Записки натуралиста - Водяницкий Владимир Алексеевич - Страница 8

— Пока будут решаться вопросы о станции и базе Наркомпроса, мы зачислим Вас инструктором в Отдел народного образования; кроме того, вы будете читать лекции. А насчет квартиры нам что-нибудь подскажут наши сотрудники.

Он вышел в соседнее помещение и вскоре вернулся с адресом, по которому я разыскал домик бывшего преподавателя естествознания Рождественского и снял, по его рекомендации, комнату у соседей. На другой день я послал в Харьков (домой и в бывшее Коммерческое училище) извещение о своих делах в Новороссийске и приступил к работе в Отделе народного образования. Написал я также Владимиру Митрофановичу Арнольди в Краснодар по адресу Совета обследования и изучения Кубанского края. Как мне объяснили, этот Совет являл собой нечто вроде маленькой местной Академии наук.

Записка А. Л. Бенинга об организации Биологической станции оказалась чрезвычайно интересной. В ней говорилось о состоянии изученности и задачах исследований восточной части Черного моря, предлагались структура станции, список необходимого оборудования и основной литературы. Через неделю я выехал в Краснодар в Совет обследования и для встречи с Арнольди.

Первым, кого я встретил в Совете обследования, был профессор, бывший проректор Харьковского университета Торичан Павлович Кравец (он читал нам метеорологию). К моменту нашей встречи он являлся заместителем председателя Совета. Мы разговорились, и Кравец, к моему удивлению, вспомнил историю с премией им. профессора Степанова.

Получив адрес Арнольди, который работал в новом Кубанском университете, я отправился к нему. Записка А. Л. Бенинга понравилась Владимиру Митрофановичу и еще больше укрепила его намерения.

— Давайте будем устраивать Биологическую станцию,— сказал он.— Если Вы с Ниной Васильевной возьметесь за это, может получиться очень интересное дело. Мы найдем поддержку. Я уже написал Нине Васильевне в Харьков.

Вскоре мы с Арнольди посетили председателя Совета А. П. Протопопова и в принципе договорились о возможности включения станции в состав Совета. Тогда он еще подчинялся местным органам власти, но уже намечалась передача Совета в ведение центральных организаций.

Александр Петрович Протопопов, по специальности агроном, в свое время был назначен уполномоченным Комиссии по обеспечению поставок подсолнечного масла для армии. Он сумел хорошо организовать работу комиссии, привлек в нее почвоведов, климатологов, селекционеров, химиков и т. д. Одним из сотрудников комиссии являлся знаменитый в будущем селекционер по подсолнечнику В. С. Пустовойт, работали здесь и многие профессора Кубанского университета и сельскохозяйственного института.

На базе этой комиссии и был создан Совет обследования и изучении Кубанского края.

Но теперь Совет уже занимался не только подсолнечником, но хлопчатником и пшеницами: работы велись на опытных станциях с большими земельными угодьями. При Совете действовала группа библиографии Кубанского края под руководством Б. М. Городецкого, выпускавшая регулярно сводки литературы. Местный учитель Л. Я. Апостолов руководил группами климатологии и географии, публиковавшими интересные обзоры; функционировали секции ботаники, животноводства, местной промышленности и т. д. А. П. Протопопов сумел придать деятельности Совета живой творческий характер, а его заместитель Т. П. Кравец вносил в нее требуемую долю «академичности».

Большой интерес к идее создания морской биологической станции проявили профессор ботаники Павел Иванович Мищенко и геолог Иван Васильевич Попов, которые позже стали членами Совета станции.

Тем временем из Харькова в Новороссийский ревком пришла телеграмма: «Наркомпрос Украины просит срочно откомандировать в Харьков товарища Водяницкого, назначаемого ответственную должность». Однако Отдел народного образования не отпустил меня в связи с организацией Биологической станции. Пришло сообщение и от Нины Васильевны — она собиралась в Новороссийск, и ей был нужен официальный вызов. В июне Нина Васильевна вместе с дочерьми и моей матерью прибыли в Новороссийск.

В июле я был назначен заведующим Биологической станцией. Окончилась моя непосредственная служба в Отделе народного образования. За время работы там мне пришлось встретиться со многими интересными людьми. Так, я близко познакомился с тогдашним заведующим подотделом искусств В. Э. Мейерхольдом, освобожденным из тюрьмы при взятии Новороссийска. Мейерхольд проработал в Отделе народного образования всего полгода, но успел за это время развернуть широкую деятельность. В Новороссийске ставились оперные и драматические спектакли, шли эстрадные представления, выступал местный симфонический оркестр. В первые месяцы после освобождения поток зрелищ буквально захлестнул город. В последующие годы в местном театре уже играли укомплектованные труппы актеров.

К осени станции отвели небольшой домик (она и сейчас в нем размещается). Спустя полгода в него перебрались и мы. Нина Васильевна энергично включилась в работу. В центре ее внимания были водоросли-макрофиты. Продолжила она и исследования рода педиаструм (из протококковых водорослей). Я съездил в Москву и Ленинград и раздобыл некоторые необходимые книги и оборудование, без чего невозможно было начинать работу.

Неожиданно на меня свалилась масса дел, которыми пришлось заниматься одновременно. Кроме основных обязанностей по заведованию Биологической станцией, я был назначен начальником наркомпросовской базы по сбору естественно-исторических материалов, а также руководителем ихтиологической лаборатории. Организованная при Биологической станции, эта лаборатория занималась описанием рыболовства в нашем районе, уточнением систематического состава рыб в уловах и проведением их типового анализа. Много времени отнимало преподавание в Педагогическом техникуме и в школе водников. Кроме того, я был председателем правления профсоюза учителей и Общества изучения Черноморского побережья Кавказа, членом горплана и председателем его научной секции, членом Президиума Совета обследования и изучения Кубанского края, депутатом Горсовета.

Главной опорой во всех научных и общественных делах были учителя, с которыми я установил связи еще за время работы в Отделе народного образования. Наибольшую активность в первые годы Советской власти проявили учителя бывших высших начальных училищ (т. е. четырехклассных). Именно они составляли костяк отдела. Учителя гимназий и реального училища держались поначалу несколько в стороне, но постепенно и они стали вовлекаться в педагогическую жизнь города. Правда, первое время сохранялась некоторая отчужденность между двумя этими слоями учительства. Преодолеть ее помогли многолюдные вечера и концерты, которые устраивали учителя в помещениях бывших гимназий. Эти встречи «растопили лед». После них как-то живее заработали методические и предметные комиссии, отдельные преподаватели смогли проявить свой педагогический талант, с успехом внедряя новые методы работы советской школы.

В памяти новороссийцев старшего поколения навсегда сохранились имена таких замечательных педагогов, как Афиногенов, Макрояни, Касторный, Петрова, Архипов, Дулин и, конечно, Гладков.

В помещении бывшей женской гимназии был организован Педагогический техникум. Его возглавил один из молодых учителей — филолог Беловидов. Способный учитель, он как-то очень быстро и успешно наладил в техникуме учебный процесс. Набор студентов оказался превосходным, и я с увлечением преподавал им методику естествознания. Живо и интересно проходили наши краеведческие экскурсии по окрестностям Новороссийска — в Суджукскую лагуну, на озеро Абрау, Мархотский хребет. Эти экскурсии породили фенологические наблюдения. Их результаты в печение ряда лет публиковались в «Кубано-Черноморском метеорологическом бюллетене».

Летом 1921 г. для работы на Биологической станции прибыли ассистенты Кубанского университета: альголог Л. И. Волков и орнитолог Е. С. Птушенко. Вскоре из Москвы приехали эволюционные морфологи-ихтиологи В. В. Васнецов и С. Г. Крыжановский. Тем временем В. М. Арнольди с двумя сыновьями уже работал в Суджукской лагуне в составе экспедиции Гидрологического института. Ее организовал врач-физиолог Д. Н. Сорохтин, начавший изучать лагуну еще в гимназические годы. Работы экспедиции представляли большой интерес и для местных органов: в лагуне имелась лечебная грязь.