Университет Вредной Магии (СИ) - Ветрова Ника - Страница 20

• Предыдущая
• 20/54
• Следующая

    - Буду. Чай малиновый. Есть?

    - Есть, как не быть, - усмехнулся домовой.

    У домового мне очень-очень понравилось. Три круглых окошка давали много света, сам дом очень теплый, атмосфера дружелюбная, столик светлого дерева, а на столе книга... из серии про "как", в смысле, эта была "Как приструнить чертей".

    - Да давить их, гадов, надо! - в сердцах выдохнула я.

    И с этого момента между мной и старшим домовым установилось абсолютное взаимопонимание.

    Спустя час, три чашки чая для меня и пять стаканов водки для него, дядь Никодим учил меня жизни:

    - С подарками ходить начнут - гони!

    Я понятливо кивнула, да что там - кивнула - я записывала! Для чего мы выдернули из книги несколько листов, а домовой мне от щедрот душевных цельный огрызок карандаша выдал.

    - Угрожать станут - не слухай, - продолжал дядь Никодим. - Ты вот что обмозгуй, Стасенька: на территории университета меж студентами драки да побоища ни-ни. Записувай.

    "Драки ни-ни", - послушно записала я.

    - А вот коли порядки наведут, тады и подписувай... на денек, стало быть.

    "На денек можно", - торопливо записала, и мы с домовым похихикали подленько и гаденько очень.

    Ибо чертей ждали суровые времена.

    - И сколько так чертей мурыжить можно? - поинтересовалась я.

    - Неограниченное количество предписаний, - обрадовал меня дядь Никодим.

    Мы, стало быть, собирались вновь подленько похихикать, но тут в дом постучали. Не в двери там, не в окно, а в дом. Отчего дом весь задрожал.

    - Входи уж, - отозвался домовой.

    И в комнату вползла голова нечта: огромная, темная, двенадцать глаз мигнули красным, - и нечто вопросило:

    - Договор?!

    - Нема договора, - хихикнул дядь Никодим.

    - Черти! - взревело вновь чудище.

    - Действуй согласно инструкции, - весело посоветовал домовой.

    - Понял, - еще один рык.

    И чудище убралось из домика.

    - Ну, за успех! - провозгласил домовой.

    Мы чокнулись - я чашкой с чаем, он кружкой с самогоном - и выпили.

    - А что, дядь Никодим, давно ли вы в УВМ служите? - спросила я. Домовой ухнул, закусил огурчиком соленым, после подпер щеку кулаком - взгляд его затуманился - и начался рассказ:

    - О ту пору, как молод был, жил я в деревеньке Утятино - домик мне выделили знатный, ведьминский - и, стало быть, зажили мы с Ульяной Никиморовной душа в душу. Она на ночь на облет владений своих, я ей и приберу, и с котом Борькой дров натаскаю, и тесто замешу, и пирогов напеку румяных. А она вернется, раскрасневшаяся с мороза, румяная, что яблочко наливное, улыбнется белозубо, да и впорхнет в избушку-то, а у нас уж и пироги, и самовар. И сидим до рассвета, чаи распиваем, о жизни да о делах разговоры всякия...

    Он вдруг умолк. А я жадно спросила:

    - Дальше? Дальше-то что было, а?

    - Дальше, - дядь Никодим тяжело вздохнул. - А дальше, Стаська, случилось горе-горюшко: заехал в деревеньку нашу боевой маг.

    - Ой, - вскрикнула я.

- То-то и оно, что "ой", - домовой сник. - Закружилось у них, завертелось, не вернулась под утро моя Ульяна, токмо к закату пришла... Глазки-то шальные, на щеках румянец, да не с морозу, коса расплетенная, губы - губы-то пунцовые, и улыбка така, что не сходит. И, стало быть, заговоришь с ней, а она сидит, в одну точку глядит, словно в неведомое, да улыбается.

    - И... и... и, что? - спросила отчего-то шепотом.

    - А чего уж тут рассказывать - и ничего, - в сердцах ответил Никодим. - День ходила счастливая, второй, да пятый, а опосля маг-то тот с нечистью болотной разобрался, ведьму-то поцеловал, по заду шлепнул, сказал "бывай, красавица", да и был таков.

    - Ох, ты ж, черт!

    А что тут еще скажешь? Черти, они гнусные, прям как эта ситуация.

    - Ой, и тосковала она, ох, и плакала, чуть волосы на себе не рвала. Исхудала вся, одни глаза-то и остались, уж как не выплакала, я и не ведаю.

    Мы помолчали, после я спросила:

    - А потом? Потом что было-то?

    - Потом... - лицо домового стало вдруг жестким, - ушла она, Стасенька. Точнее будет - улетела. По ночи, не прощаясь.

    - Куда улетела?

    - Дак, к нему в столицу, - дядь Никодим плеснул себе еще. - Это я все потом узнал от знакомого домового. Прилетела она к этому, чтоб его черти порвали, любовь она, Стась, гордости-то лишает. Да только зря летела: у него таких ведьм две штуки - покорные, красивые, а уж что гордость давно забыли, про то и речи нет.

    - И он ее... выгнал? - я уже исключительно шептала.

    - Лучше бы выгнал тогда, - тоже шепотом ответил домовой. - С ним она жила, полюбовницей-то.

    Недоверчиво гляжу на домового. То есть, не то чтобы словам не верю, нет, домовые народ честный, просто как понять "с ним жила", коли там еще две ведьмы имелись.

    - Д-долго жила? - спросила осторожно.

    - С год где-то, - произнес дядь Никодим, - а мы с Борей ждали и ждали-то, что вернется, одумается, что проснется гордость-то четвертой полюбовницей у энтого, с кровью демонов, жить.

    И тут я как заору:

    - Чего?!

    Домовой как раз себе самогона еще наливал, а от моего вопля едва не расплескал все. Взглянул укоризненно, рукавом стол вытер и хмуро спросил:

    - Чего орешь?

    Ну, я раскрывать-то карты не стала, просто уточнила:

    - Речь-то случаем не о лорде Тиаранге-то?

    И замерла, ответ ожидаючи.

    - О нем, будь он трижды проклят, о нем, изверге.

    Слов нет, одна ругань позорная. Правда и вопросик:

    - Дадь Никодим, вы сказали, что две ведьмы у него было, а потом говорите, что четвертой полюбовницей стала. А что, и третья была?

    - Была, магиня какая-то, вродь, даже адептка из этой ихней АБМ, тож с ними в одном доме жила. Дом-то большой, комнат много, вот он и поделил дом на две половины, стало быть, на одной эти живут, между собой не ссорятся, а на вторую половину им ходу нет, он сам коли хочет - приходит, а коли нет - так и кукуют они в одиночестве.

    - Э-э-э, - все еще слов нет, - а что он, ко всем?

    - Нет, Стаська, не ко всем, а к кому пожелает, к той и придет.

    Дадь Никодим выпил залпом и продолжил:

    - К моей-то ходить совсем перестал. Месяц она ждала, второй, третий, да и, собрав вещи, ушла поутру, только...

    - Только что?

    Махом выпив все из кружки, домовой ударил ею о стол и в сердцах ответил:

    - Вот только не отпускал он ее!

    И только я собиралась дослушать жутко слезливую историю, как в домик снова постучали. Не в пример сильнее: бутылка едва со стола не свалилась, а после раздался рык:

    - Никодим, ты что творишь?

    Домовой охнул и прошептал:

    - Ох, Владлен Азаэрович!

    И полез под стол.

    - А кто это? - тоже шепотом спросила я.

    - Д-декан, - заикаясь, ответил домовой, - ч-ч-чертового факультета... Меня нет!

    Следующий удар заставил покоситься картины на стенах и жалобно заскрипеть шкаф.

    -Никодим! - рявкнул взбешенный черт.

    -Нет меня, нет, - настолько тихим шепотом, чтоб никто не услышал, выдал домовой.

    И тут одна из картин со стены грохнулась и стекло защитное взяло и разбилось.

    -Охохонюшки, - жалобно простонал владелец дома.

    - Никодим, разнесу к демонам всю твою хибару! - заорал черт.

    И у меня сдали нервы. А когда у меня сдают нервы, чертям лучше на глаза мне не показываться!

    Вскочив, я схватила свою боевую метлу, в пять шагов пересекла дом домового и распахнула дверь в тот самый момент, когда взбешенный черт занес руку для очередного удара.

    И он такой грозный был, такой злой, с лицом таким перекошенным и шеей мускулистой, конкретно вздувшейся, что мои нервы мгновенно прекратили сдавать, тихо-мирно вернулись обратно, оставляя хозяйку совершенно неспособной вести диалог. И потому, когда черт разъяренно взглянул на меня, я всего лишь пролепетала:

• Предыдущая
• 20/54
• Следующая