Первая исповедница - Гудкайнд Терри - Страница 2

Магда не понимала, каким образом ее сердце когда-нибудь сможет успокоиться.

– Вам может понадобиться помощь, госпожа, – добавила Тилли. – Защита. А может, Первый волшебник Барах способен как-то посодействовать.

Магда бросила на нее хмурый взгляд.

– Защита? Что ты имеешь в виду?

Тилли ответила не сразу.

– Люди безжалостны, госпожа. Особенно к тем, кто неблагородного происхождения. Вас очень уважают как красавицу – жену Первого волшебника, хотя вы заметно моложе его. – Тилли коснулась своих коротких волос, затем указала на Магду. – Длинные волосы говорят о вашем положении. Вы использовали свою власть, чтобы выступить перед Советом от имени тех в Срединных землях, кто лишен права голоса. Вы одна дали им голос. Благодаря этому вас многие знают и уважают. Не только за то, что вы были женой Первого волшебника.

Но после смерти мастера Бараха вас некому защитить, поддержать вас перед Советом или где-нибудь еще. Вы можете обнаружить, что мир весьма недружелюбен к вдове могущественного человека, которая не может похвастать ни даром, ни благородным происхождением.

Магда уже думала об этом, но не считала это проблемой, до столкновения с которой доживет.

– Возможно, говорящая с духами сможет передать вам ценный совет с того света. Может, ваш покойный супруг сумеет хотя бы объяснить свои мотивы и облегчить вашу боль.

Магда кивнула.

– Спасибо, Тилли. Я подумаю.

Ее пристальный взгляд снова опустился к серебряной «шкатулке воспоминаний». Она не могла представить себе, почему Барах так поступил и как он мог бы объяснить это из мира иного. Если бы он хотел объяснить, почему он так поступил, то возможностей у него было предостаточно. По меньшей мере он мог оставить послание, которое она увидела бы, вернувшись.

Она также знала, что мертвый Барах ничего не сможет сделать, чтобы защитить ее положение. Но это уже не имело значения.

Слабый свет свечи осветил часть пола, когда Тилли открыла дверь в глубине комнаты.

– Госпожа.

Магда оглянулась через плечо и увидела на пороге Тилли, держащуюся за ручку двери. В коридоре, сцепив руки, стояли какие-то люди, их лица скрывала тень.

– Госпожа… к вам посетители.

Магда опять повернулась к столу и осторожно закрыла серебряную шкатулку с заветными воспоминаниями.

– Пожалуйста, впусти их, Тилли.

Она знала, что рано или поздно они придут. Кажется, скорее рано. Она намеревалась покончить со всем этим прежде, чем они явятся. Похоже, и этому не суждено было сбыться.

Она бы совсем пала духом, да дальше некуда. Какое это теперь имеет значение? Что вообще теперь имеет значение? Скоро все будет кончено.

– Мне остаться, госпожа?

Магда пригладила длинные, густые, только что расчесанные волосы, струящиеся по плечам. Ей следует быть сильной. Барах хотел бы, чтобы она была сильной.

– Нет, Тилли, – сказала она, совладав с голосом. – Все хорошо. Пожалуйста, впусти их и возвращайся к своей работе.

Тилли низко поклонилась и посторонилась, пошире распахивая дверь, чтобы люди могли войти. Как только все семеро проскользнули в комнату, Тилли закрыла за собой дверь и поспешила прочь.

Магда отодвинула украшенную затейливой резьбой серебряную шкатулку на край стола, рядом с набором тонких инструментов по металлу, полудрагоценных камней в отдельных лотках и маленьких книжек, куда ее муж записывал свои заметки. На секунду она задержала ладонь на столешнице там, где ее касались руки Бараха, когда он поздними вечерами работал здесь, создавая вещи наподобие удивительного амулета, сделанного им в начале войны.

Когда она спросила мужа о назначении амулета, он сказал, что это вечное напоминание ему о призвании, таланте, долге, смысле жизни. Он сказал, что амулет символизирует главную задачу боевого чародея: рубить врага, сокрушать его до самой души. Рубиново-красный камень в центре сложного сплетения линий олицетворял вражью кровь.

Этот амулет, сказал он, символизирует танец со смертью.

Барах надевал его каждый день с тех пор как создал, но оставил в Анклаве Первого волшебника вместе со своими черно-золотым одеянием, одеянием боевого чародея, ратным доспехом боевого чародея, перед тем как покинуть Цитадель Волшебника и пролететь несколько тысяч футов навстречу смерти.

Магда перекинула длинные каштановые волосы через плечо и обернулась к семерым вошедшим в комнату. Она узнала знакомые лица шести членов Совета. На всех застыло непроницаемое выражение. Она подозревала, что это была маска, скрывавшая смущение, которое они, вероятно, чувствовали из-за цели своего визита.

Магда знала, конечно, что они придут, но не думала, что так скоро. Она надеялась, что ей окажут милость и дадут чуть больше времени.

С ними был еще один, чье лицо почти скрывал капюшон свободного коричневого одеяния. Когда они приблизились и вышли на слабый свет, пробивавшийся сквозь закрытые ставни, этот седьмой откинул капюшон на плечи.

И уставился на нее черными глазами – так стервятник пристально смотрит на страдания животного. Люди часто вглядывались в нее, но по-другому.

У него была короткая, толстая бычья шея. Темя покрывали коротко стриженные жесткие черные волосы. Щетина затемняла нижнюю половину лица. Далеко отступившая линия волос словно бы увеличивала лоб и верхнюю часть черепа. Морщины и складки на лице сходились к центру, отчего лицо казалось скукоженным, вдавленным. Его грубые черты казались твердыми и плотно пригнанными, как будто все в этом человеке было так же незыблемо, как его слава.

В действительности он не был уродлив, просто выглядел необычно. В определенном смысле столь примечательный облик придавал ему вид грозного представителя власти.

Ошибиться было невозможно: перед Магдой стоял сам главный обвинитель Лотейн, наделенный чрезвычайно широкими полномочиями и известностью им под стать. Его единственные в своем роде черты, которые делали еще более примечательными черные глаза, невозможно было забыть. Магда не понимала, почему этот человек пришел вместе с членами Совета по столь ничтожному поводу. Это не стоило его времени.

Суровость Лотейна, запечатленная в складках обветренного грубого лица, не скрывала ни крохи сострадания, в отличие от других пришедших. Магде казалось, что этот человек не способен испытывать неловкость, еще менее – стыд и, уж конечно, жалость. Его суровые черты свидетельствовали о том, что он человек, который делает свою работу с непреклонной, железной решимостью.

Не далее чем в прошлое полнолуние Лотейн всех потряс, обвинив в измене всю команду Храма, тех, кто по указанию Высшего Совета собрал в Храме Ветров опасные магические предметы, а затем отправил весь храм в преисподнюю на хранение до окончания войны. Судебные слушания стали сенсацией. В ходе процесса Лотейн показал, что, выполняя задание, эти люди слишком далеко зашли и не просто отправили под замок больше, чем следовало, но и сделали так, что все это теперь невозможно вернуть.

В свое оправдание некоторые из них говорили, что разделяют стремление Древнего мира спасти человечество от тирании магии.

Обвинительные приговоры подтвердили, что Лотейн не зря слывет карающим мечом – столь же острым, сколь топоры, обезглавившие сотню приговоренных волшебников из команды Храма.

В отважной попытке поправить вред, причиненный предателями, Лотейн сам, на свой страх и риск, отправился в потусторонний мир, прямо в преисподнюю, в Храм Ветров. Все переживали за него во время этого путешествия. Все боялись потерять такого способного и такого могущественного человека.

Ко всеобщему облегчению, Лотейн вернулся живой, пусть и потрясенный своим путешествием. К сожалению, ущерб, причиненный командой Храма, оказался против его ожиданий неожиданно велик, Лотейн не нашел способа пройти внутрь и вернулся, не получив возможности исправить то, что они натворили.

Лотейн подошел ближе к Магде и знаком подчеркнул официальность своего обращения.