Афган, снова Афган… - Андогский Александр Иванович - Страница 31

— Вот, ребята, на этом примере можно лишний раз убедиться, что толковая оперативная комбинация, да еще с элементами воздействия на психологию противника, всегда гораздо более действенна, нежели грубое физическое воздействие, — красивым «оперативным» языком глубокомысленно подытожил эту операцию Толик — светловолосый, небольшого роста, крепко сбитый капитан из Свердловска, которого мы называли просто Тоша.

Кто-то из ребят, возвращаясь из очередного выезда в «библиотеку», привез с собой магнитофонную ленту с новыми песнями Владимира Семеновича Высоцкого, которые он пел под аккомпанемент целого оркестра. Ах, что это были за песни! Все ребята в срочном порядке стали брать на кафедре иностранных языков магнитофоны, якобы для углубленного изучения вражеских языков и наречий. На самом деле мы целыми днями напролет крутили Высоцкого, который своим хриплым голосом рвал наши души.

Чего только стоят его «Кони привередливые», «Охота на волков», «Банька»… Особенно нас пронимали военные песни Высоцкого. Мы не переставали удивляться, как он смог вставлять в свои песни такие подробности и детали, про которые, по идее, и знать-то не должен был… Например, вот это, про сапера-диверсанта, который закладывал заряд: «…два провода голых, зубами скрипя, зачищаю…» Ведь мы тоже, когда в спешке было лень доставать нож или пассатижи, зачищали провода взрывных устройств зубами! Или вот это: «…не прыгайте с финкой на шею мою из ветвей!»

Черт! Даже мороз по коже! Какой умница, какой талант!

Как только сошел снег, мы стали заниматься элементами рукопашного боя с использованием холодного оружия. Занятия проходили на расположенной прямо перед нашим коттеджем специальной площадке, обнесенной высоким забором. Площадка была разделена перегородками на несколько частей.

Сначала мы работали с деревянными «ножами». Учились правильно держать «нож» в руке, перехватывать его лезвием на себя, от себя, из руки в руку, тренировались с замахами, отрабатывая различные виды ударов (тычок, маховый, боковой и др.), изучали точки, куда следует наносить удары. Предполагалось, что одним ударом противник должен быть уничтожен.

Удары отрабатывали друг на друге: один наносит удар, партнер защищается, а также на деревянных щитах с изображением иностранного солдата. К щиту надо было подкрасться вначале ползком, затем на четвереньках, затем атаковать его в прыжке и нанести удар.

Постепенно перешли на настоящие клинки. В основном мы работали с так называемыми финскими ножами. Это были старые клинки времен войны, с наборной пластмассовой красно-бело-синей рукояткой, небольшим перекрестием и приятного вида. Лезвие у них заточено с одной стороны, с другой — относительно широкий обушок, продольная бороздка и клеймо» Труд Вача». К ножу прилагались кожаные ножны. Нам сказали, что эти финки были на вооружении наших десантников.

Замахиваться деревяшкой на своего спарринг-партнера не страшно. А вот когда у тебя в руках боевой нож — совсем другое дело. Поначалу наши действия напоминали движения паралитиков, причем производимые в самом замедленном темпе. Но постепенно все освоились. Оказалось, что ничего сложного нет: просто надо быть очень внимательным и собранным — только и всего! Да еще не забывать, что перед тобой не враг, а твой товарищ.

Мы с головой окунулись в это завлекательное действо и часами кружились в учебных схватках. Удары, захваты, выбивание оружия из рук…

Раньше я читал в различных приключенческих книгах, что боец должен смотреть в глаза своему противнику, потому что в глазах якобы можно прочитать, уловить, что противник задумал. Тренируясь, я постепенно пришел к выводу, что смотреть в глаза — без толку. Ничего там не прочитаешь! Смотреть надо в место, которое находится где-то в районе солнечного сплетения, то есть практически в самый центр корпуса. Ведь именно оттуда зарождается любое движение, любой удар или финт. Причем «смотреть» — это вовсе не значит уставиться, например, в пуговицу на кителе вражеского солдата. Нет! Это должен быть некий сосредоточенно-рассеянный взгляд, когда основное направление — центр корпуса противника, но одновременно ты охватываешь взглядом и конечности, и голову, а еще и то, что происходит вокруг, что находится под ногами…

Такой «взгляд» возможен при максимальной собранности и, наверное, подключении каких-то внутренних резервов организма, которые в обычных условиях в нас дремлют, а вот в боевой ситуации вдруг проявляются. Может быть, тут срабатывает и какая-нибудь генная память далеких предков, которые имели дело с боем на клинках.

Как бы то ни было, но через некоторое время мы уже вовсю орудовали сверкающими на солнце ножами, смело нападая друг на друга (безоружный на вооруженного и наоборот). Работали и оба вооруженные, но не ножами, а деревянными муляжами клинков. Тут уж мы не стеснялись особо и били друг друга почти по-настоящему. Изучали элементы испанского боя, когда на левую руку, которой ставят блоки, наматывается для защиты от порезов куртка (испанцы использовали в таких случаях плащ).

Боевые удары, как я уже говорил, отрабатывали на щитах. И тут вдруг выяснилось, что у двоих курсантов эти удары совсем не получаются.

Долматов стал разбираться, в чем дело. Выяснилось, что у этих ребят, оказывается, есть некий барьер, который они никак не могут преодолеть.

Я потом разговаривал с одним из них, и вот что он мне рассказал:

— Понимаешь, старик, там, на этом щите, нарисован человек! Ну не могу я бить его ножом между ключицами, в сердце или в солнечное сплетение! Как представлю, что он — живой и как это может быть больно, прямо тошнота подступает…

— Но там нарисован противник, в чужой форме, — говорил я, — это — враг. Если ты его не ударишь, то он тебя убьет! И потом, перед тобой ведь всего лишь деревяшка. Мало ли что там нарисовано или написано!

— Я все понимаю, но все равно не могу! Обидно — хоть плачь!

Некоторые ребята так и не смогли пересилить себя. И Долматов не стал их «ломать». Просто сделал в блокноте какие-то пометки — и все.

Одновременно мы учились метать ножи. Сначала тренировались на металлических штырях, которые по форме и размеру были как финки. Оказалось, что наиболее продуктивный и точный удар получается тогда, когда метательное оружие делает один полный оборот. Все остальное — циркачество. В принципе, если долго и самозабвенно тренироваться, наверное, можно использовать и два оборота. Но в таком случае нужно работать только со знакомым, «пристрелянным» орудием. А расстояние, на котором возможно поражение с одним оборотом, зависит от длины клинка, от способа хвата, а также от некоторых особенностей самого замаха. Хват осуществляли за лезвие. Если цель совсем близко — то за самый кончик, а если далеко, то чуть ли не у самой рукоятки. А замах должен идти не от кисти или локтя, а от плечевого пояса, причем подключается и весь корпус. Важным элементом броска служит и дыхание: в момент движения вместе с махом надо сделать энергичный выдох. Тогда бросок получается сильнее.

Сначала Долматов показал наиболее результативное расстояние, а также поставил замах. Когда курсант «почувствовал» клинок, привык к нему, тогда уже начиналось варьирование расстояния. Чуть ближе, чуть дальше…

Мы обычно брали эти металлические штыри штуки по четыре-пять в левую руку и поочередно метали их правой рукой в щит-мишень. Надо вам сказать, что эти штыри, вонзаясь в дерево, здорово нагревались, да так, что иногда даже обжигали руки.

Всякий, кто хоть раз когда-нибудь пытался метать нож и у него это получилось, помнит это радостное, ликующее чувство: «Получилось!»

Когда пришел навык, мы начали метать финки. Затем в дело пошел HP — нож разведчика. Он был гораздо длиннее и тяжелее финки, поэтому HP летал гораздо дальше и пробивал щит насквозь.

Наконец настала очередь всего острого. Мы метали в щит гвозди. Иногда — по одному, а иногда — взяв в горсть штук пять — семь. Хороший замах — и гвозди с глухим стуком («ды-ды-дых!») вонзаются в мишень. Выяснилось, что при желании и соответствующей тренировке в качестве метательного оружия можно использовать все, что подвернется под руку: ножницы, вилки, авторучки, строительные скобы, все виды топоров, лопаты (начиная с малой саперной, кончая обычной)… Короче говоря, все предметы, которые имеют хотя бы один заостренный конец или режущую кромку.