Иуда и Евангелие Иисуса - Райт Том - Страница 17

Барт Эрман тоже пытается «реабилитировать» Иуду. Уже заявив, что Иуда в этом новом «евангелии» показан как «посвященный, человек, которому Иисус поверяет свое тайное откровение», Эрман предполагает, что это должно изменить взгляды христиан на иудаизм:

Разумеется, на данное утверждение нам необходимо ответить, что если эта предполагаемая «договоренность» о миссии Иуды была договоренностью о мировоззрении и богословской теории, представлявших собой диаметральную противоположность взглядам большинства иудеев I века (исключая разве что некоторые гипотетические сообщества, уже отказавшиеся от веры в благость творения, но не оставившие заметных следов своей деятельности), то это в самом деле может изменить понимание отношений иудеев и христиан — показывая, что истинный иудаизм и истинное христианство имеют между собой гораздо больше общего, чем любое из них — с мировоззрением, представленным в Евангелии Иуды! Но Эрман копает еще глубже:

Пожалуй, это вновь лишь желаемое, выдаваемое за действительное, но кроме того, приведенный текст подтверждает распространенное заблуждение. Никто в I веке, — конечно, это относится и к авторам канонических евангелий или их информаторам — не рассматривал предательство Иуды как какое–то свидетельство «разрыва» между Иисусом и иудаизмом. Как и Мейер, Эрман просто усматривает средневековые идеи в текстах, в которых эти идеи полностью отсутствуют. Вопрос об отношениях между движением Иисуса и иудаизмом I века в самом деле сложен и в наши дни приобрел множество новых разнообразных граней. Но любое предположение, что пересмотр истории Иуды и его предательства приведет к замене концепции «Иисус против иудаизма» концепцией «Иисус за иудаизм», — пустые разговоры. Вновь отмечу, все, что мы знаем об Иисусе и первых христианах, и все, что мы знаем об основных течениях иудаизма I века — о фарисеях, ессеях, авторе Книги Премудрости Соломона, Иосифе Флавии, даже о платонике Филоне, — указывает на то, что они имели гораздо больше общего друг с другом, нежели с гностицизмом, тем более с гностицизмом того рода, который описан в Евангелии Иуды.

Нам нельзя забывать (хотя Мейер и Эрман, похоже, благополучно забывают об этом, представляя «реабилитацию» Иуды как важный прорыв в иудейско–христианских отношениях), что в Евангелии Иуды Бог Творец, Бог иудаизма, описывается как божество неполноценное, да и, вообще, злобное. Как всюду указывает Эрман (и как легко можно понять, прочтя другие документы, скажем, Евангелие от Фомы), по мнению гностиков, этот иудейский бог не заслуживал поклонения, а напротив, его следовало избегать[102]. Для набожного иудея с тех времен и по сей день фундаментальный символ веры звучит так: «Слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Господь единый…»[103]. Любой, кто произносил эту фразу три раза в день, прекрасно понимал, что принятие мировоззрения, предлагаемого Евангелием Иуды, означало бы не просто разрыв, а настоящее, радикальное вероломство, попрание самого главного убеждения иудаизма. Нам нелишне познакомиться с комментарием ведущего иудейского богослова нашего времени Гая Струмсы:

Выступая в аналогичном ключе, ведущая еврейская исследовательница происхождения христианства профессор Эми–Джилл Левин с факультета богословия Университета имени Вандербилта пишет:

Все это, пожалуй, подрывает трогательную убежденность Фриды Чакос Нуссбергер (перекупившей манускрипт и передавшей его на обработку) в том, что ей было «предопределено самим Иудой реабилитировать его»[106]. И повторение устами Кросни предположения Мейера и Эрмана, что это новое «евангелие» устранит средневековую идею коллективной виновности (Евангелие Иуды не содержит зловещей клеветы, которая могла бы на протяжении истории вызывать поношение евреев, погромы и даже холокост»), ясно дает понять, что к чему[107]. Как часто происходит в постмодернистском обществе, ссылки на холокост используются как уже довольно заезженный способ заявить о своих высоких моральных устоях. Но только лишь потому, что «Иуда» в этом документе «исполняет пожелания своего возлюбленного учителя», как выражается Кросни, нет причин предполагать, что это вразумит остающихся в мире антисемитов. Ведь в документе ничего не говорится о принадлежности Иуды к евреям; и все, что в нем говорится о еврейском народе, — это то, что эти люди поклоняются не тому, что нужно, божеству. Над ними уместно насмехаться, а их мировоззрение следует отвергнуть.

Однако редакторы заявляют, что этот текст содержит не только информацию, реабилитирующую Иуду. Это еще и новый, вдохновляющий взгляд на самого Иисуса. Мне, кажется, ясно, что имел в виду Мейер, говоря о посыле текста как о «благой вести»:

Послание надежды и свободы, может быть, но отнюдь не в том смысле, который был бы понятен первым христианам.