Живущие дважды - Голубев Анатолий Дмитриевич - Страница 19

Во время Антверпенской шестидневки у Рик ван Лоя внезапно «сложилось» переднее колесо. Он перелетел через голову и сильно повредил правую руку. Врач советовал Рику сойти с трассы. Но ван Лой ответил:

— Никогда. Я не могу обмануть ожидания зрителей в своём родном городе.

Его забинтовали и вновь усадили в седло, и он довёл гонку до конца.

Серьёзность, с которой Рик ван Лой относится к своей профессии велогонщика, не случайна. Он родился в Гроббендонке в бедной семье. Рано оставил школу и начал зарабатывать деньги на жизнь. Сначала работал сигароделателем на одной из небольших фабрик, которых так много на родине Рика. Затем он поступил работать в веломагазин. Наверное, там были заложены основы его прекрасного знания машины. Но Рик не поладил с владельцем веломагазина и перешёл работать к мяснику. С утра до позднего вечера развозил он заказы на тяжёлом, неуклюжем велосипеде. Рик признавался позднее журналистам, что ему кажется, будто он тоже родился вместе с велосипедом, столь же маленьким, каким был сам в минуту появления на этом свете.

Он настолько «слился» с велосипедом, что рискнул принять как-то участие в нелицензной гонке. Это произошло совершенно случайно. Его старший брат, увлекавшийся велосипедом всерьёз и изъявивший желание участвовать в гонке, в последнюю минуту струсил. Рик вышел на старт вместо брата. И в пятнадцать лет показал такой финишный спурт, которого искушённым зрителям никогда не приходилось видеть среди начинающих гонщиков.

Рик ван Лой был фанатичен в своей преданности спорту. В начале карьеры ему как-то довелось участвовать в одной из швейцарских шестидневных гонок. Сразу же после финиша и массажа он отправился спать, хорошенько выспался и наутро поехал в Милан на своём велосипеде. В первый день проделал 250 километров. Столько же во второй. На следующий день он как ни в чём не бывало вышел на старт новой многодневной гонки.

И ещё один случай из биографии, который очень точно характеризует решительность и упрямство великого бельгийца. В 400 километрах от города, где Рик ван Лою предстояло по контракту выступать в критериуме, у него сломалась легковая автомашина. Он мог позвонить организаторам или послать телеграмму, объяснив случившееся. И никто бы не посмел ни в чём его упрекнуть. Но Рик взял такси и заплатил за него почти 230 фунтов стерлингов. Ему пришлось выиграть этот критериум и ещё четыре другие небольшие гонки, чтобы вернуть себе деньги, потраченные на злополучное такси.

Рик ван Лою в жизни крупно повезло. О нём почти не говорили, что вот он так же хорош, как тот-то, или отдавали предпочтение лишь в сравнении с кем-то. О Рике всегда говорили в превосходной форме. И требовались железные нервы, чтобы не потерять голову. Но кроме нервов, очевидно, Рик ван Лоя спасало ещё и другое.

Кто-кто, а его ближайшие друзья и, естественно, он сам знали, что без Эдгара Сорегелоса Рик ван Лой не выиграл бы и половины тех больших гонок, в которых победил. Для Рика — так казалось посторонним — Эдгар был просто товарищем по команде. На самом деле он делал больше, чем коллега. Он следил за его тренировками, меню, постоянно диктовал Рику наставления, как и что надо делать — учил уму-разуму в сложном мире деловых отношений. Эдгар укрывал Рика от ветра в первую минуту после финиша и ещё задолго до старта предостерегал от различных опасностей. А когда было трудно, делился и пищей, и питьём и верил в звезду Рика ван Лоя, в его талант…

Будучи хорошим психологом, Эдгар совершенно точно постиг суть Рика. Он знал, как говорить с ним, понимая, что лучший аргумент в деловом споре — деньги. И он показывал Рику, как и где тот может заработать. Он считал, что делает для Рика доброе дело. Но не думаю, что Рик разделял мнение Эдгара, когда, закончив гонку грязным и усталым, садился на траву прямо у линии финиша, даже не в силах снять с плеч запасную трубку.

…В ту гонку великий Коппи ушёл вперёд сразу же после тридцатого километра, прихватив с собой ещё троих. Рик засиделся где-то в первой десятке «поезда». И весь день проработал, стараясь достать отрыв. Не удалось. И тогда он сказал себе: «Если не предпринять чего-нибудь немедленно, потом будет поздно — их никогда не достанешь».

Рик рванулся вперёд с такой скоростью, что никто не последовал за ним. Рывок выглядел приглашением к смерти. Рик бросал машину с асфальта на булыжник и потом вновь выскакивал на асфальт, пересекал разделительные полосы в самых опасных местах и резал углы с точностью до миллиметра. Он шёл на пределе возможностей, ещё не зная, что ждёт его впереди. Ломило плечи, от ветра слезились глаза, мешая видеть дорогу. Казалось, Рик летит. Специалисты клялись, что никогда им не приходилось видеть подобного броска.

Позднее Рик ван Лой признался журналистам:

— Я и сам не думал, что смогу идти так быстро. Наверно, отчаяние вело меня вперёд. Иначе как можно развивать скорость до 50 километров в час? Я прошёл только восемь километров на такой скорости, а мне казалось, что дороге никогда не будет конца. Это были самые долгие километры в моей жизни. Я легко нашёл двоих, которые ушли с Коппи. У обоих не хватило даже сил сесть мне на колесо. Когда я достал Коппи, оставшийся с ним Кублер тоже отвалился назад. Мы остались с Коппи вдвоём. И настоящая драма только начиналась. Я всё вложил в бросок. Меня тошнило. Хотелось что-то съесть. Я попытался сбросить Коппи, выйдя вперёд и поведя с большой скоростью несколько сот метров. Но Фаусто видел меня насквозь. Он видел, что я уже конченый человек. Он решил, что нужно быстрее бросить меня, если вообще собирается выигрывать «Париж — Рубэ». Он кидался вперёд несколько раз, я уже точно сейчас и не помню сколько. Но каждый раз, когда Коппи начинал свой бросок, я, стиснув зубы, говорил себе: «Рик, если ты проиграешь хотя бы пять метров, это конец. И весь твой бросок будет напрасной тратой сил». И мне становилось жалко именно тех усилий, которые я приложил, чтобы настигнуть Коппи. И так каждый раз — как только он прыгал вперёд, я прыгал вслед за ним. Даже не представляю, где взял силы для всех этих атак. Но затем фортуна повернулась лицом ко мне — Фаусто стал слабеть. Он тоже слишком много отдал, чтобы уйти от группы, а потом слишком много атаковал, чтобы измотать меня. Итак, ему не удалось бросить меня, и мы вдвоём прибыли на велотрек «Рубэ». И я уже точно знал, что выиграю у него спринт. Он даже не пытался оспаривать моё преимущество. Верьте, не верьте, но я никогда не был так доволен своей победой, как в тот раз. Я в изнеможении опустился на трек и не видел и не слышал ничего, что творилось вокруг меня. Помню лишь, что мой менажер пытался сдержать толпу, окружившую меня. Прошло немало долгих минут, прежде чем я смог сказать первое слово. Но ничто не доставило мне такого удовольствия во всём церемониале награждения, как рукопожатие Фаусто Коппи.

Их были сотни подобных и иных случаев в карьере Рика…

В возрасте сорока двух лет он начал поговаривать об уходе.

— Я должен буду сделать это если не сегодня, то завтра. Может быть, уйдя с шоссе, я сделаю исключение для шестидневных гонок. Мне так хочется хоть чем-нибудь смягчить ощущение конца карьеры!.. Если вы сунули палец в трубу маленького диаметра, то не так-то легко его вынуть обратно. Ведь мой послужной список почти не имеет конца…

Действительно, как шоссейник он выиграл три звания чемпиона мира, три раза звание чемпиона Бельгии, два «Тур Фландрии», два «Париж — Рубэ», два «Флеш — Валлоне», «Милан — Сан-Ремо» и «Париж — Брюссель». Как гонщик на треке он завоевал 37 титулов и установил мировой рекорд по количеству побед в шестидневных гонках.

«Император дорог» Рик ван Лой заканчивает сезон… Остался только «Тур Ломбардии» и «Париж — Рубэ». Рик бредит большой победой под занавес сезона и под занавес большой карьеры. Рик начинает понимать, что спорт, для которого он столько сделал, стал ему чужим, судьба старается вытолкнуть его за пределы велосипедного мира. И сам этот мир не испытывает к нему особой благодарности. Рик безнадёжен, считает мир. Рик больше не взлетит. Он держится в гонке, и только. Победа ему не по силам.