Сталин перед судом пигмеев - Емельянов Юрий Васильевич - Страница 15

Для некоторых подозрений были серьезные основания: российская жандармерия научилась искусно «освещать» деятельность революционных организаций, внедряя в их ряды опытных агентов и провокаторов. Революционеры разоблачали некоторых из них. И все же в рядах подпольщиков появлялись новые агенты охранки, и очевидная утечка секретной информации вносила смятение в ряды нелегальных партий, усиливая подозрительность и взаимное недоверие друг к другу.

Многие преданные делу революции люди оказывались оклеветанными и обвиненными в сотрудничестве в полиции. Некоторых доводили до самоубийства, а иных казнили свои же товарищи по ложным обвинениям в предательстве. Позже обвинения в сотрудничестве с полицией стали способом компрометации видных деятелей Советского государства. Готовность членов партии поверить самым абсурдным обвинениям в сотрудничестве с царской охранкой, а затем и разведкой иностранных государств, выдвинутых в отношении своих товарищей, во многом объяснялась наследием подпольной жизни. Не избежал подобных наветов и сам Сталин. Подозрения, рожденные в заключении, сохраняли живучесть даже много лет после освобождения революционеров и становились «минами замедленного действия», отравлявшими их отношения с товарищами и разрушавшими единство их рядов.

Пройдя два года испытаний тюрем и ссылок, Коба-Джугашвили недолго пробыл в Сибири. 5 января 1904 года он покинул селение Новая Уда, а в феврале возвратился в Батум, возобновив подпольную работу почти за год до начала первой российской революции.

Начало революции 1905 года открыло возможности для перерастания подпольной деятельности в открытую политическую борьбу. Большевики, к которым сразу же после раскола РСДРП примкнул Коба, активно готовили вооруженные выступления против царского строя. В статье «Вооруженное восстание и наша тактика», опубликованной 15 июля 1905 года в подпольной газете «Пролетариатас брдзола», Коба видел в вооруженном восстании не отдаленную цель, а «практическую задачу». Он пишет, что «техническое руководство и организационная подготовка всероссийского восстания составляют ту задачу, которую жизнь поставила перед пролетариатом». Развивая положение резолюции съезда о возможном создании «особых групп из партийных работников» для руководства восстанием, Коба требовал «немедленно приступить к вооружению народа на местах, к созданию специальных групп для налаживания этого дела, к организации районных групп для добывания оружия, к организации мастерских по изготовлению различных взрывчатых веществ, к выработке плана захвата государственных и частных оружейных складов и арсеналов». Коба подчеркивал необходимость «обратить самое серьезное внимание на создание боевых дружин для использования добытого оружия».

Одновременно он предупреждал: «Ни в коем случае нельзя допустить таких действий, как раздача оружия прямо массам». Коба подчеркивал, что оружие должно попасть лишь в руки боевых дружин, которые должны стать отрядами восставшего пролетариата. «Одной из главных задач наших боевых дружин и вообще военно-технической организации должна быть разработка плана восстания для своего района и согласование его с планом, разработанным партийным центром для всей России. Найти наиболее слабые места у противника, наметить пункты, откуда нужно напасть на него, распределить все силы по району, хорошо изучить топографию города – все это должно быть сделано предварительно, чтобы мы ни при каких обстоятельствах не оказались застигнутыми врасплох». Коба так формулировал план действий восставших: «Они быстро захватят разные склады оружия, правительственные и общественные учреждения, почту, телефон и т. п., что будет необходимо для дальнейшего развития революции».

18 октября 1905 года Коба выступил на рабочем митинге в Надзалаведи (район Тифлиса). Он риторически вопрошал: «Что нужно нам, чтобы действительно победить?» И давал ответ: «Для этого нам нужны три вещи: первое – вооружение, второе – вооружение, третье – еще и еще раз вооружение».

Однако восстания в Тифлисе не произошло. Вооруженные же выступления против властей в Москве, на броненосце «Потемкин» и крейсере «Очаков», в Кронштадте, Владивостоке и других городах были подавлены. Многие члены Советов арестованы. Только в Москве было убито 1059 участников боев. По стране действовали карательные экспедиции. В ходе применения «чрезвычайных мероприятий» с января 1905 года до апреля 1906 года общее число расстрелянных, повешенных и убитых достигло 14 тысяч человек. Число политических заключенных составило 75 тысяч. В последующие годы репрессии продолжились. В 1907–1909 годах свыше 5 тысяч человек было предано смертной казни, а к 1909 году в тюрьмах находилось 170 тысяч политических заключенных. Революция 1905–1907 годов была разгромлена.

В 1926 году Сталин утверждал, что во время революции 1905–1907 годов состоялось его «второе… революционное крещение». Он пояснял: «Я вспоминаю… 1905–1907 годы, когда по воле партии был переброшен на работу в Баку. Два года революционной работы среди рабочих нефтяной промышленности закалили меня как практического борца и одного из практических руководителей. В общении с такими передовыми рабочими Баку, как Вацек, Саратовец, Фиолетов, и другими, с одной стороны, и в буре глубочайших конфликтов между рабочими и нефтепромышленниками, с другой стороны, я впервые узнал, что значит руководить большими массами рабочих. Там, в Баку я получил, таким образом, второе свое боевое революционное крещение. Здесь я стал подмастерьем от революции. Позвольте принести мою искреннюю, товарищескую благодарность моим бакинским учителям».

Как это случалось часто, в его автобиографических рассказах Сталин был невнимателен к точности дат. На самом деле его «бакинский период» начался до 1905 года и продолжался после 1907 года. Коба-Джугашвили находился в Баку в июне 1904 года, в ноябре—декабре 1904 года, с июня 1907 по март 1908 года (за исключением поездки в Тифлис в ноябре 1907 году), с июля 1909 по сентябрь 1909 года, с ноября 1909 по сентябрь 1910 года, в марте—апреле 1912 года.

Несмотря на неточность в датировке своего пребывания в Баку, очевидно, что два с лишним года, проведенные Джугашвили в этом городе, считались им очень важными в его жизни. Об этом свидетельствует и его замечание, сделанное им в разговоре с А. Е. Головановым. Когда он, оправдываясь перед Сталиным, сказал: «Что вы от меня хотите? Я простой летчик», его собеседник тут же ответил: «А я простой бакинский пропагандист». Из этого следовало, что, если для Голованова его путь к Главному маршалу авиации начался с того, что он стал «простым летчиком», то для Сталина путь к руководству страны начался с того, что он был «простым бакинским пропагандистом».

Сравнительно недолгое пребывание в Баку было связано и с важным событием в личной жизни Иосифа Джугашвили. Несмотря на трудные условия подпольной жизни во время пребывания в Баку Иосиф Джугашвили попытался создать семейный очаг. В июне 1906 года вскоре после возвращения со Стокгольмского съезда партии он женился на Екатерине Сванидзе, сестре своего приятеля по Тифлисской семинарии Александра Сванидзе. Девушка была из села Диди-Лило, откуда был родом Виссарион Джугашвили. Брак был освящен в церкви одноклассником Иосифа по семинарии. Иосиф глубоко и искренне любил свою жену. Позже он говорил о Екатерине: «Она согрела мое окаменевшее сердце».

Молодой женщине пришлось принять тяжелый жребий, сопровождая мужа по подпольным квартирам или томясь в ожидании его возвращений из ссылок. Когда молодые жили в Баку, у них родился сын Яков. Однако семейное счастье Иосифа Джугашвили было недолгим. В 1909 год Екатерина Семеновна Джугашвили умерла от тифа. Ее смерть явилась сильным потрясением для Иосифа. Сына взяли на воспитание в семью тети Якова, А. С. Сванидзе, так как Коба не мог уделить сыну хотя бы минимум внимания, постоянно занятый делами бакинского революционного подполья.

К началу ХХ века Баку был самым крупным городом Закавказья и одним из важнейших промышленных центров России. В 1901 году на долю Баку приходилось более 50 % мировой и 95 % российской нефтедобычи. Рабочий класс Баку быстро рос как за счет местного населения, так и за счет приезжих: выходцев из Дагестана, Армении, Грузии, Персии, областей империи, населенных русскими. В бедных кварталах, населенных рабочими Баку, жил, скрываясь от полиции, Коба-Джугашвили.