Голубые люди розовой земли (Рис. М. Скобелева и А. Елисеева) - Мелентьев Виталий Григорьевич - Страница 11

• Предыдущая
• 11/52
• Следующая

Теперь, когда Юрий научился говорить на языке голубых людей, когда он стал полноправным членом экипажа, он мог спрашивать все, что ему хочется, и иначе нельзя — если не узнавать нового, не разгадывать тайн голубых людей, зачем же тогда лететь? Вот почему, хотя Юрию и было немного стыдно докучать расспросами новым товарищам, он спросил у стоявшего ближе всех Зета о самом простом и самом сложном:

— Слушай, а почему не наступает невесомость?

— О-о! Ты знаешь, что это такое?

— Конечно. Я же читал.

— Тогда очень просто — она не нужна. Она просто мешает. Она, наконец, вредна.

— Почему вредна? Ведь интересно…

— А… интересно… — покривился Зет. — Это только со стороны интересно. Или в первое время. А потом никакого интереса. Вечно то вещи плавают неизвестно где, то самого тебя занесет не туда, куда нужно…

— Но ведь невесомость — это как закон для космического путешествия.

— При чем тут закон? Все зависит от конструкции. Просто на нашем корабле установлено стабилизирующее устройство. Оно снимает часть невесомости. А часть оставляет.

— Выходит, получается полуневесомость?

— Верно. Именно полуневесомость. Она очень удобна и выгодна. При полуневесомости человек затрачивает в половину меньше энергии, чем при обычном положении. Значит, ему и есть нужно меньше, и кислорода он потребляет меньше.

Ответы Зета были как будто точными, но слишком уж краткими. Задумываясь над ними, Юрий понимал не все, и каждый ответ рождал новые вопросы. Конечно, будь он не на корабле, он бы не стал так настырно докапываться до самой сути. Но он понимал — нужно знать как можно больше, как можно полнее и все представлять себе как можно яснее. Иначе, возвратясь на Землю, он не сможет передать новые знания всем людям. И Юрий решил спрашивать, удобно это или неудобно, красиво или не красиво, спрашивать до тех пор, пока ему не будет понятна каждая мелочь.

— А почему кислорода меньше? — Юра сделал вид, что не сразу понял Зета.

— Ну как же — кислород поддерживает горение, химические реакции в теле человека. А раз нам нужно меньше энергии, значит, реакции эти не такие сильные, долгие. Вот кислорода и нужно поменьше. А это выгодно в полете. Ведь на производство кислорода тоже нужна энергия.

Они помолчали, и Юрий решил докопаться до самой сути:

— Слушай, Зет, но ведь при невесомости кислорода и еды нужно еще меньше. Верно?

— Верно! — рассмеялся Зет. — Но ведь тут вот в чем дело — нам-то нужно развиваться. А развитие бывает только в преодолении трудностей. Знаешь, как в игре? Ведь играют не для того, чтобы что-то сделать, а для того, чтобы было интересно, чтобы в чем-то развиваться.

— Это как в спорте?

— Ну да! Ведь спорт — не работа. А спорт полезен, потому что он укрепляет и развивает организм. Но ты представляешь, какой же может быть спорт в невесомости? Никаких усилий, одно только изворачивание. Вот у нас и установлен полетный режим — половина невесомости. И развиваться можно нормально, и в то же время расход питания и кислорода много меньше. Экономия. — Зет посмотрел на озадаченного Юрку и, вздохнув, сказал: — Здесь, брат, всё по-научному. Всё думать нужно. Иногда это даже скучно. И тогда мы меняем режим. Или устанавливаем полную невесомость и тогда плаваем, а иногда, наоборот, увеличиваем силу притяжения и тогда живем, как живут на Земле. А иногда пускаем гравитационные машины на полную мощность и живем с перегрузкой. Тяжело, но интересно.

— Зачем же… перегрузки? Не выгодно же.

— Так ведь опять-таки тренировка. Ведь нам, может быть, предстоит высадиться на планетах с очень сильным притяжением, или, как говорят, мощной гравитацией. Если мы будем слабыми, нас раздавит гравитация, сомнет, поломает косточки. Вот мы и тренируемся. То недогрузка, то перегрузка. Нельзя иначе.

В самом деле, иначе, кажется, поступать нельзя. Все было правильно и все разумно. Космонавты могут попасть в самые невероятные положения и условия, и они должны готовиться к этому, тренировать себя. А если необыкновенных обстоятельств не выпадает, зачем же им зря расходовать энергию? Нет, все очень правильно и продуманно.

Корабль, видимо, вышел на предкурсовую траекторию, потому что на экране опять появилась Земля — нежно-голубовато-зеленовато-дымчатая, в росчерках далеких рек, припудренная облаками. По краю этого красивого диска, там, где, по земным понятиям, должен был быть горизонт, струились разноцветные, незаметно переходящие одна в другую очень красивые, можно сказать неземной красоты, полосы. Внизу, у самой планеты, они были темно-фиолетовыми, сквозь дымку различались огоньки не то далеких звезд, не то городов. Потом фиолетовая полоса переходила в сине-голубую, розовато-оранжевую и, наконец, растворялась в необозримом небе, необъятных просторах космоса.

Такой и запомнил Юрка свою родную Землю — голубовато-зеленовато-дымчатую, окруженную яркими разноцветными лентами, похожими на северное сияние.

— С этой высоты, — сказал, оборачиваясь, Квач, — твою планету еще не видел никто. Кроме нас, конечно.

— Почему же никто? — обиделся Бойцов. — А наши космонавты?

— Нет, Юра, я проверил информацию. Ваши земные космонавты еще не отрывались от Земли на такое расстояние. Но ты не сердись. Раз они уже однажды оторвались от планеты и побывали в космосе, они полетят дальше. Может быть, по нашим путям.

Тут Юрка спросил то, о чем он думал почти все последнее время, но не решался даже самому себе признаться в том, что он думает именно так. А вот теперь, когда Квач, сердитый и немного вызывающий, обратился к нему с такими хорошими, грустными нотками в голосе, Юрий спросил:

— Слушайте, а почему вы не захотели познакомиться с нашими людьми? Почему вы не захотели рассказать им о том, чего вы добились? Ведь вы бы могли здорово помочь всей Земле. Почему?

Тэн внимательно смотрел на возбужденного, покрасневшего Юрия, прямо в его широко открытые серые глаза. Остальные молчали и переглядывались.

— Видишь ли, Юра, пока что мы не имели права сделать этого. Везде и всегда нужна строгая дисциплина. А в полете тем более.

— При чем здесь дисциплина, если можно помочь людям!

— Ты хочешь знать все сразу…

— А почему, зачем нужно узнавать постепенно, если можно сразу?

— Логично, — засмеялся Зет. — В самом деле, ребята, мы бунтуем против взрослых и сами поступаем точно так же, как они.

— Я тебя не понимаю, — пожал плечами Квач, — ведь действительно Юрий просто не в силах сразу все понять. Нужно время.

— Вот-вот! — опять рассмеялся Зет и стал кого-то передразнивать: — «Не нужно спешить. Не забывайте ваш возраст. Все в свое время. Сейчас вам нужно только учиться и ни о чем не думать!» — Зет выпрямился и рубанул рукой. — А мы хотим думать! И не когда-нибудь, а сейчас! Вот и Юрий тоже хочет думать.

— Зет прав, — сказал Тэн. — То, что Юрий поймет, то ему и нужно сказать.

— А что он поймет? Вот в чем вопрос, — пожал плечами Квач.

— А он сам решит, что ему понятно, а что непонятно. Говори, Миро. У тебя получится лучше всех.

— Значит, так, — бодро начал Миро, как ученик, который вдруг забыл отлично выученный урок. — Ну… прежде всего микробы. Бактерии. Мы ведь не знаем, какие из ваших земных микробов опасны для нас, а какие нет. Причем, имей в виду, Юра, может получиться так, что для вас, землян, какие-то бактерии не только не вредны, а прямо-таки полезны, а для нас они смертельны. А есть ли у нас время, чтобы исследовать их? Конечно, нет.

— Как же вы решились меня впустить? Или вот Шарика, — кивнул Юрий на безмятежно посапывающего дружка.

— А ты вспомни… как тебя пускали…

Юра вспомнил. В самом деле, если разобраться, так в корабль их с Шариком не больно-то пускали. Один раз выставили механическим путем, а второй… Второй так протерли, так прополоскали, что до сих пор гудит в голове.

— Так это, что же, была не шутка?

— Какая там шутка! Когда вы вошли в корабль, сработали автоматические предохранители биологической защиты. И вас… попросили убраться.

• Предыдущая
• 11/52
• Следующая