Заблудившийся звездолет. Семь дней чудес - Мошковский Анатолий Иванович - Страница 56

• Предыдущая
• 56/61
• Следующая

Скоро ребята ушли. Боря слышал, как Костик провожал их до лифта, потом вернулся и сунул в комнату голову.

— Борь, ты опять принес лодку?

— А что?

— Просто так. — Он посмотрел на Борю ясными, слегка жалеющими глазами, и это Боре не понравилось. — И как это Геннадий их мастерит?

— У него опроси. Ему лучше знать… Опять бегал к нему?

— Ходил… Знаешь, какой он замечательный! Однажды я сказал ему, что…

— Что у тебя с ним общего? — перебил брата Боря. — Разве ты товарищ ему?

— А он сказал, что от меня в технике больше толку, чем от Вовы, и я несколько раз помогал Геннадию… — И глаза Костика опять пожалели Борю. Почему?

— Поиграем в войну? — спросил у него Боря, но тут же раздумал: расхотелось. Как, бывало, уговаривал брата принять участие в игре, давал ему даже танки и артиллерию новейшего образца, а сейчас вдруг сам расхотел.

— Давай! — Глаза у Костика загорелись готовностью. Что это он?

— В другой раз, — сказал Боря. — Можешь идти… И не советую больше шататься к ним… Занялся бы ты разведением золотых рыбок… Купить тебе аквариум?

— Не надо, Боря… Я…

— Иди. — И тут же Боря постыдился своей резкости, потому что глаза Костика, как никогда, светились добротой и доверием.

Брат ушел, мягко, словно в укор ему, прикрыв за собой дверь, и Боря вздохнул.

Что это за новая кнопка? Надо ее остерегаться или нет?

На Костика она, можно сказать, не подействовала, а если и подействовала, то каким-то непонятным образом — сделала более обходительным, понимающим.

Позвонить бы Наташке — сразу бы все стало ясно. Но вернулась ли она с пруда? Да и как звонить ей после всего, что случилось…

И тут пришла мама, а часа через два и отец. Однако на родителей приборчик совершенно не подействовал. Правда, они улыбались больше обычного и как-то очень мягко, очень сдержанно, и глаза их смотрели на него открыто, внимательно и…, и слегка жалеюще. Да, да, в глубине их глаз, как и у Костика, появилась непонятная жалость к нему, и это опять очень задело Борю.

Что ж это получается? Всегда, как только люди попадали под Хитрый глаз, с ними делалось что-то такое, что внезапно отделяло их от него, и он вдруг переставал понимать их, а вот они его — не переставали, они еще больше понимали его. И это было мучительно…

Костик, как всегда, лег спать пораньше, Боря — часом позже. Укладываясь, он положил приборчик под подушку.

Боря долго не мог уснуть. Он ворочался, скрипел пружиной и все думал, думал: что ему теперь делать, как быть? Как вести себя с Наташкой, с Глебом, с Андреем, с Вовой?

Проснувшись, Боря по привычке сунул руку под подушку.

Приборчика там не было. Пальцы полезли глубже. Но и там его не было. У Бори перехватило дыхание. Он принялся шарить еще глубже — напрасно.

Упал? Разбился?

Свесив голову, Боря с тяжело бьющимся сердцем стал осматривать пол…, нет. Тогда Боря соскочил с кровати и сунул под нее голову… Пусто!

Лоб его покрылся испариной. Пропал? Но кто ж мог его взять?

Боря глянул на кроватку Костика. Брат спокойно посапывал, одеяло на его спине слегка сбилось, и виднелся краешек зеленой пижамы.

Боря сел и провел рукой по лбу.

И вдруг ему в голову пришла шальная мысль: а что, если ночью он так сильно ворочался, что направил на себя Хитрый глаз и нечаянно нажал годовой какую-то кнопку и она так повлияла на него, что приборчик стал невидимым?

Боря быстро поднял подушку — даже вмятины от приборчика не осталось.

А может, его и не было у него и все это чистейшая фантазия? Сон? Куда бы он делся иначе?

Из кухни доносился шум воды из крана — мама готовила завтрак, а из ванной легкое жужжанье электробритвы — отец брился у зеркала. Боря подпер кулаком подбородок. Как теперь быть? Что делать? Может, самые лучшие кнопки еще не были нажаты, кнопки, которые принесли бы все-все, чего пока что так не хватает ему…

Боря пошел на кухню.

— Ты что такой? Не заболел? — спросила мама.

— Какой? — вяло спросил Боря и тут же ответил:

— Нет.

Вот отец вышел из ванной. Свежий, довольный, гладко выбритый.

— Ты что?

— Ничего! — Боря отвернулся от отца и пошел в свою комнатку.

Не скажешь же им, в чем дело!

Костик сидел на кровати и одевался, Боря уставился на Костика.

Брат не смотрел на него. Он зашнуровывал туфли и, как показалось Боре, слегка улыбался. Внутри у Бори что-то сдвинулось, и он не спускал с брата глаз. Костик не поднимал лица.

— Доброе утро, — выразительно сказал Боря.

— Утро доброе. — Костик поднял голову, и по его мордашке, большеглазой и сметливой, опять пробежала подозрительная улыбка.

— Ты что? — тяжело спросил Боря.

Костик в недоумении приподнял брови.

— Улыбаешься почему? — уточнил Боря.

— Хочешь, чтоб я плакал?

— Ты ничего не находил в комнате? — напрямик спросил Боря.

— А что я мог найти? — Костик еще более подозрительно моргнул ресницами.

— Ну что-нибудь.

— Ничего.

— Тогда иди умываться, и быстро!

Костик быстро, подозрительно быстро выбежал из комнаты. Боря запер дверь на крючок и принялся обыскивать его кровать, потом все углы, ящики, книжные полки. Приборчика нигде не было. Исчез, пропал приборчик с его глубоким, с его живым и опасным Хитрым глазом.

Не было приборчика, и все!

Нигде не было.

В школе Боря был хмур и неразговорчив. Ребят сторонился и побаивался больше прежнего: а вдруг помнят все, что он с ними проделывал? Нет, кажется, не помнили… Они, как и раньше, мало обращали на него внимания, точно и не было его в классе.

Одна Наташка ела его на уроках глазами, будто и не случилось ничего, и не вставали у нее кверху дыбом волосы, не вырастали громадные уши, и не превращался в огненно-красный перец ее нос. Она даже улыбалась ему. Но Боря тотчас упирал глаза в парту: она-то все забыла, а он помнил, ах как хорошо он помнил все, что она говорила ему, как помогла Андрею прогнать его с пруда…

От кого теперь ждать помощи и спасения? Карман под пиджаком был пуст, и при резких поворотах тела ковбойка не натягивалась на груди на том месте, где лежал приборчик…

После уроков Наташка подошла к нему.

— Борь, пойдем домой вместе? — тихо и как-то сочувственно, точно он перенес тяжелую болезнь, спросила она.

— Мне надо еще в магазин! — Боря выскочил из класса и ринулся домой.

И когда он вбегал в свою комнатку, ему показалось вдруг, что может произойти чудо: сейчас он откинет подушку и увидит там…

Ничего он там не увидел.

Ничего.

Боря нехотя разогрел обед, кое-как пожевал и стал ходить по пустой квартире и вздыхать. Потом сел и застыл. Ничего не хотелось делать, даже думать. Скоро в дверь позвонили — брат. Боря но тронулся с места: не хотелось вставать. В дверь снова позвонили.

«Опять забыл ключ?» — Боря бросился к двери.

И в самом деле на пороге Костик.

— Разиня! — в сердцах сказал Боря, — Бол… — и не докончил. Не хотелось больше кричать: ну забыл и забыл, подумаешь…

Костик смотрел на него и улыбался, маленький такой, а уже серьезный. И откуда он взял, что у брата всегда хитрющие глаза? Ничего подобного. Очень ясные, добрые, верящие и в твою доброту. Но не такие наивные и жалостливые, как у Цыпленка.

И с Борей стало что-то делаться. Что-то стало с ним не так.

— Заходи. — Он пропустил брата в коридор и запер за ним дверь, хотя раньше только открывал замок, недовольно фыркал и быстро уходил к себе.

Сейчас ему даже захотелось расспросить Костика про его жизнь. А что спрашивать, и так все ясно. А хотелось. «Не буду», — твердо решил Боря и тут же спросил:

— Как дела, Кость?

— Какие? Школьные? Рисовальные?

— Все сразу.

— Плохо.

— А чего?

— Так… — Ответил, а сам смотрит прямо в глаза.

— Что так быстро прибежал?

— Скучно стало без тебя…

— Сочиняй! — сказал Боря, и что-то новое вдруг хлынуло в его душу и стало разливаться по всему телу, по всем жилам. И жечь его. И он впервые понял, как часто обижал брата, кричал на него и даже бил, выгонял его приятелей. А ведь он не плохой, и не ябедник: никогда не рассказывал маме про его проделки. Даже просить об этом его не надо!

• Предыдущая
• 56/61
• Следующая