Пираты Малайзии - Сальгари Эмилио - Страница 32

• Предыдущая
• 32/44
• Следующая

— Из леса, капитан.

— А где Дева?..

— В форте.

— Ты уверен?..

— Я ее оставил два часа назад под охраной Коти.

Сандокан облегченно перевел дух.

— Я начинал уже опасаться, — сказал он. — Как она?

— Прекрасно.

— Что она делала?

— Когда я уходил, она спала.

— Ты не заметил в окрестностях ничего подозрительного?

— Я нет, но Коти сегодня утром видел человека, который шел вдоль берега и с любопытством поглядывал на форт. Заметив, что за ним наблюдают, он поспешил скрыться.

— А ты сам видел его, этого человека?

— Я искал его, но не смог обнаружить.

— Неужели шпион раджи? — спросил Янес.

— Вполне вероятно, — озабоченно ответил Сандокан.

— А вдруг они явятся сюда и нападут на нас?..

— Это не исключено.

— Что ты собираешься делать?

— Покинуть эти места, как можно скорее. Все в шлюпку!

Оба главаря и их люди сели в шлюпку, пересекли полосу воды шириной метров в триста и высадились у подножия форта, где их ожидал Коти.

— Спит еще Ада? — спросил Сандокан.

— Да, капитан.

— Ничего не случилось?

— Нет.

— Пойдем посмотрим на нее, — предложил Янес.

Сандокан показал ему на Тремаль-Найка, которого положили на подстилку из травы и зеленых листьев.

— Осталось несколько минут до полудня, — сказал он. — Подождем, пока он проснется.

Он приказал своим людям войти в форт, а сам устроился рядом с индийцем, который все еще не подавал признаков жизни. Янес закурил и сел рядом с ним.

— А долго он будет приходить в себя! — спросил португалец после нескольких затяжек у Сандокана, внимательно смотревшего в лицо индийца.

— Нет, Янес. Я вижу, что кожа у него понемногу приобретает свой естественный цвет. Это знак того, что кровь начинает активнее циркулировать.

— Ты сразу покажешь ему Аду?

— Нет, не сразу, но до вечера обязательно.

— Она узнает его, бедняжка?

— Наверное.

— А если она не узнает его? Если разум не возвратится к ней?

— Возвратится.

— Сомневаюсь, дружище.

— В таком случае произведем опыт.

— И какой же?

— В свое время я тебе это скажу.

— А почему не…

Слабый вздох внезапно приподнял широкую грудь Тремаль-Найка и заставил его губы слегка задрожать.

— Он просыпается, — прошептал Янес.

Сандокан склонился над индийцем и положил руку ему на лоб.

— Сейчас проснется, — подтвердил он.

— Сразу?

— Сразу.

— Без всякого укола?

— В этом нет необходимости, Янес.

Второй вздох, сильнее первого, вновь приподнял грудь Тремаль-Найка, и его губы опять шевельнулись. Кисти рук медленно сжались в кулаки и так же разжались, по всему телу пробежала дрожь и наконец открылись глаза.

Расширившись, они остановились на Сандокане.

Несколько мгновений он еще оставался неподвижен, как будто удивленный, что еще жив, потом резким усилием сел.

— Жив!.. Все еще жив!.. — пробормотал он, проводя по лицу руками.

— И свободен, — сказал Янес.

Тремаль-Найк посмотрел на португальца. Он узнал его сразу

— Вы!.. Вы!.. — воскликнул он. — Но что произошло? Как я оказался здесь? Я спал?..

— Черт побери! — воскликнул Янес, смеясь. — Вы не помните ту пилюлю, которую я дал вам в форте?

— Ах да!.. Теперь вспоминаю… вы приходили повидать меня… Вы искали у меня на груди татуировку… Ах сударь, как я благодарен вам, что вы меня освободили!..

Сказав это, Тремаль-Найк вдруг бросился Янесу в ноги. Тот поднял его и крепко прижал к груди.

— Как вы добры, сударь! — вскричал индиец, к которому, казалось, вернулись все его силы и который был вне себя от радости. — Свободен! Наконец-то, свободен!.. Благодарю вас, сударь, благодарю!..

— Благодарите этого человека, Тремаль-Найк, — сказал Янес, указывая на Сандокана, который, скрестив руки на груди, взволнованно смотрел на индийца. — Именно ему, Тигру Малайзии, вы обязаны своей свободой.

Тремаль-Найк бросился к Сандокану, который сказал, в свою очередь обняв его:

— Ты мой друг!

В этот миг за их спинами раздался радостный крик.

— Мой хозяин!.. Мой добрый хозяин!..

Каммамури, который только что вышел из форта, несся к ним со всех ног.

Тремаль-Найк бросился к своему верному маратху, который, казалось, был без ума от радости. Два индийца обнялись и молча стояли, не в силах вымолвить ни слова.

— Каммамури, мой храбрый Каммамури! — воскликнул наконец Тремаль-Найк. — Я думал, что никогда больше не увижу тебя на этом свете. Но как ты оказался здесь? Значит, тугсы не убили тебя?

— Нет, хозяин, нет. Я убежал, чтобы искать тебя.

— Искать меня? Но разве ты знал, что я здесь?

— Да, хозяин, я это знал. Ах хозяин! Как я оплакивал тебя после той роковой ночи. Я сжимаю тебя в объятиях, я вижу тебя, но мне не верится еще, что ты жив и свободен. Мы не расстанемся больше?

— Нет, Каммамури, никогда.

— Мы будем жить вместе с господином Янесом и с Тигром Малайзии. Какие люди, хозяин, какие люди! Если бы ты знал, сколько они сделали для тебя! Если бы ты знал, сколько схваток…

— Остановись, Каммамури, — с улыбкой сказал Янес. — Другие сделали бы то же, что и мы.

— Это неправда, хозяин. Ни один человек никогда не сможет сделать то, что сделали Тигр Малайзии и господин Янес.

— Но почему вы так заинтересовались моей судьбой? -спросил Тремаль-Найк. — Ведь я никогда вас не видел, господа.

— Потому что вы были когда-то женихом Ады Корихант, — сказал Сандокан. — Она кузина моей покойной жены.

Услышав это имя, индиец пошатнулся, точно получил удар кинжалом в грудь. Он закрыл лицо руками, и плечи его задрожали.

— Ада!.. О моя обожаемая Ада!.. — страдальческим голосом прошептал он.

Рыдание вырвалось из его груди, и слезы скатились по смуглым щекам. Больно было видеть плачущим этого сильного человека, которого ничто на свете, казалось, не могло бы согнуть.

Сандокан подошел к нему и, обняв за плечи, сказал с нежностью:

— Почему вы плачете, мой бедный Тремаль-Найк! Сегодня день радости.

— Ах сударь!.. — пробормотал индиец. — Если бы вы знали, как я любил эту женщину!.. Ада!.. О, моя Ада!..

Новые рыдания вырвались из груди индийца — он был безутешен.

— Успокойтесь, Тремаль-Найк, — сказал Сандокан. — Ваша Ада не потеряна.

Индиец поднял голову, склоненную на грудь. Молния надежды сверкнула в его черных глазах.

— Она спасена?..

— Спасена! — сказал Сандокан. — И она здесь, на этом островке.

Крик радости, подобный которому, казалось, никогда не выходил из человеческого горла, сорвался с губ Тремаль-Найка.

— Она здесь!.. Здесь!.. — крикнул он, бросая вокруг растерянные взгляды. — Где она?.. Я хочу видеть ее! Ада!.. Где моя Ада?..

Он сделал движение броситься к форту, но Сандокан схватил его за руки с такой силой, что хрустнули кости.

— Остановитесь, — сказал он ему. — Она больна.

— Больна?.. Моя Ада больна!.. — вскричал индиец. — Но что с ней?..

— Она безумна, — сказал Сандокан.

— О великий Шива! — всплеснул руками индиец. — О боги, за что вы покарали ее? Разве она виновата хоть в чем-нибудь? Виноват, может быть, я, но она…

Он попытался освободиться от рук Сандокана, но тот не пустил, не ослабил своей железной хватки.

— Но я хочу видеть ее, сударь, — вскричал Тремаль-Найк. — Я хочу видеть ее, хотя бы одно мгновение.

— Вы ее увидите, обещаю вам.

— Когда?

— Через несколько минут.

Индиец успокоился немного, и Сандокан его отпустил.

— Самбильонг! — крикнул Янес.

Даяк, бродивший вокруг форта, внимательно осматривая палисады, чтобы убедиться, что они достаточно прочны, подбежал на зов.

— Спит еще Дева пагоды? — спросил Сандокан.

— Нет, капитан, — отвечал пират. — Несколько минут назад она вышла вместе со своими стражами.

— Куда она направилась?

— К берегу.

— Идите к ней, Тремаль-Найк, — сказал Сандокан, беря его за руку. — Но вы должны быть особенно сдержанны и хладнокровны, поскольку она безумна.

• Предыдущая
• 32/44
• Следующая