Мы — из солнечной системы (Художник И.М. Андрианов) - Гуревич Георгий Иосифович - Страница 2

• Предыдущая
• 2/94
• Следующая

Чужая тетя смотрит сурово:

— Пусть идет в коллектив, пусть будет как все, а потом уж проявляет характер.

Характер у Кима проявился еще в младшей школе…

Мягкий.

Он оказался послушным ребенком, малоподвижным, но отнюдь не болезненным, крупным, щекастым, большим любителем покушать. Товарищей никогда не обижал, но и не жаловался на обиды. В играх был уступчив, бегать и шуметь не любил, предпочитал возиться с маленькими. Анна Инныльгин, директор, забеспокоилась: не трус ли растет? Внимательно присматривалась, испытывала смелость питомца, потом записала в Дневнике воспитателей (выпускникам перед прощанием со школой давали читать эти записи):

«Ким не трус. Ровесники его боятся. Он тяжелее и много сильнее их. Однако превосходством не пользуется, никого не задевает. Должно быть, самому сильному неинтересно проявлять силу; испытывать незачем, сомнений нет. Ким уступчив, и это тоже признак силы. Ему всякая игра легка, он везде себя покажет. Сильные люди добры, Ким тоже добрый. Злыми, хитрыми и плаксивыми, как я замечала, бывают слабенькие, беспомощные, неспособные жить самостоятельно. Недаром так много злых в книгах прошлого тысячелетия. Это все хищники или паразиты. Злостью, хитростью или слезами они заставляли других кормить себя. Сейчас доброты больше, легче жить, ни от кого не завися. Впрочем, я человек нового времени, возможно, мои рассуждения о предках наивны и неуважительны…»

Ко всему миру Ким относился ровно и благодушно, к слабым — с особенным вниманием. Именно эта готовность прийти на помощь и подарила ему друга на всю жизнь — Всеволода Шумского, Севу.

Сева был из «маменькиных сынков». Так называли ребята новичков, живших в семье лет до восьми или позже. И тут в спаявшуюся группу пришел избалованный, хвастливый и слабосильный мальчик, не умеющий ни прыгать в воду с вышки, ни кувыркаться, ни бороться, ни просить по школьным правилам пощады.

И неумение его, и хвастовство, и слабость, и плаксивость вызывали смех. Злее всех дразнили новичка самые слабые из старожилов, радовались, что не они последние. Звереныш, еще не вытравленный из детей воспитанием, жаждал доказать свое превосходство. Но превосходство Кима и так было признано. И он взял Севу под защиту. Защитить от нападок целого класса было труднее, чем довести новичка до слез.

Потом к ним присоединился Антон Хижняк, по прозвищу Анти или же Наперекор, — азартный и упрямый спорщик. Делом чести он считал настоять на своем. И здесь он тоже пошел наперекор товарищам: все дразнят, — значит, он будет дружить.

Тройка оказалась прочной, в ней каждый нашел свое место. Сева был затейником: загорался, восхищался, придумывал, предлагал. Анти решал — обычно наперекор Севе, — составлял план действий, не всегда дозволенных, и командовал. Ким выполнял, попадался… и, как исполнитель, получал наказание — неделю без экскурсий. Впрочем, друзья, даже не попавшись, самоотверженно отказывались от удовольствия — сидели с Кимом вместе.

Конечно, они называли себя трилистником, и треугольником (Ким был основанием, Анти — вершиной, Сева — медианой), и тремя мушкетерами (Ким был Портосом — по комплекции). Сева, самый общительный, пытался время от времени присоединить Д’Артаньяна, причем начиная с шестого класса Д’Артаньянами чаще бывали девочки. Но сам же, разочаровавшись, через некоторое время голосовал за отставку Д’Артаньяна, «за чистоту тройки», как он выражался.

Так и прошли они втроем школу, набирая знания и Принимая постепенно наследство, ведь все они были равноправными наследниками ста миллиардов людей.

Введение в наследство проходило по этапам. Ежегодно после перехода в следующий класс выдавалась какая-то доля на руки. Этот «день большого подарка» школьники считали лучшим в году.

Например, при переходе из третьего класса в четвертый ребятам надевали на руки часы. Это называлось «дарить время». И директор произносил небольшую речь о том, что ты, юный гражданин, получаешь время в свое распоряжение — двадцать четыре часа в сутки; береги его, не трать попусту, следи за минутами, распределяй их разумно, так, чтобы хватило на все: на игру, на чтение, на гулянье, на дело. И как же гордились ребята своим новым тикающим наставником, как любовно смотрели на правую руку, сколько раз на дню сверяли время, какие составляли подробные планы дня, чтобы по минутам следить за выполнением! И многие на всю жизнь сохранили вкус к бережливому расходованию времени.

При переходе в пятый класс школьнику «дарили эфир» — на левую руку надевали радио-браслет. Передатчик-то был у них и раньше, но не браслет, а медальон — бессловесная мигалка («радио-плач»), вызывающая только маму или воспитательницу. По ней всегда можно было запеленговать заблудившегося ребенка. Вот — эта мигалка в день подарка снималась с шеи пятиклассника, а взамен надевался на руку браслет с круглым экранчиком и диском — цифровым или буквенным. Любого человека Земли можно было пригласить теперь к себе на экран. Обладатель браслета получал позывные. Киму достались НВЛ Кимс 46-19. НВЛ означало Нижневолжский радио-район; эти буквы менялись при переезде. А Кимом 46-19 Ким стал уже на всю жизнь, как бы получил еще и радио-имя. Иногда это второе имя даже вытесняло первое. И девушки, знакомясь, сразу же называли позывные: МОС Валя 02-02. А космонавты многозначительно говорили: «Без позывных», потому что за пределами Земли всеобщей связи не было.

Браслет вручался торжественно, на сцене, и опять директор школы произносил речь: «Тебе, юный гражданин, дарят эфир, не загромождай его пустыми разговорами. К любому человеку на Земле можешь ты обратиться, но, прежде чем вызвать его, спроси себя, достаточно ли серьезное у тебя дело, не помешаешь ли, не оторвешь ли от работы». Потом ребят учили набирать номер и отпускали забавляться. Целый день новые совладельцы эфира вызывали друг друга, громко хохоча, когда физиономия соседа появлялась на левой руке.

И, нарушая строгий запрет (не без греха!), звонили кому попало в Австралию, в Африку, в Америку, наугад набирая номер, бормотали международное «ю-эн?» (не помешаю ли?). Люди строгие молча переводили свой браслет на «эн» (занят), добродушные и незанятые, глядя на задорно-испуганную вихрастую рожицу, догадывались, спрашивали: «Эфир подарили? Поздравляю, шестиклассник. А как у тебя с отметками? Все хорошие?»

При переходе из младшей школы в старшую (в седьмой класс) вручался самый богатый подарок — «ключи от складов», то есть право получать по потребностям. Делалось это очень просто: после торжественного утренника старшеклассников переселяли в другой корпус, где в каждой комнате был приемник пневмопочты — лакированная черная дверца со стеклянным глазком. Стоило только позвонить на ближайший склад, заказать любую стандартную, не требующую выбора вещь — еду, тетради, книги, белье, выкройки для одежды, посуду… и минут через десять зажигалась лампочка в глазке, что-то стрекотало, скреблось, черная дверца распахивалась сама собой и стальные толкатели выдвигали из глубины на полочку аккуратно запакованную посылку.

Конечно, в этот вечер почта не отдыхала. Во всех комнатах новоселов сидели ребята с нетерпеливыми глазами, споря из-за очереди, вызывали склады, требовали, требовали, требовали вещи по составленным еще за год спискам. Сластены объедались конфетами, кинолюбы заполняли фильмотеки. Тут же вертелись малыши, еще не получившие «ключей от складов», надоедали просьбами об игрушках.

Вовсю трудилась почта и в комнате трех мушкетеров, Сева набирал игры, комплекты песен и опер. Ким — книги и кинопутешествия, Анти отменял заказы друзей, уверял, что они загромождают комнату барахлом. И все трое напоминали друг другу слова Анны Инныльгин «Будь бережлив, молодой хозяин складов. Подумай, необходима ли вещь тебе каждодневно, не лучше ли взять напрокат». Напоминали, но все равно, не удержавшись, заказывали. Так с неделю почта работала без передышки. На складах загодя готовились к этой «ребячьей неделе», завозили посылки на детские вкусы. Потом «молодые хозяева» смущенно отсылали в бюро проката надоевшие вещи, привыкали держать в комнате только самое необходимое.

• Предыдущая
• 2/94
• Следующая