Ты у меня одна (СИ) - Сергеева Оксана - Страница 1

• 1/73
• Следующая

На звонок Шаурин ответил не сразу, а только с третьего раза. Но если бы понадобилось, Алёна и раз сто бы его набрала.

И плевать с высокой башни на его занятость!

— Да, Алёна.

Приветливое безразличие в его низком голосе ни капли не удивило, но взорвало. Хотя сегодня ее и нежный шепот взорвет, и даже молчание.

— Ты совсем охренел?! — вскричала безо всякого приветствия, совсем сейчас не до реверансов. Переживет как-нибудь Иван Царевич. — Ты что о себе возомнил!

— Подожди, — внушительно попридержал он ее пыл, и Алёна дрожаще вдохнула, набирая в легкие жаркий воздух городской улицы.

Шаурин, наверное, там опешил от ее истеричного выпада. Еще бы! Такого ни разу от нее не слышал. Дождался! Да и проораться как следует повод есть. У всех свой предел, она тоже не железная.

В трубке ясно слышались голоса и какой-то посторонний шум. Потом что-то громыхнуло, похоже, дверь захлопнулась. Стало тихо, и Ваня, теперь уже с явным раздражением и странной готовностью выслушать ее вопли, сказал:

— Продолжай. На чем ты там остановилась.

— Меня сегодня уволили!

— Очень скорблю по этому поводу. Только какое я к этому имею отношение?

— А что – нет?! Твоему Величеству мало, чтобы я просто исчезла с поля зрения, хочешь меня совсем со свету сжить? Прям удивительно, как это я своим недалеким умишком смогла связать наш последний разговор и увольнение! Это же только ты у нас мастер по причинно-следственным связям. Действительно, удивительно! — саркастически изливалась она, не замечая внимания прохожих.

Завизжали тормоза машины, ухо резанул яростный рев клаксона. Алёна отскочила на тротуар и замерла, не отнимая телефон от уха. Покрывшись ледяной испариной, словно на землю вернулась: плечами почувствовала палящее солнце, глазами выхватила из текучей людской толпы недоуменные взгляды.

— В гробу я тебя видела, Шаурин, и в зернах бурмицких*, — тихо сказала и выключила телефон. Хотя так недолго и самой в ящик сыграть. Совсем разум потеряла, как ослепла, выскочила в запале на проезжую часть, чуть не попав под машину.

Сунув телефон в сумку, Алёна перекинула длинный ремешок через плечо и быстро пошла домой. Куда еще? Домой. Чтобы в одиночестве наглотаться соленых слез и наораться в подушку. Почти бежала, благо босоножки на плоской подошве позволяли. В прихожей на диване бросила сумку и ключи, поспешила в ванную, посмотрела в зеркало, неровными движениями вытерла мокрые щеки. Все молча, без всхлипов и стонов. Ринулась с спальню, чтобы скинуть с себя одежду. Разделась, сбросила все и, оставшись в одном белье, начала метаться по комнатам, словно забыла, что должна сделать. Никак не могла выбрать, что на себя надеть, будто от этого что-то теперь зависело; а взявшись за чашку с чаем, осознала, что ни пить, ни есть, не может. Носилась по квартире не в силах усмирить колотящееся сердце, трясущимися руками вытирала слезы. И силой воли соскребала со скулящего разума остатки здравого смысла.

Понятно, что без работы она не останется, у нее и опыт, и имя. Но чтобы вот так в одночасье выбить почву из-под ног…

Дверной звонок ударил в виски тупой болью. Алёна пружинисто соскочила с дивана. Она и чувствовала себя скрученной до отказа пружиной, кажется, лишь капли, чтобы сорваться, не хватало. Понеслась к двери, уже в прихожей притормозив. Да и то, потому что увидела в темной дверце гардеробного шкафа свое отражение. Себя увидела в лифчике и трусиках. А рванула так по привычке, потому что последнее время только одному человеку открывала дверь. Его могла и голой встретить. Но то было раньше. Черт подери! Вернулась в спальню, натянула шорты, нырнула в первую попавшуюся майку.

Дверь открыла с внутренним ожиданием Шаурина, а как увидела, так захотелось его за порогом оставить, а самой на все замки закрыться. Доли секунды не хватило, он, разумеется, не стал спрашивать разрешения войти, вломился, силой толкнув дверь, так что Алёнка отлетела назад.

Думала, что Иван с порога начнет орать, но нет. Он быстрой собранной походкой проследовал за ней в гостиную и застыл перед диваном, на который сама Алёна забралась с ногами. Сначала долго и пристально Шаурин изучал ее заплаканное лицо. Потом его подбородок чуть поднялся вверх, губы сильнее сжались, и на лице мелькнуло высокомерие.

— Объяснись.

— А что объяснять? Я тебе сказала: меня сегодня уволили. — Слава богу, что голос не дрожал!

— И ты решила, что я этому как-то поспособствовал?

— А что – нет? — оцепенело замерла, с трудом выдерживая его яростный взгляд.

— Страсти-то какие. Нет! — сказал, как заклеймил.

— Нет? — не веря, переспросила она. — Тогда я вообще ничего не понимаю… — запустила пальцы в светлые волосы, затем потерла горящие щеки. И тут же остановила себя, запретила делать эти бессмысленные движения.

Ваня шевельнулся, подался немного вперед, Алёна, напротив, попыталась вжаться в мягкую спинку дивана.

— И у тебя на работе не было проблем? — опасно вкрадчиво начал выяснять подробности конфликта.

— Никаких.

— Ни выговоров, ни жалоб? Ты не нарушала этический кодекс?

— Нет.

— И твое руководство, как я понимаю, совсем не волнуют возможные проблемы с трудовой инспекцией и прочими службами?

— Это у меня будут проблемы, если я завяжусь с трудовой инспекцией или подам в суд, или еще что-то предприму. Я потом не смогу никуда устроиться и вообще работать по профессии. Ты прекрасно знаешь нашу специфику. Удалят из реестра психологов и аминь.

Его напускное спокойствие сошло. Он побагровел, ринулся к стеллажу с книгами, нашел там какую-то тетрадь и карандаш.

— Пиши, — швырнул ей то, что взял с полки.

— Что? — непонимающе посмотрела на него.

— Полное название вашей конторы. Кто руководитель.

— Зачем тебе?

— Пиши!

Алёна не притронулась ни к листку, ни к карандашу.

— Пиши и не трать мое время, или я сам узнаю! — оглушил ее криком, и она, раскрыв тетрадь, тут же нацарапала все, что он просил, матерясь про себя, что рука у нее дрожит. Разумеется, это дрожание от Шаурина не укрылось. Едва поставила точку, Иван выхватил у нее листок и несколько раз пробежался глазами по строчкам. Выдохнув, достал сотовый. Набрал номер и, пока шли гудки, снова перечитал написанное. Когда ему ответили, отбросил тетрадь.

— С Олегом Николаевичем меня соедините, — уверенно сказал он. — Шаурин… Иван Денисович. Подожду.

Показалось, или у него в телефоне что-то прозвучало про «приемную губернатора»?

Шаурин не стал разговаривать при ней, вышел на лоджию и прикрыл дверь. Алёна только слышала его гулкий голос. Иногда смех. Такой выученно-мягкий заготовленный смешок.

Показалось, что разговаривал он целую вечность. Когда вернулся, был спокоен.

— Твое начальство там подохренело маленько, да, Мурка? Ничего, сейчас минут через пятнадцать-двадцать тебя пригласят обратно. Можешь даже повыделываться, пусть поуговаривают. — Остановился перед ней, поглядывая на телефон и держа его так, словно готов поднести трубку к уху. Как будто звонка ждал.

— Ты надеешься такой вопрос решить за пятнадцать минут? — удивилась она, чувствуя, как отвратительно уютно стало находиться с ним в одной комнате после того, как он привычно назвал ее Муркой.

— Я не надеюсь, я решу. Иначе ваша шарашка исчезнет с лица земли.

— Кому ты звонил? — голос ее совсем стих. — Ты же не Крапивину звонил?

— Почему не Крапивину? — усмехнулся он.

— Зачем?

— Как – зачем? Кто-то, имея проблемы, звонит знакомому гаишнику; а я, когда у меня неприятности, звоню знакомому губернатору.

— Ваня, это слишком… Я все равно теперь не смогу там работать, — выдохнула она шокировано.

— Кому слишком – тебе? Мне – нет. Или ты так и не поняла, с кем встречалась? И ты будешь там работать! Я человека побеспокоил, оторвал от дел! Потому ты будешь и дальше там работать! Можешь не переживать, для тебя теперь вообще все дороги открыты, с тебя будут пылинки сдувать и рта не посмеют против открыть.

• 1/73
• Следующая