Московская история (CИ) - Сокольников Борис - Страница 24

   Нет, Сережа не чувствовал никакого неудобства и никакой скуки, когда ждал прихода своей хозяйки и властительницы из школы. Он и раньше, лежа долгими часами в кладовой и ожидая хозяйку никогда не чувствовал никакой неуверенности. Такие понятия как "скука" и "тоска" были ему незнакомы. Потому что он жил для своих хозяек. К тому же был интернет и маленький старенький телевизор. Можно было посмотреть программы и подождать свою юную госпожу.

   И сейчас Инна дала ему кучу старых книг русской и разной другой классики и эти книги стояли у него на полке.

   Сережа сидел перед окном на старом коричневом деревянном стуле с гнутыми ножками и разглядывал пустую коньячную бутылку. Коньяк в бутылке вот уже неделю как закончился. Сережу всегда удивляло, какое же сильное действие оказывает этот иностранный коньяк. Достаточно было самой маленькой грамулечки, и Сережа был уже в раю. Он или радостно возбуждался или улетал вверх тормашками неизвестно куда. Вот теперь он сидел и читал коричневую наклейку.

   46

   Прочитать было трудно. Не было ни одного русского слова. Буквы были мелкие и еле видны. Они бежали тонкой полосой по краям бутылки. В нижней части этикетки они были сгруппированы в четыре тонкие слабо заметные полустертые строчки.

   Сережа взял бутылку, зашел в дом и включил ноутбук, который стоял на столе в маленькой комнате у Инны.

   - Что, Сережа, нужно что-то посмотреть? - спросила бабушка.

   - Да, - ответил Сергей, - нужно иностранные слова прочитать по переводчику.

   Это был не английский шрифт, не испанский и не французский, хотя некоторые буквы и подходили. Это была латынь. Латиница.

   "Если раб нарушает узы священной обязанности, связывающие хозяина и раба, давать непослушному рабу этот настой травы кикиморы каждый день ровно шестьдесят шесть капель ровно один год." Вот что там было написано: "Si ita est contra religione vincula plus de domino et servo, ut servum credentem eget omni die infusionem Frights sexaginta sex guttis uno anno."

   На стекле бутылки оказалась отлита надпись "Год - 3113".

   Сережа вернулся в свой домик, лег в углу на синий диван-кровать и стал лихорадочно соображать: "Год минус 3113 до нашей эры. Начало производства этого коньяка."

   И дураку было понятно, что год начала производства этого коньяка, указанный на этикетке, - рекламный трюк.

   Или свойства этого напитка, или свойства этой бутылки были такими, что Сережа свихнулся и полез в сети и в лапы к этим женщинам?..

   Уже настала ночь и желтая луна закатилась с южной стороны в окно Сережиного домика, а Сережа все еще не спал, лежал и думал.

   Постепенно его голова освобождалась от иллюзий. "Где я?.. Что я?.. Что со мной?..."

   При этом он отлично помнил, что произошло с ним за последние полгода. Нет, это не был послеобеденный сон.

   Это действительно было. И он жил в течении долгого времени у Ирины Аркадьевны, вон ее сад находится за забором, хорошо видный отсюда в свете луны.

   Вот он лежит на диван-кровати, накрытый до пояса зеленым верблюжьим одеялом, которое ему заботливо принесла Инина бабушка, вот книжки Инны стоят над диван-кроватью на полке сделанной из длинной доски.

   И только сейчас вспомнил Сергей жену Анну и дочь Леночку. Нет, Сережа никогда не забывал их, просто он о них не думал.

   И опять перед Сережей встали жуткие подробности его страданий и его семейного быта.

   47

   На следующий день он ехал в Москву в вагоне электрички. Напротив него и вокруг него сидели люди, ничего не знавшие о перипетиях и событиях его жизни. Сергей был одет в темную синюю ватную куртку с надписью "Метрострой СМУ-11".

   Глядя на сидящего напротив него незнакомого тридцатилетнего гражданина и на его туфли, Сергей вспомнил как он стоя на коленях на полу и целовал ноги Виктору Николаевичу в Шарилово и его разобрало дикое чувство отвращения. Он вспомнил, как лежал в ногах у сытых богатых женщин, удовлетворяя их желания и нужды... и испытывал стыд. Или в ногах у четырнадцатилетней пиз*ючки...

   О!.. Где только были его мозги!..

   Сергей шел в растерянности домой по Ореховому бульвару и не знал, что произошло в его отсутствие у него дома, и как его там встретят.

   Над его головой вдоль громадных улиц летели прозрачные белые облака и одно облако напоминало собой фигуру Льва Толстого.

   Лев Толстой в белой рубахе и с большой белой бородой добродушно улыбался Сереже и, как ему показалось, весело ему подмигнул.

   На углу Орехового бульвара на стоянке такси стояла знакомая машина желтого цвета.

   Как только Сергей открыл дверцу салона, на него сразу пахнуло знакомым запахом таксистского места.

   Сначала он хотел набить морду Балде, но увидев под черной кожаной курткой его крепкие бицепсы, не решился.

   - Ты зачем дал мне эту бутылку коньяка? - закричал Сережа, - Ты ведь знал, что в ней, какой коньяк в этой бутылке? Ты ведь знал?..

   - Да. Знал

   - И зачем ты это сделал?.. Что я тебе плохого сделал?..

   Балда приоткрыл боковое окно автомашины, махнул в него ладонью и сказал:

   - Посмотри вокруг себя. Вот идут русские, российские люди. Они сорвались с веревки в 1917 году. Они все время работают не на себя, а на чужого хозяина. То на немецкого царя, то на Ленина, то на Сталина, то на Ельцина, то на предателя Путина, то еще на кого-нибудь. Теперь они просрали Малороссию, просрут и Россию. Они служат не стране, а чужому дяде. Чем ты лучше других?

   И сказал ему Балда с укоризной:

   - Не гонялся бы ты, брат, за дешевизной.

   48

   Сергей отправился, мрачный, к дому. Он не знал что его ждет.

   Он открыл дверь и переступил порог. Анна увидела его и упала. Так много было пережито!.. Так много!..

   Они, супруги, все рассказали друг другу.

   Сереже ей все рассказал. И Анна все рассказала Сергею, и поняла его и простила. Они расплакались, обнялись и все простили друг другу.

   Но особенно радовалась их примирению Леночка. Она была так рада примирению родителей! За прошедшие полгода она сильно выросла, вытянулась и стала совсем высокая девочка.

   Потянулась дни счастливой семейной жизни. Сергея, правда, не взяли на прежнюю работу, но он легко в другом месте нашел себе место сметчика.

   Потянулись хорошие семейные дни.