Выбери любимый жанр

На игле - Хаймз Честер - Страница 9


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

9

Кролик не шелохнулся; он не мигая смотрел на Мизинца огромными, расширенными от страха глазами. Мизинец сдавил кролику живот, и оттуда выпала маленькая металлическая капсула. Мизинец сунул капсулу в карман брюк и снова заткнул кролика пробкой.

Интересно, есть ли у Небесной другие тайники? Хотя он был ее племянником, единственным живым родственником, она никогда ничего ему не говорила. Скорее этого кролика съест, чем выдаст свои секреты!

В кухне он опять обменялся любезностями со Святым.

— Пойду в комнату Небесной, на иглу сяду.

— По мне, хоть на раскаленную сковороду садись, — проворчал, будто из дымохода, Святой. — Я тебе не священник, чтобы передо мной исповедаться.

Мизинец знал, что Святой прикидывается: если не предупредить его, куда идешь, он такой крик подымет — на всю жизнь запомнишь.

Трясущимися от возбуждения руками он выдвинул верхний ящик бюро. Игла для инъекций лежала среди множества шприцев, термометров, булавок, заколок, щипчиков, ножниц, шнурков и старомодных бутылочек с разноцветными ядами, которых хватило бы, чтобы отравить целый полицейский наряд по борьбе с наркотиками. В углу, на столе с мраморной крышкой, стояли спиртовка, старенький чайник для заварки и поднос с грязными пробирками. Чайная ложка торчала из сахарницы, стоявшей на ночном столике у кровати.

Мизинец зажег огонь под спиртовкой и прокалил на пламени иглу. Затем высыпал из алюминиевой капсулы в чайную ложечку белый порошок кокаина и героина, растопил его на огне, набрал жидкость в шприц и, держа иглу в правой руке, вколол еще совсем теплый наркотик в вену левой.

— А… — едва слышно произнес он, чувствуя, как наркотик всасывается в кровь.

После этого Мизинец потушил под спиртовкой огонь и положил шприц обратно в ящик.

Двойная порция подействовала моментально. В кухню он возвращался, словно по воздуху.

Мизинец знал, что Небесная еще не освободилась, и решил пока перекинуться словом с ее старым охранником.

— Ты когда это чревовещать научился, Святой? — спросил он.

— Слушай, парень, я свой голос так давно выблевал, что сам не знаю, где он теперь, — ответил Святой. Казалось, он говорит из комнаты, где Мизинец только что побывал. Неожиданно он рассмеялся своей же собственной шутке: — Ха-ха-ха. — Впечатление было такое, будто смех раздается откуда-то со двора.

— Смотри, если каждый день блевать, можно и совсем голоса лишиться, — сказал Мизинец.

— А тебе-то какое дело? Я что, собственность твоя, что ли? — обидевшись, проворчал Святой замогильным голосом.

Наверху Коротышка Ки вновь импровизировал левой рукой, а правой, вероятно, держал за горлышко бутылку джина. Стиральная Доска Уортон, должно быть, трясется под музыку, гремя, точно скелет, костями, и ждет, когда надо будет вступить самому.

Мизинец прислушался к равномерному шарканью ног по деревянному полу у себя над головой. Теперь все опять стало ясно. Он знал, что ему делать. Только бы не опоздать.

5

Наконец клиенты разошлись.

Небесная сидела на кровати в розовой ночной рубашке с оборками и кружевами. Парик она еще не сняла, и на плечи спадали длинные, вьющиеся, отливающие в темноте синевой искусственные волосы.

Она была так стара, у нее было такое сморщенное, высушенное, изрезанное морщинами личико, что она походила на обезьяну. Белки у нее отливали эмалью, зрачки были цвета выцветшей охры с белыми пятнышками; во рту же красовались идеально подогнанные, белоснежные искусственные зубы.

В молодости лицо и руки Небесной были черными, однако за пятьдесят лет каждодневного втирания отбеливающего крема заметно посветлели, приобрели цвет свиной кожи. Тощие локти, торчавшие из-под коротких рукавов ночной рубашки, были лиловыми, а пальцы восковыми и такими хрупкими, что казались прозрачными.

В одной руке, отставив как положено мизинец, она держала чашку дымящегося чаю «Сассафрас», а в другой — маленькую изящную пенковую трубку с длинным искривленным мундштуком и резной головкой. Небесная курила марихуану — мелко толченные корешки конопли — единственный порок, которому она предавалась.

Мизинец сидел рядом, на обитом зеленой кожей табурете, и нервно теребил свои похожие на окорок белые руки.

В тусклом свете стоявшего у постели ночника с розовым абажуром разбитое белесое лицо Мизинца окрасилось в экзотический цвет какого-то неведомого морского чудовища.

— С чего ты взял, что они собираются его прикончить? — спросила Небесная низким, слегка надтреснутым голосом.

— Чтобы заполучить его ферму в Гане, — плаксиво отозвался Мизинец.

— Ферму в Гане! — пренебрежительно хмыкнула она. — Если у Гаса есть ферма в Гане, то у меня — место в раю.

— У него действительно есть ферма. Я сам бумаги видел.

— Даже если у него и есть ферма, во что я ни за что не поверю, как можно заполучить эту ферму, убив его? Объясни мне.

— Да он ведь жене эту ферму завещал.

— Жене! Она такая же его жена, как ты — его сын. Если они его пришьют, ферма перейдет к его родственникам — если таковые найдутся.

— Она — его жена. Честное слово. Я видел свидетельство о браке.

— Все-то ты видел. Ну ладно, убили они его, и что дальше? На ферме ведь они все равно жить не смогут — туда легавые первым делом нагрянут.

Мизинец понял, что номер с фермой не прошел, и решил переменить тактику:

— Не из-за фермы убьют, так из-за денег. Заберут его денежки и смоются.

— Деньги, ты тоже скажешь! Я слишком стара и у меня слишком мало времени, чтобы выслушивать всю эту дребедень. У Гаса в жизни гроша ломаного не было.

— Нет, деньги у него есть. Много денег. — Мизинец отвернулся, голос у него переменился. — Его жена, та, что в Северной Каролине жила, в Файетвилле, умерла и оставила ему большую табачную плантацию. Гас эту плантацию продал и разбогател.

Небесная затянулась, затем, опустив трубку на колени, отпила из чашки и с издевкой посмотрела на Мизинца своими старыми, выцветшими глазами.

— Скажи лучше, зачем ты мне голову дуришь? — заметила она, выпуская из легких дым.

— Я тебе голову не дурю. И не думал даже.

— А чего ж тогда несешь ахинею про какую-то там жену, ферму, про наследство? Ты, видать, не в себе.

— Да это чистая правда, — сказал Мизинец, отводя глаза. — Клянусь.

— Клянется он! Сколько я знаю Гаса, он никогда себя брачными узами не связывал. Если же ты думаешь, что на свете найдется хотя бы одна идиотка, которая оставит ему что-то после своей смерти, то ты ничего в женщинах не смыслишь.

— Одна вещь у него все-таки есть, — доверительно сообщил Мизинец. — Он взял с меня слово, что я никому не скажу, но что они ищут, я знаю.

Небесная ядовито улыбнулась:

— Чего ж ты тогда сам у него эту вещь не отнимешь, раз она такая ценная? Тебе бы, нищему, она пригодилась, а? — В ее голосе зазвучали иронические нотки.

— Не могу ж я Гаса грабить. Он единственный, кто не причинил мне зла.

— Раз ты так его оберегаешь, забрал бы у него эту вещь — пусть бы они тогда тебя, а не его грабили и убивали.

На лице Мизинца появилось выражение полного отчаяния. Полбу струился пот, в глазах стояли слезы.

— Ты вот сидишь тут и шутишь, — укоризненно проговорил он своим плаксивым голосом, — а его, может, уже и в живых нет.

Небесная медленно поставила чашку на ночной столик, опустила трубку на колени и испытующе посмотрела на альбиноса. Что-то его явно тревожит. И тут, к своему удивлению, она неожиданно поняла, что Мизинец говорит совершенно серьезно.

— А я разве плохо с тобой обращалась? — притворно ласково произнесла она. — Разве я не относилась к тебе как к родному сыну?

— Конечно, мэм, конечно, — с готовностью согласился он. — Но ведь Гас меня приютил, сыном называл.

— Разве я не повторяла тебе, что ты мой единственный наследник? — настаивала она. — Разве я тебе не говорила, что после моей смерти все мое будет твоим?

— Верно, но сейчас-то ты мне не помогаешь.

9

Вы читаете книгу


Хаймз Честер - На игле На игле
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело