Вор (ЛП) - Тернер Меган Уолен - Страница 4

Еще больше я приободрился, когда меня освободили от цепей. На этот раз тюремщики сняли не только железный пояс и кольца с ног, но и наручники. Железный лязг больше не сопровождал наш проход мимо тюремных камер до двери в караулку. Только звук наших шагов, сопение охранников да скрип кожаных курток, которые они носили под стальными нагрудниками.

Мы снова прошли через казарму к двери во двор между тюрьмой и Мегароном. Когда дверь распахнулась, я понял, как глупо было сравнивать свет ночных ламп с сиянием солнца. Солнечный диск стоял почти в зените, и его лучи падали прямо во двор, не оставляя ни клочка тени. Бледно-золотистые камни стен многократно отражали свет со всех сторон. Я успел только взвыть и выругаться, прежде чем, согнувшись от боли, закрыл голову руками. Хуже могло быть только сожжение на костре. Интересный факт: новые боги, привезенные оккупантами, вполне прижились в Сунисе, но когда человеку требовалась по-настоящему убедительное ругательство, ему приходилось призывать проклятие старых богов. Я перечислил их всех одного за другим, используя выражения, которых поднабрался в нижней части города.

— Срань Господня, — завывал я, пока стражники волокли меня, совершенно ослепшего вниз по лестнице. — Мазафака-а-а-а…

Я крепко прижимал ладони к глазам, поэтому они держали меня за локти. Мои ноги почти не касались камней, да я и не пытался идти самостоятельно. Внизу нас ждал халдей. Тоном святоши он предложил мне взять себя в руки.

— И тебя черт побери тоже, — ответил я сквозь слезы.

Один из охранников встряхнул меня, как старую тряпку, и я собрался было и его послать к дьяволу в задницу, но передумал и решил сконцентрироваться на своих больных глазах. Через пару минут мне стало немного легче и тогда, опустив голову и поставив ладони «домиком» над бровями, я смог разглядеть под ногами широкие плиты конного двора. Я принюхался и вытер слезы. Как только мне удалось отнять руки от лица, я попытался разглядеть, что происходит вокруг. Времени у меня было достаточно.

Во дворе перед конюшнями царил невероятный шум и гвалт, лошади шарахались в стороны, люди метались между ними, халдей с воодушевлением орал на всех пробегающих мимо. Рядом со мной кто-то неловко дернул завязки седельной сумы, и ее содержимое вывалилось под ноги особо нервной лошади. Лошадь поднялась на дыбы и потащила по камням конюха, повисшего у нее на уздечке. Похоже, в суме чего-то не хватало. Халдей послал слугу за недостающим скарбом.

— Посмотри на скамье рядом с ретортами, — кричал он вдогонку быстро удаляющейся спине. — Он лежал там, когда я приказывал упаковать его в первый раз, идиот, — пробормотал он, переводя дыхание.

Через некоторое время идиот вернулся с небольшим кожаным мешком, который он опустил в седельную суму. Затем он заново уложил все вещи и завязал ремни. Шум во дворе утих, халдей перестал орать, и лошади успокоились.

Я по-прежнему смотрел на мир сквозь узкие щели между распухшими веками и пытался пересчитать туманные фигуры, мечущиеся передо мной. Наш отряд не был похож на большой караван, всего пять лошадей, но все с солидным багажом, прикрученным к седлу. Стало быть, нам предстоит долгая поездка. Я удовлетворенно усмехнулся. Рядом со мной халдей посмотрел на небо и сказал, ни к кому лично не обращаясь:

— А ведь я собирался выехать на рассвете. Пол, — крикнул он. — Командуй мальчикам садиться на лошадей. Я погружу вора.

Мне не очень понравилось, что обо мне говорят, как о вещи, которую можно засунуть в седельный мешок или привязать к седлу. Он подошел к лошади, я видел, как он знаком предложил мне присоединиться к нему, но не двинулся с места. Я терпеть не мог лошадей. Я знаю, что у людей принято считать их грациозными и благородными животными, но, независимо от того, как лошадь выглядит со стороны, вблизи она может больно тяпнуть вас за руку или лягнуть копытом.

— Что? — я попытался схитрить.

— Лезь на лошадь, ты, идиот.

— Я?

— Конечно ты, дебил.

Я не двигался, и халдей устал ждать. Он шагнул в мою сторону, ухватил меня за загривок и толкнул к конскому боку. Я уперся пятками и отчаянно сопротивлялся. Если бы мне предстояло залезть на животное в два раза выше меня, я предпочел бы сначала научиться на нем ездить. К сожалению, халдей оказался сильнее меня. Схватив меня за шиворот обеими руками, он несколько раз встряхнул меня; опять закружилась голова, и я безвольно обмяк. Раздался треск ткани, но он только сильнее сжал мою шею.

— Поставь левую ногу в стремя, — сказал он. — Левую, тебе говорят.

Я сделал, как было велено, и два конюха подбросили меня в седло. Наконец, я решился откинуть волосы с глаз; я затолкал грязные пряди за уши и осторожно огляделся. Надо же, оказалось, что положение в шести футах над землей дает некоторое ощущение превосходства над двуногими. Я пожал плечами и скрестил руки на груди, но глупое животное подо мной сделало шаг в сторону, и я был вынужден ухватиться за луку седла. Я крепко держался за нее, пока остальные мои спутники забирались в седла.

Когда все уселись, халдей направил своего коня к арке в дальней стороне двора. Моя лошадь послушно пошла за ним, другие последовали за мной, и мы въехали в туннель, который я не заметил прошлым вечером. Мои глаза внимательно обшаривали каждый дюйм внутреннего пространства, пока мы не достигли дворцовых ворот. Нас никто не провожал, ни тебе медных фанфар, ни толп горожан, выкрикивающих добрые напутствия. Впрочем, так даже лучше. Единственным мероприятием, когда толпа кричала в мою честь, был мой собственный суд, и всеобщее внимание не доставило мне ни малейшего удовольствия.

Мы уезжали не через главные ворота Мегарона, поэтому сначала нам пришлось ехать узкой улочкой, шириной чуть больше лошадиной задницы. Мои ноги по обеим сторонам конской спины касались побеленных стен. Мы несколько раз свернули в такие же узкие проходы и наконец выбрались к воротам старого города, выведшим нас на Священный путь. Ворота были сложены из огромных каменных глыб в мой рост высотой. Наверное, они тоже были построены старыми богами и увенчаны широкой каменной перемычкой с вырезанными на ней фигурами двух львиц, которые по преданию должны были реветь, когда под ними проходил враг царя или города. По крайней мере, их называли львицами. Камень сильно выветрился за долгие века, и только расплывчатые силуэты двух чудовищ, стоящих мордами друг к другу, угадывались в вышине. Они молчали, когда мы проехали сквозь ворота.

Царская дорога была широкой и прямой, извилистый Священный путь дважды пересекал ее, пока мы ехали к докам. Когда-то эта дорога, защищенная каменными стенами, соединяла город с его гаванью и кораблями. Позже Длинные стены были разобраны, чтобы обеспечить камнем строительство двух новых крыльев Мегарона, превратившегося из крепости с одним-единственным залом в четырехэтажный дворец.

Мы ехали по мощеной камнем улице, и стук копыт наших лошадей сливался с прочими звуками города. Наша компания выехала незадолго до полудня и попала в самый разгар торговой суеты, прежде чем люди разойдутся по домам, чтобы переждать дневную жару. По дороге двигалось еще несколько всадников и множество ослов. Люди передвигались на своих двоих или в паланкинах, которые тащили потные рабы. Торговцы доставляли свои товары до Царской дороги в телегах, а потом нагружали ослов и вели их вниз по узким улочкам к задним дверям богатых домов в надежде продать свежие овощи кухаркам, полотно экономкам и вина дворецким. Здесь стоял шум и гам, как в обезьяньей клетке, но я наслаждался им после глухой тюремной тишины.

Мы пробирались сквозь людской водоворот, не обращая внимания на любопытные взгляды. Все мои спутники были одеты в крепкую и практичную одежду путешественников, я один ехал в своих тюремных лохмотьях. Моя туника в начале своей жизни была веселенькой желтой расцветки, и я считал, что буду выглядеть в ней настоящим щеголем, когда торговался за нее с купцом из нижнего города. Теперь она сплошь была покрыта жирными бурыми пятнами, расползлась на локтях и, благодаря стараниям царского халдея, зияла огромной дырой на плече, бедная моя рубашечка. Интересно, он думал, что я могу остаться голым, когда тряс меня за шиворот?