Свободное падение (ЛП) - Моусли Кирсти - Страница 81

• Предыдущая
• 81/87
• Следующая

Рука погладила меня по волосам.

– Ты в порядке? – спросил папа, в его голосе ясно было слышно беспокойство.

Потеря Люка и все, что, как я узнала, он сделал, сломали меня. Воспоминания плыли перед глазами, от чего на них снова навернулись слезы. Ощущение, что я застряла в какой-то бесконечной метели, и выбраться из нее надежды не было. Я снова чувствовала тот ужас свободного падения: я неслась к земле на огромной скорости, и теперь Люк не мог мне ничем помочь. Люк – единственный, к кому я всегда обращалась за помощью... теперь его нет. Поэтому в этот раз я собиралась разбиться... точнее, казалось, что это уже произошло. Я упала с небес на землю, и боль от удара убила меня. Вот только последнее – неправда. Я ненавидела то, что осталась жива. Ненавидела, что Люк ушел и бросил меня одну разбираться со всем этим. И я сомневалась, что у меня получится. Я ненавидела, что папа пытался меня успокоить. Я ненавидела, что хотела плакать, но, похоже, больше не могла это делать.

– Мама вышла воздухом подышать, хочешь, я ее позову? – спросил папа, снова поглаживая меня по волосам. Я повернула голову и впервые нормально посмотрела на него. От беспокойства у него, казалось, появились новые морщины, зеленые глаза внимательно смотрели на меня. Ощущение было, что он постарел лет на десять. Папа сочувственно улыбнулся и тихонько постучал пальцем по моему лбу, как он делал, когда пытался уложить меня спать в детстве. – Чем я могу помочь? Тебе больно? Хочешь, врача позову? – спросил он. По его глазам я поняла, что он страшно волнуется, и раньше я была бы в ужасе из-за того, что заставила его пройти через такое, но после смерти Люка я действительно ничего не ощущала.

Из последних сил я повернулась и легла к нему спиной, не обращая внимания на боль в ребрах и покалывание в руке от натянувшейся капельницы. Мне вообще все равно, будет поступать мне в кровь лекарство или нет. Я натянула одеяло до подбородка и, уставившись в черное небо за окном, заревела так, что моя подушка промокла за считанные секунды.

Папа сел на кровать у меня за спиной, поглаживая мои волосы и слишком сильно сжимая плечо.

– Мне так жаль, Мейзи, – пробормотал он. – Люк был хорошим парнем. Я знаю, что ты его любила. И мне действительно очень жаль, что он погиб. Сейчас в это сложно поверить, но потом станет легче, обещаю. Мы всегда будем рядом.

Мои мысли перешли на наш с Люком последний разговор. Мои воспоминания теперь были очернены и разрушены, потому что я знала, что он делал все эти страшные вещи со мной, и, более того, он был убийцей. Боль, казалось, удвоилась в моей груди. Я даже не могла нормально оплакать своего парня, потому что теперь понимала, что на самом деле он был человеком, которого я не знала. Я ненавидела его за то, что он уничтожил все мои хорошие воспоминания, заменив их ужасными, грязными и отвратительными. Но все же я оплакивала будущее с ним, которого я теперь лишилась.

Внезапно я начала осознавать слова моего отца. Люк был хорошим парнем? Он что, действительно сказал это? Неужели он не знал, что Люк съехал вместе со мной с моста? Что он убил Сэнди за то, что она обещала рассказать всем, что это он мне угрожал?

Я даже позавидовала своему папе. Вот бы и мне не знать обо всем этом. Я хотела по-прежнему думать, что Люк – хороший парень. Но скоро все обо всем узнают. И именно мне придется им рассказать. Я была вынуждена объяснить всем, кем на самом деле был Люк. Это мне предстояло рассказать его родителям и друзьям, что милого, доброго Люка на самом деле не существовало. Я должна буду сообщить его матери, что ее сын – убийца. Понятия не имею, как мне это сделать. Как разрушить иллюзии скорбящих по мертвому человеку людей?

Папа вздохнул и наклонился, поцеловав меня в щеку, прежде чем вытереть слезы.

– Мне так жаль, – хрипло повторил он.

Я громко сглотнула, закрыв глаза.

– Его родители знают, что он... он... – Я снова сглотнула, не в силах закончить предложение. – Домработница в курсе, как с ними связаться, если их нет в стране, – пробормотала я, не желая пока говорить правду, но понимая, что рано или поздно придется.

– Да, они прилетели вчера утром. Приходили, чтобы проведать тебя, но ты все еще была без сознания.

Прилетели вчера утром? Но авария произошла только вчера вечером. Или нет?

– И как долго я была без сознания? – спросила я, ничего не понимая.

– Два с половиной дня. Мы боялись, что ты не проснешься. Мама с трудом это переносила. Клянусь, я никогда не видел ее в таком состоянии. Обычно она больницах очень сильная, но не в этот раз. А Алекс... медсестры так и не смогли заставить его уйти. Он сидел у твоей кровати все время, даже спал здесь. Он сказал, что это – одно из правил кодекса близнецов. – Голос папы был легким и спокойным, словно он надеялся, что от этого мне станет лучше. Не помогло. – Миссис Ханниган оставила тебе какие-то вещи. – Папа встал с кровати, и я навострила уши. Я повернула голову, когда он протянул мне большой коричневый бумажный пакет.

Мой подбородок дрожал, и я боролась с желанием окончательно сломаться. Я не хотела снова оказаться в отключке и погружаться в непрекращающиеся кошмары. Я посмотрела вниз, раздумывая, хватит ли мне сил узнать, что там внутри. Папа сел рядом и обнял меня за плечи. Наклонившись, он прижался лбом к моему виску.

– Тебе не обязательно смотреть сейчас, если ты не готова. Миссис Ханниган просто хотела, чтобы они были у тебя. Она знала, как вы были близки, – успокаивающе сказал папа.

Я кивнула, стараясь продолжать дышать. Мои руки дрожали, когда я взяла пакет и достала из него три вещи. Первой оказалась футбольная куртка Люка с вышитой фамилией на спине. Он редко носил ее, по правде говоря, чаще всего она оказывалась на мне. Но все же она по-прежнему пахла им. Подавив стон, я поднесла мягкую ткань к носу и вдохнула аромат. В этот момент я поняла, что никогда не смогу забыть его. Люк всегда будет частью меня, где-то глубоко внутри он останется раной, которая никогда не заживет.

Что-то блеснуло у меня на коленях, и я поняла, что вторым предметом была серебряная рамка, я сразу ее узнала. Я едва видела фотографию, так как глаза застилали слезы, но я все равно признала в ней снимок, на котором мы были запечатлены на танцах. Это была любимая фотография Люка, она стояла у его кровати, а в бумажнике он носил уменьшенную копию.

Я прижала фотографию к своей груди, и взяла последний предмет. Это был небольшой конверт с фиолетовыми цветами в уголке. Мое имя было написано в центре почерком, который я не узнавала. Я посмотрела на папу, не желая открывать конверт при нем. По какой-то причине мне хотелось открыть его одной, но я не знала, почему у меня возникло такое желание. Мой отец не двигался, пока я доставала все эти вещи. Я посмотрела на него, и он улыбнулся, заправив прядь волос мне за ухо.

– Можно я открою письмо одна? – попросила я, надеясь, что он не откажет. Папа просто кивнул, поцеловал меня в лоб и, встав с кровати, вышел их комнаты, закрывая за собой дверь.

Я снова посмотрела на конверт. Почерк был с завитушками, явно женский. Я сглотнула и, аккуратно оторвав край, достала листок соответствующей бумаги. Затаив дыхание, я начала читать.

«Мейзи,

Я надеюсь, что, когда ты прочтешь это письмо, тебе будет уже лучше. Мы действительно хотели проведать тебя, но ты спала.

Я оставила для тебя несколько вещей Люка. Он так сильно тебя любил, и я знаю, что он хотел бы, чтобы они были у тебя.

Я столько пропустила в жизни Люка, я едва ли была рядом, даже когда оказывалась здесь, я была слишком занята, чтобы проводить с ним время. Я почти не знала, что он любил, а что нет. Если бы я знала, что жизнь моего сына будет столь коротка, я бы сделала все иначе. Но теперь уже слишком поздно.

У меня не было шанса сказать ему, как я им горжусь. Не было шанса увидеть, как он играет в футбол. И у меня не было шанса увидеть его в смокинге, когда он повел тебя на танцы, где вас и сфотографировали. Я была слишком занята, и за это я себя никогда не прощу. По его словам – да и ты сама, думаю, заметила это – я была ужасной матерью, но все же я любила его всем сердцем.

• Предыдущая
• 81/87
• Следующая