился.

— Сам небось сделал? — спросил подбежавший мальчишка.

— А то!

— Можно я пущу?

Генька разрешил. И снова вездеход понесся по улице, и вслед за ним рядом бежали оба мальчика.

— Что, нравится? Я еще ракетный автомобиль мастерю. Только… — Генька чуть не выболтал, что тот почему-то упорно не желает двигаться.

— А резина откуда?

— Резины у меня — завались. Надо?

— Хорошо бы, — тихо сказал мальчишка.

— Пошли, покажу.

И Тиша покорно зашагал рядом с Генькой, поминутно поправляя валенки и поглядывая на Геньку снизу вверх большими грустными глазами.

«Как у нашей Чернухи», — подумал Генька. В прошлом году он гостил летом в деревне у бабушки, и у нее была корова Чернуха с большими выпуклыми, очень добрыми и всегда печальными глазами.

Генька снова поглядел на Тишу: да, очень похоже.

Он повел нового знакомого через всю Петроградскую сторону к себе на Мойку. Возле их дома какая-то артель выбрасывала на задний двор отходы резины, и сюда, как мухи на мед, слетались ребята.

Выбрав из кучи самую длинную полосу, Генька протянул ее Тише:

— На. Может, еще?

— Будет! Я лодку сработаю. С винтом, — мечтательно сказал Тиша.

— Лодка — что! — пренебрежительно пожал плечами Генька. — Лучше глиссер. Или катер с подводными крыльями. Как сормовские. Видел в «Хронике»?

— Нет, я в кино не хожу.

— Совсем?

— Совсем…

Генька свистнул.

— Чего так?

Тиша помолчал, а потом нехотя процедил:

— Батька монет не дает. И вообще… не велит…

Увидев, что Тиша насупился, Генька прекратил расспросы и предложил:

— Хочешь, пойдем в «Хронику»?

— Так не на что же!

— Ничего! Проведу. Со мной не пропадешь.

Билетерша в «Хронике» оказалась Генькиной соседкой, и, когда в зал хлынула толпа зрителей, ребята уже занимали самые лучшие места у прохода. Они просмотрели программу три раза подряд, и каждый раз, когда на экране появлялись белоснежные суда, летевшие, словно стрелы, над Волгой, Тиша не отрывал от них восторженного взгляда. Вообще в «Хронике» ему очень понравилось, и Генька пообещал водить его на все новые программы.

Ребята вышли из кино на шумный проспект, и только тут Тиша спохватился:

— Побегу живее. Батька заругается… И уроки…

— Да… Жаль, что поздно… Хотел я тебе еще одну штуку показать. Приходи завтра после школы. Ладно?

— Ага! — и Тиша два раза повторил вслух адрес своего нового приятеля.

За обедом Генька, немного помявшись, сказал:

— Пап, можно твою находку одному пареньку показать? Он к нам придет…

— Так копию покажи.

— Нет, пусть он настоящие рокотовские листки увидит. Вынь из «сейфа», ладно? И еще — когда он придет, мы в кабинете будем, а ты постарайся не заходить.

— Таинственность-то какая! — рассмеялся Башмаков-старший. — Опять детективов начитался?!

Тиша пришел под вечер. Генька подождал, пока он разделся и аккуратно отряхнул свои огромные валенки, а затем потащил его в отцовский «кабинет».

В комнате было полутемно, небольшая лампа стояла на письменном столе, да уличный фонарь, качавшийся за окном, время от времени смутно освещал отдаленные углы кабинета. Как раз когда мальчики входили в комнату, луч света упал на стеллаж и выхватил из темноты стоявший там доисторический череп.

Тиша вздрогнул, насупился и, глядя исподлобья, спросил:

— Вы что — тоже из нашинских?

— Из каких — из ваших?

Тиша долго хмуро оглядывал нового знакомого. Потом пробормотал:

— Ну ладно, это я так… А череп на кой?

Генька объяснил, чем занимается отец. Тиша слушал недоверчиво, но потом, увидев древний кинжал, каменные топоры, заинтересовался и уже сам попросил показать еще что-нибудь. Генька взял со стола приготовленный заранее футляр, рассказал о записках Рокотова.

— Ух, ты! Ровно в книжке! — прошептал Тиша. — Дай-ка гляну.

Он читал медленно, с трудом разбирая незнакомый почерк. И вдруг вздрогнул. Взглянул на Геньку, еще раз перечитал рокотовскую запись, нагнулся пониже над столом и, словно не веря себе, повторил вслух поразившую его строчку:

— «Где же все-таки Егор Чурилов? Говорят, он ушел в Вифлеем грехи замаливать».

От волнения Тиша не мог больше читать и застыл на стуле. Генька неожиданно хлопнул его по плечу:

— Узнал знакомого?

— Ты о чем? — пробормотал Тиша, понемногу приходя в себя.

— Не притворяйся! Видел я тебя на кладбище возле чуриловской могилы. Когда распинался этот толстый…

— Кузьма-апостол, — прошептал Тиша.

— Он все Егора нахваливал, а ты в стороне стоял, возле нашего куста, и ругался. Небось думал, никто не слышит. Вот я за тобой и пошел. Ясно? Мы с тобой и с твоим отцом на Холмовской в одном трамвае ехали…

— А чего ты за нами увязался? — Тиша насупился, лицо его покрылось пятнами. — Шпионишь?

— Да ведь я…

— Вижу, вижу, кто ты! — Тиша выскочил из-за стола. — Давеча подслушал, а ноне к себе заманил, думал — я зараз все выболтаю. Шиш! — и, выбежав в прихожую, он схватил в охапку свой ватник и ушанку. Щелкнул замок, хлопнула дверь.

…Генька был так огорчен неудачей, прямо места себе не находил. Ведь он хотел всё сделать втайне, чтобы хоть раз утереть нос Витьке. Пусть Витька и башковитый, никто не спорит, а доказать бы, что и он, Генька, тоже не лыком шит.

И вот — здрасьте — все сорвалось. А тут еще Оля и Витя пристали: куда он исчез с кладбища?

— Это пока тайна, — сердито объявил Генька.

Наступил Новый год. В первый же день января Алексей Иванович вылетел в Читу. У него там были дела в местном музее. А главное, надо все подготовить к весенним раскопкам.

Начались каникулы. Оля уехала к тетке, за город. Витя целыми днями возился с сестренкой. Генька, как и все ребята, бегал на коньках, три раза побывал на елке (в Доме пионеров, в цирке и у мамы на работе) и даже впервые в жизни покатался на буере. Это было здорово: буер мчался по льду залива, как ракета, туго натянутый парус аж звенел, ветер ледяной крупой сек лицо. Генька нарочно то и дело закрывал глаза, чтобы не видать соседних ребят, и тогда ему представлялось, что он на станции «Северный полюс».

Казалось, каникулы идут хорошо. И все-таки Генька ходил мрачный. Вот обида: ниточка сама, можно сказать, в руки далась, а он ее упустил. Нет, так нельзя. И через несколько дней после Нового года Генька с утра снова поехал на Холмовской,

На этот раз ждать пришлось недолго: знакомая фигура в огромной шапке и больших валенках скоро показалась из-за угла. Тиша бежал из булочной, размахивая сеткой с буханкой хлеба. С разбегу он чуть не наткнулся на Геньку и, увидев его, отшатнулся. Злость снова вспыхнула в нем, но здесь, возле своего дома, он чувствовал себя увереннее.

• Предыдущая
• 30/72
• Следующая