На прозрачной планете (илл. В. Колтунова) - Гуревич Георгий Иосифович - Страница 30

• Предыдущая
• 30/91
• Следующая

— Нет, не в аспирантуру. В Московское управление.

— Счастливица! — вздохнул маленький вихрастий Чуйкин.- Что же ты не поздравляешь ее, Витя?

— А с чем поздравлять? Сразу из института- на канцелярскую работу, от стола — к столу.

— Товарищи, есть места в Москве! — басом объявил долговязый студент.- Я сам читал объявление: «Нужны работники в трест очистки улиц и площадей». Берут без всякого диплома, даже с тройками по палеонтологии. Чуйкин, я записал для тебя адрес.

Чуйкин надулся и что-то обиженно забормотал. Виктор смотрел на него с брезгливой жалостью. Пять лет суетился в институте этот человек. Перед каждым зачетом он терся в деканате, дарил цветы лаборанткам, улещивал их, чтобы заранее достать билеты, часами дежурил в коридоре, ловил сдавших экзамены, записывал, что и как спрашивают, допытывался, в каком настроении профессор и ассистенты. «А ты повторил бы лучше»,- говорил ему обычно Виктор. Но Чуйкин отмахивался. Такой метод подготовки казался ему слишком простым, ненадежным. И вот он кончает институт, получает диплом геолога-разведчика и снова суетится, хлопочет, чтобы его не послали на разведку. Он ищет каких-то знакомых, добывает справки, ходит к врачам и в министерство, волнуется, жалуется, упрашивает. Только одно ему не приходит в голову: поехать на работу по специальности.

Виктор отвернулся. Ему не хотелось портить праздничное настроение. Сегодня для него великий день — день отплытия в жизнь. Виктор чувствовал себя как Колумб, покидающий Испанию. Впереди — подземные Америки, их еще предстоит открыть.

Пять лет прошло в аудиториях. Это было время подготовки и предвкушения. И сколько раз за эти годы Виктор стоял перед картой, похожей на узорный туркменский ковер, стараясь угадать будущие маршруты. Может быть, эта извилистая линия превратится для него в порожистую речку; может быть, на этом малиновом или рыжеватом лоскутке он откроет вольфрам, уран или нефть; может быть, в этом кружочке он будет зимовать, а в этом- выступать с лекцией… И Виктор с волнением читал названия на карте своей судьбы: Аййррчик, Находка, Кок-Янгак, Сураханы, Дрогобыч, Щигры. Однажды, посмеиваясь над собой, он зажмурился и наугад ткнул пальцем в карту. Палец угодил в Кустанайскую область, и Виктор несколько вечеров изучал геологию этой области, оправдывая себя тем, что лишние знания не повредят. Впрочем, в Кустанай он так и не попал.

Коридор пустел: алфавит подходил к концу. Вот уже из кабинета выскочил радостный Чуйкин, взъерошенный еще больше, чем обычно.

— Оставили по болезни!- объявил он громогласно.- Следующий — Шатров!

— Если ты болен, зачем шел в геологи? — сказал Виктор, открывая дверь.

Председатель комиссии посмотрел на него сердитыми и усталыми глазами. Он был возмущен Чуйкиным, и это слышалось в его тоне.

— А вы куда хотите поехать?

— Куда угодно, но обязательно на подземный рентген,- сказал Виктор твердо.

— Направить вас в Московский геофизический институт? — переспросил председатель с иронией.

— Еще лучше — в Среднеазиатский.

— Нет у нас мест,- отрезал председатель сердито, Виктор стоял на своем:

— Если вы пошлете, место найдется. Работы полным-полно. Я был на практике в первой экспедиции просвечивания. За целое лето мы засняли двести двадцать квадратных километров. А все остальное- двадцать два миллиона квадратных километров?

Председатель слушал, неодобрительно морщась. Но тут неожиданно вмешался незнакомый старик с острой седой бородкой.

— Для подземного рентгена непочатый край работы,- сказал он сердитым и звонким голосом.- И я напоминаю вам, Иван Иванович, я полгода прошу, чтобы вы послали аппараты на Камчатку. Мы ожидаем извержение через год или два. Его обязательно нужно проследить.

— Но ведь это новое дело, специалистов нет. Товарищ… если не ошибаюсь, Шатров… не устроит вас. Он только видел аппараты на студенческой практике.

— А мы пошлем его получиться в Ташкент месяца на три.

Председатель пожал плечами.

— На Камчатку поедете? — спросил он с вызовом.

Сдерживая радость, Виктор молча кивнул головой и взял ручку, чтобы расписаться. Старик с остроконечной бородкой привстал и тронул его за рукав:

— Вы зайдите ко мне, молодой человек. Лучше всего утречком, часов в девять. Адрес вам дадут в деканате. Моя фамилия Дмитриевский, Дмитрий Васильевич.

Дмитриевского Виктор знал только понаслышке. В институте профессор появился недавно, его только что назначили деканом. Но по его учебникам Виктор учился на третьем и на четвертом курсах. А в книгах других авторов встречались «метод Дмитриевского», «теория Дмитриевского», «таблицы Дмитриевского».

Приглашение было почетным и страшноватым. Виктор опасался, как бы ему не учинили добавочный экзамен. Кто знает, вдруг он не угодит и его отставят, пошлют на Камчатку другого… Поэтому юноша не без робости позвонил в квартиру Дмитриевского в полукруглом доме у Калужской заставы.

Профессор сам открыл дверь. Узнав Виктора, он нахмурился и сказал недовольно:

— Вам придется подождать. Вы пришли на двенадцать минут раньше. Посидите здесь.

Комната, куда вступил Виктор, казалась нежилой, она была похожа на уголок книгохранилища. Книжные полки располагались вдоль стен и под прямым углом к ним, образуя узкие коридорчики. Книги стояли на полках, лежали между полками, на столе и под столом, они заполонили комнату, оттеснили в дальний угол узкую кровать, тумбочку, небольшой письменный стол. Книги были здесь хозяевами, человек казался случайным гостем.

Виктор поискал свободный стул, но не нашел: на одном лежали горкой папки с надписью «На рецензию», на другом стояла электрическая плитка со сковородкой, на третьем оказались… тяжелые гимнастические гири. Перехватив удивленный взгляд Виктора, старик сказал ворчливо:

— Да-да,это мои гири. Я занимаюсь гимнастикой каждое утро. Можете пощупать мускулы. Желаю, чтобы у вас были не хуже, когда вам стукнет пятьдесят семь.

Он нахлобучил шляпу, обмотал вокруг шеи шелковый белый шарф и вышел на балкон, хлопнув стеклянной дверью.

Квартира Дмитриевского была на восьмом этаже. Сверху, с балкона, открывался вид на просторную магистраль, плавный изгиб реки, крутые обрывы, парк с нежной весенней листвой, прозрачной, как юношеский пушок, стадион, похожий на лунный кратер. Левее виднелся стремительный шпиль с гербом, еще левее — быстро растущий район, где многоэтажные корпуса и башенные краны ежегодно продвигались на юго-запад, тесня пашни и кустарники. С тех пор как профессор поселился здесь, краны прошли уже полпути от Москвы до Внуковского аэропорта, сейчас толпились где-то за горизонтом, у кольцевой автострады.

Дмитриевский стоял у перил неподвижно. Шляпа его вырисовывалась на фоне неба, со шпилем университета, наравне.

«Чудной старик! — подумал Виктор.- Меня заставляет ждать, а сам вышел на балкон. Наверно, доктор прописал ему свежий воздух».

Ровно в девять часов захрипел будильник. Помедлив минуту, профессор вернулся в комнату, торопливо записал на листе бумаги несколько строк и только после этого обратился к Виктору:

— Вам пришлось потерять несколько минут, молодой человек. В вашем возрасте это не страшно, а мне приходится уже беречь время. Сколько я буду работать еще в полную силу? Лет пятнадцать, двадцать, двадцать пять самое большее. А дел много. Вот сегодня- лекция, консультация, заседание в деканате, ученый совет. Глядишь, и не останется времени на главное. И я очень берегу часы, особенно самые лучшие- утренние. Они посвящены моему главному труду- «Движения земной коры». Это громадная тема. Мы живем так недолго, что движений коры даже не замечаем. Геологу нужно большое воображение, чтобы представить себе миллионы лет и миллионы квадратных километров. Вот я гляжу на каменные массивы зданий и думаю о массивах земной коры- о плитах, платформах и щитах, представляю себе, как они поднимаются и тонут, лезут друг на друга. О больших проблемах хорошо думается, когда глядишь на широкие горизонты. Пожалуй, если бы напротив поставили многоэтажный дом, я бы не смог работать. Пришлось бы искать новую квартиру.

• Предыдущая
• 30/91
• Следующая