Миноносцы Первой эскадры флота Тихого океана в русско-японской войне (1904-1905 гг.) - Несоленый Сергей Валерьевич - Страница 24

Наместник Николая II и главнокомандующий морскими и сухопутными силами на Дальнем Востоке адмирал Е.И. Алексеев настойчиво выступал против вооруженного резерва, многократно докладывал в Петербург о необходимости усиления русского флота на Дальнем Востоке, улучшения снабжения его боеприпасами и углем, оборудования портов, а также тщетно просил устранить хронический недостаток офицеров, порождавший частые их перемещения с корабля на корабль. Так, в телеграмме от 6 июля 1903 г. Е.И. Алексеев передавал, что он «полагал бы необходимым теперь же принять меры к увеличению наших морских сил присылкою всех готовых судов из Балтики в Тихий океан, которые составили бы необходимое усиление и резерв на случай возможного столкновения с Японией. Сверх того увеличить личный состав морских сил, особенно механиками»[93] . В конце 1903 года адмирал Е.И. Алексеев просил назначения на Тихоокеанскую эскадру 96 офицеров, но эта просьба не была удовлетворена[94] ,как, впрочем, и подавляющее большинство его настойчивых требований по улучшению боеготовности русского флота.

Эскадренный миноносец “Асасио” (вверху) и миноносец “Отори”

Изучение документов показывает, что наместник, в отличие от высших руководителей Морского ведомства адмиралов великого князя Алексея Александровича, П.П. Тыртова, Ф.К. Авелана и З.П. Рожественного, верно оценивал угрозу со стороны Японии[95] . В конце 1903 года Алексеев пришел к выводу о неизбежности в самое ближайшее время войны с Японией и решил, что необходимо нанести первым удар по японскому флоту, а не дожидаться, когда японцы начнут военные действия. Но решительность адмирала Алексеева не нашла понимания у императора, который стремился даже ценой больших уступок избежать столкновений с Японией[96] . Таким образом, по вине высших чинов Морского ведомства в организации, снабжении, комплектовании личным составом кораблей и подготовке экипажей кораблей Тихоокеанского флота, в том числе и миноносцев, были допущены серьезные недостатки, что отрицательно сказалось на боеготовности русского флота.

К перечисленным качественным и количественным преимуществам японского флота надо добавить, безусловно, хорошую подготовку личного состава, в том числе и экипажей миноносцев. Командир канонерской лодки «Гиляк» А.В. Алексеев вспоминал позднее: «Во время прежних плаваний мне приходилось часто встречать отряды миноносцев Германского флота, а на Востоке Английского и Японского флотов. Эти отряды состояли не менее чем из четырех миноносцев с начальником отряда во главе, всегда идущих полным ходом, держа между собой равную дистанцию не ближе полутора кабельтовых и очень часто на ходу производящих эволюции»[97] . Хорошую подготовку экипажей японских миноносцев отмечали и многие другие офицеры флота, бывшие непосредственными свидетелями их действий. Кроме того, большим преимуществом японского флота перед русским являлось наличие боевого опыта, полученного во время войны с Китаем в 1894-1895 гг.[98].

Существенным просчетом русского командования было то, что оно не позаботилось о создании на побережье Желтого моря укрепленных баз, где русские миноносцы могли бы укрыться и пополнить запас угля.

Как вспоминал М.В. Бубнов, «приобретя в начале войны большой перевес в силе флота, японцы в скором времени устроили базы для своих миноносцев вблизи Артура. От Артура до Инкоу, а по другую сторону до Ялу и Пеняна не было ни одного укрепленного пункта, где бы миноносцы могли бы укрыться и снабдиться углем. Отсутствие таковых станций парализовало действие наших миноносцев в самом начале войны. Японцам было легко ловить наши миноносцы, возвращавшиеся из ночного крейсерства, так как они знали, что миноносцам некуда деться, и они на рассвете непременно должны быть у входа в Артур»[99] .

На ход военных действий значительное влияние оказывал уровень организации разведки противоборствующих сторон. Японская разведка действовала весьма эффективно. «Широко раскинув свою хорошо организованную сеть шпионов, чуть ли не на всю Россию, они отлично знали, что у нас делается», – отмечалось в «Истории русско-японской войны»[100] . В сентябре 1903 г. наместник Алексеев докладывал царю, что японские шпионы наводнили Манчжурию и своей деятельностью восстанавливают против русских китайские власти и население[101] .

По свидетельствам непосредственных участников обороны Порт-Артура, крепость и ее окрестности были наводнены японскими шпионами, борьба с которыми была весьма затруднительна. Как вспоминал В.И. Семенов, «помимо самих китайцев, одинаково ненавидящих всех пришельцев и готовых за деньги служить и вашим и нашим, в первые же дни войны в среде местного населения было обнаружено немало переодетых японцев. Установилось даже, как правило, при аресте подозрительного субъекта раньше всего дернуть его за косу, которая часто оказывалась привязанной. Но даже подлинность косы не всегда служила доказательством национальности. Выяснилось, что японцы давно готовились к войне. Их агенты издавна посылались в южный Китай (например, в Кантон). Там они отращивали косу, выучивались говорить по-китайски, приобретали все обличие кантонца и затем приезжали на Квантун, якобы искать счастье на заработках. В таких случаях пасовал даже самый опытный и преданный (то есть хорошо закупленный сыщик-китаец)»[102] .

Эскадренный миноносец "Кагеро"

Благодаря хорошо поставленной разведке, японцы к началу войны обладали точными данными о диспозиции русской эскадры и организации обороны. Японские миноносцы перед атакой русской эскадры в ночь на 27 января 1904 г. получили карты с указанием расположения русских судов на внешнем рейде Порт-Артура. Японская разведка и в дальнейшем, уже непосредственно в ходе войны, сослужила японскому флоту хорошую службу. В частности, по свидетельству некоторых флотских офицеров, японские корабли были осведомлены о расположении некоторых русских минных заграждений[103] . Борьба с японским шпионажем в русской армии и на флоте была поставлена неэффективно. «Японские агенты и китайцы на службе японской разведки проникали практически во все пункты дислокации русских войск в Манчжурии, легко пользовались беспечностью русской стороны, активно собирали разведывательную информацию»[104] . В то же время организация и ведение разведки русским военным командованием на Дальнем Востоке оставляла желать лучшего, но с мнением некоторых историков, что действия русской разведки и в том числе попытки создать собственную агентурную сеть в ходе военных действий, закончились провалом можно не согласиться[105] .

Надо также учитывать, что на работе русской военной разведки накануне войны отрицательно сказывался и недостаток финансовых ассигнований, так как с 90-х гг. XIX в. по инициативе министра финансов С.Ю. Витте началось резкое сокращение военных расходов. “Перед войной Главному штабу по смете на “негласные расходы по разведке” ежегодно отчислялась сумма в 56 тысяч рублей, распределявшаяся между военными округами. А Япония, готовясь к войне, затратила только на подготовку военной агентуры около 12 миллионов рублей золотом”[106] . Именно из-за нехватки финансов русская военная разведка в Манчжурии была вынуждена отказаться от вербовки агентов из наиболее грамотной части местного населения – высокопоставленных китайских чиновников, крупной буржуазии, помещиков и торговцев, которые зачастую сами предлагали свои услуги – денег хватало лишь на то, чтобы вербовать агентов из среды простого крестьянского населения, которые по причине низкого культурного уровня мало подходили для разведывательной службы.