Морские истории боцмана Катрама - Сальгари Эмилио - Страница 23

• Предыдущая
• 23/25
• Следующая

Наказание папаши Катрама подходило к концу: еще одна история, и его язык, утомленный от непосильных трудов, наконец-то сможет отдохнуть. И в самое время: наше судно уже приближалось к индийским берегам, и, если ветер сохранится хороший, на следующий день должны были показаться вершины тамошних гор.

К несчастью для папаши Катрама, который втайне рассчитывал на этот ветер, чтобы достичь Индии раньше вечера и таким образом уклониться от последней истории, которую ему оставалось рассказать, ночью установился почти полный штиль, который продолжался весь день.

Когда зашло солнце, мы были еще очень далеко от берега, наверное, милях в двухстах. Папаша Катрам, казалось, был очень раздосадован этим и, прежде чем покинуть свою боцманскую, медлил еще добрых полчаса, но наконец он все же появился на палубе и как будто не в таком уж дурном настроении.

Наверное, он утешился тем, что этот вечер последний. А может, и соблазнился бутылкой кипрского, которую ему обещал капитан. Ведь он так любил это винцо, что отказаться от лишней бутылки ему было бы нелегко.

— Смелее, папаша Катрам, — сказал капитан, увидев, что тот уселся на своем знаменитом бочонке. — Вытаскивай на свет Божий свою последнюю историю — веселую или мрачную — все равно. И пусть она будет самой лучшей. Если она всем понравится, я подарю тебе… Угадай-ка, что?

— Две бутылки, — сказал боцман, облизывая губы.

— Нет: бочонок, который служит тебе троном.

— А что мне с ним делать?

— Черт побери! Пробуравишь его и будешь опустошать понемножку по вечерам. Но только чур, не напиваться. Идет?..

— Вы мне дадите его полным? — спросил боцман с загоревшимися глазами.

— Полным до краев, и тем самым кипрским, которое так тебе нравится.

— Чрево кита! Тогда я опять напьюсь, чтобы заработать еще бочонок.

— Стоп, папаша Катрам! Если это повторится, я изменю наказание и закую тебя в цепи на целый месяц. Помнишь пословицу: «Повадился кувшин…» — и чем это кончилось. А теперь оставим болтовню, и расскажи нам свою последнюю историю.

Боцман уже открыл было рот, но неожиданно вздрогнул и побледнел. На лице его мы увидели страх.

— Что с тобой? Ты плохо себя чувствуешь, папаша Катрам? — спросил капитан, вставая.

Боцман не ответил — казалось, он с тревогой к чему-то прислушивается.

— Вы ничего не слышали? — спросил он через несколько мгновений.

— Ничего, — удивленно ответили мы.

Он глубоко вздохнул и прошептал, вытирая пот:

— А мне показалось, я его слышал.

— Кого?.. — спросил капитан.

— Голос боцмана Аньелло.

— Кто этот Аньелло?..

— Мой друг, умерший в море… Странно… Может быть, это мания, но мне кажется, что я слышу его голос всякий раз, как подумаю о нем!.. Сколько же тайн хранит в себе это море!..

Папаша Катрам замолк: казалось, он опять прислушивается, но ничего не было слышно вокруг, кроме свиста ночного ветерка в снастях да журчания воды, разрезаемой острым форштевнем. Никто не осмеливался прервать воцарившуюся на палубе тишину, но все мы почувствовали какое-то неясное беспокойство. И даже капитан посерьезнел и нахмурился, явно под впечатлением этих слов.

Наконец папаша Катрам встряхнулся, провел рукой по лбу, словно отгоняя от себя какое-то мучительное воспоминание, и начал:

— Я никогда не верил в то, что близкий друг или родственник могут явиться нам после смерти, но однажды мне пришлось сдаться перед очевидностью такого странного феномена, если это можно назвать феноменом.

Морские легенды полны таких явлений, и, как бы они ни казались невероятны, над этим стоит, наверное, призадуматься. Бретонцы, например, утверждают, что, когда моряк погибает в дальних морях во время бури, он появляется на следующую ночь на берегу родной страны и дает о себе знать жалобным криком; а когда жена моряка умирает в собственном доме, она является мужу, который находится в это время далеко, может быть, на другом конце земного шара.

Англичане тоже верят в эти явления: известна история одной молодой женщины, утонувшей в море, которую потом часто видели бродившей по отмелям во время отлива, покрытую водорослями и ракушками. Говорят, еще и сегодня в темные штормовые ночи слышатся ее стоны и жалобы.

Если бы мне пришлось пересказывать все легенды, которые ходят среди матросов всего света, я бы никогда не кончил. Расскажу лишь о том, что случилось со мной несколько лет назад в северной Атлантике, в тысяче миль от европейских берегов.

Прежде всего представлю вам боцмана Аньелло, прекрасного моряка, избороздившего вдоль и поперек все океаны. Мы выросли вместе, вместе поступили юнгами на один и тот же парусник, крепко дружили и были как братья. В каждом порту мы вместе сходили на берег и веселились от души. То были прекрасные времена: мы оба молоды, карманы всегда полны — и какие попойки мы с ним устраивали!..

Но дьявол решил показать нам свой хвост, и наша дружба внезапно треснула. Боцман Аньелло положил глаз на одну смуглую красотку из Сицилии, и сердце его загорелось, как пылающая лава Этны… Вскоре он женился на ней. Невероятно! Моряк такого закала — и влюбился в женщину!.. Ух! Как подумаю об этом, хочется сорвать и бросить в море свой берет!..

Аньелло оставил морскую жизнь и осел на берегу, где у жены был домик. Мы расстались все еще друзьями, но уже не братьями, как прежде. Эта женщина похитила его сердце, а для меня остался кусочек размером вот с этот окурок, который я держу сейчас в зубах.

Прошло несколько лет, я ничего не знал о нем, когда однажды встретил его на том паруснике, на котором служил и я, не помню, было ли это в Турции или в Испании. Аньелло поступил на него в качестве боцмана нашего экипажа. Но это уже не был тот славный малый, беспечный весельчак Аньелло, которого я прежде знал. Он постарел лет на десять, стал замкнутым, молчаливым и всегда был в мрачном настроении.

Жена его погибла, когда рыбацкая лодка пошла ко дну в одну штормовую ночь, и, оставшись вдовцом, он снова поступил на корабль. Видно было, что он все еще оплакивает свою смуглую красавицу, и как оплакивает!.. Подумать только, что делает любовь с морским волком! Тысяча чертей!.. Лучше бы он никогда не встречал этой женщины!..

Боцман Аньелло стал неузнаваемым: говорил он очень редко, держался теперь обособленно и ни капли вина в рот не брал. Ах если бы он опустошил несколько бутылок со мной на пару, его черное настроение развеялось бы, как дым; но он не желал прислушиваться к моим добрым советам.

— Добрые советы пьяницы, — заметил капитан, но папаша Катрам сделал вид, что не слышит.

— Как-то вечером, когда мы находились милях в трехстах от берегов Северной Америки, Аньелло меня напугал. Погода была плохая: дул злющий ветер, волны бросались на наше судно, как стая голодных бульдогов, лая на все голоса. Я был на вахте у штурвала и с трудом удерживал судно на правильном курсе, когда увидел, что Аньелло приближается ко мне с перекошенным лицом и выпученными глазами.

— Катрам, — сказал он, — ты веришь, что мертвые возвращаются?

— Что за чушь взбрела тебе в голову? — ответил я. — Выбрал же ты момент для таких разговоров! Иди в каюту, Аньелло, выпей бутылочку, и все пройдет.

Он покачал головой и снова спросил:

— Значит, ты не веришь?

— Нет, — ответил я.

— Но, ты знаешь, вчера вечером, прямо перед носом нашего корабля, среди волн, появилась моя жена!

Я взглянул на него испуганно. Я помнил о рассказах бретонских моряков и, надо сказать, не совсем им не верил.

— Это не к добру, Аньелло, — сказал я, стараясь выглядеть спокойным.

— Она издала глубокий вздох и исчезла, шепча какие-то непонятные слова.

На другой день, когда я увидел его на палубе, он показался мне еще грустнее обычного. Он поднялся на полубак, не глядя мне в лицо, и долго стоял там, неподвижный, взволнованный, устремив взгляд на волны и горестно вздыхая.

Бедный Аньелло! Искал ли он среди этих волн видение, явившееся ему накануне ночью? Или мозг его был уже болен, и все смешалось в его голове? Я отошел, но не спускал с него глаз, поскольку чувствовал инстинктом, что этому несчастному суждено плохо кончить.

• Предыдущая
• 23/25
• Следующая