Афган, снова Афган… - Андогский Александр Иванович - Страница 70

Появились какие-то солдаты в нашей форме, завели бензозаправщик и БРДМ и уехали на них. Самолет тоже куда-то урулил.

Минут через десять к нам подкатил БТР. Из верхнего люка вылез молодой офицер в нашей полевой форме, с кобурой на поясе, в хромовых сапогах, но в афганской фуражке. Он легко спрыгнул с брони и подбежал к нам.

— Вы инженерно-техническая группа? — спросил он.

— Да! — выступил вперед Титыч.

— Следуйте за БТРом!

Мы подобрали свои чемоданы и, увязая в песке, спотыкаясь о какие-то кочки, цепляясь за колючки, поплелись вслед за пылящей впереди бронемашиной.

— Хоть бы чемоданы погрузили на «коробку»! — в сердцах чертыхнулся кто-то из наших.

Километра через полтора затемненные фары БТРа высветили какие-то сооружения. Это оказались капониры. Такие я видел, когда служил в армии, — туда загоняют самолеты. Рядом с капонирами стоял палаточный городок.

Титыч вместе с офицером из БТРа пошел представляться какому-то руководству, а мы присели на наши пожитки и стали ждать. Через полчаса Титыч вернулся, и не один, а с солдатами. Те притащили нам свернутую огромную армейскую палатку.

— Ну вот, ребята, — сказал Титыч, — в этой палатке мы будем пока жить. Вон там лежат деревянные щиты. Надо их уложить, чтобы не на земле спать, а над ними раскидывать палатку.

Палатку устанавливали долго. То не хватало штырей, то не было веревок. Потом таскали раскладушки. Ни матрасов, ни подушек, конечно же, не было, не говоря уж о постельном белье. Часам к двум ночи все было готово, но хватились: а как же без печки? На улице колотун! Померзнем, к чертям собачьим!

Но сил на добычу буржуйки уже ни у кого не было. Заботливый Титыч снова куда-то ушел. Потом вернулся с двумя офицерами.

— Ребята! Вот они покажут вам, где переспать чуток… Там и позавтракаете… А часам к десяти утра снова все сюда собирайтесь, будем обустраиваться… Все свои вещи и оружие оставляйте здесь, в палатке. Тут будет охрана…

Мы прошли в глубь палаточного городка, офицеры по одному, по двое, а то и по трое пристраивали нас в палатки. Мне указали пустую раскладушку, расположенную очень удачно — недалеко от раскаленной буржуйки. Не раздеваясь и не снимая сапог, я завалился и тут же заснул мертвым сном.

Началась наша жизнь в Ваграме: постоянный холод, пыль, грязь. По утрам просыпаешься, хочешь помыться и побриться — вода в баке замерзла. Поднимешь крышку бака, постукаешь кружкой о лед — не разбить. Ну и ладно. Обойдемся пока без умывания. Подождем, пока вода растает. Через некоторое время все перестали бриться. Что толку? Вода холодная. Только раздражение на лице получать. А специально разогревать воду на буржуйке для бритья — полдня потратить. Да и накладно все это — вода привозная! Хватило бы на питье. Все отпустили усы и бороды.

— Натуральная шерсть! — хвастали мы друг другу. — Лучше всякого шарфа!

С едой было плохо. Кормились мы солдатским сухим пайком, который еще в Союзе деятельные армейские хозяйственники предусмотрительно освободили от всего мясного. Открываешь коробку сухого пайка: сверху лежит бумажка, на которой написано, что должно быть внутри. В числе прочего перечисляются и мясные консервы. А вместо них — тошнотворный, цвета лежалого дерьма рыбно-перловый «Завтрак туриста».

— Эх, — мечтал Серега Чернота, — эту банку запихать бы в задницу сволочам-прапорщикам, ворюгам поганым!

Судя по твердости галет, эти сухие пайки готовили, наверное, еще к войне 14-го года, да вот достались они нам. Мы с умилением вспоминали наши спецназовские сухие пайки. Да и вообще много говорили о еде: вспоминали, кто и что любит есть, как хорошо пахнет жареная картошка, да еще с грибочками, да с хорошим куском жареного мяса, да с холодным пивком… При этом у всех наблюдалось обильное слюноотделение. В конце концов порешили, что в дальнейшем о жратве ни слова! Пусть каждый думает про себя…

В нашей палатке мы установили буржуйку. По очереди дежурили около нее, чтобы поддерживать огонь, особенно ночью. Топили саксаулом, который на самолете нам привозили из Союза. Здесь никаких дров не было. Саксаул был тверд, как железное дерево. Полдня мучились с его рубкой. «Одолженный» где-то в капонирах топор безнадежно тупился после двух-трех ударов. Хорошо, что у запасливого Бориса из Воронежа оказался при себе оселок: им точили наш драгоценный топор.

Свободного времени было хоть отбавляй. От нечего делать стали играть в карты. У нас было две колоды: одна совсем старая и растрепанная — этой колодой играли в «дурака»; а другая поновей — ею резались в «кинга». Эта игра увлекала и отвлекала от ожидания и неизвестности. Играли «на высадку». Правила были жестокие: чуть ошибся или неправильно раздал карты — вылезай из-за стола. В затылок уже дышат другие желающие. Играли днем, играли ночами…

А в воздухе уже витало: мы пойдем на Кабул, будем свергать Амина, будет большая стрельба…

К нам стали прибывать из Москвы новые самолеты, с которыми небольшими группами приезжали наши ребята. В этих же самолетах нам перебрасывали дополнительные боеприпасы, кое-какую амуницию. Обмундирования на всех уже не хватало. Закончились ботинки. Поэтому некоторые ребята из тех, что прилетели попозже, ходили в своей гражданской обуви.

Был налажен «воздушный мост», по которому из Ташкента в Баграм постоянно курсировали огромные транспортники. Выгружались бронемашины и подразделения наших десантников. Народу прибывало.

Из Кабула к нам приезжали ребята, жившие на нашей вилле: это те, которые выскакивали из самолета в сентябре. Они уже здесь вполне освоились. Активно занимались разведкой и рекогносцировкой.

Время от времени появлялось какое-то начальство, тогда Титыч уходил с ним совещаться.

Именно тогда мне приснился «вещий» сон. Снилось, что я нахожусь в каком-то огромном здании, бегаю по бесконечным коридорам, стреляю из автомата по каким-то людям в чужой форме, а они стреляют по мне. И вот я подбегаю к высокой двухстворчатой двери. Пытаюсь ее открыть, а она не открывается — заперта на замок. Отбегаю в сторону, кидаю гранату. И вдруг дверь падает на меня и придавливает к полу. А из комнаты выбегают афганские офицеры в фуражках с высокой тульей, пробегают по двери, под которой я лежу, и разбегаются в разные стороны. А я не могу никак выбраться, и автомат у меня выпал, не могу до него дотянуться. Острое чувство опасности и беспомощности… Тут я проснулся…

Я рассказал сон ребятам, и мы все единодушно решили, что сон, несомненно, в руку и что скоро начнутся боевые действия.

С очередной группой в Баграм прилетел Толя Муранов из Свердловска. Если вы помните, в прошлый раз Толя не попал в наш отряд из-за своего радикулита. Он тогда здорово переживал, проклинал всякими словами свой, как он выражался, «ридикюль», ходил уговаривать Бояринова, да все без толку. Ответ один: Родине нужны здоровые бойцы!

И вот Толя здесь. Он доволен, бодр, энергичен. Я искренне был рад за него.

Смотрю — появился Боря Суворов из Омска. Он тоже учился на нашем потоке. Его отставили в прошлый раз от поездки под предлогом того, что он холостой.

Тут я подумал, что затевается действительно что-то серьезное, если подбирают и гонят сюда всех, кто когда-либо заканчивал наши «диверсантские» курсы. Ведь приезжали и мужики лет уже под сорок.

На ночь по всему палаточному городку расставляли посты, запускали парные патрули из солдат. А надо сказать, что все солдаты были азиатской национальности. Мы их прозвали «мусульманский батальон». Кстати, наша группа под командованием Титыча числилась именно в этом батальоне и называлась «группа инженерно-технической поддержки». Офицеры «мусульманского батальона» взаправду считали нас инженерами и всерьез спрашивали, когда же придет из Союза наше оборудование — колючая проволока, охранная сигнализация, средства радиосвязи…

Многие бойцы «мусульманского батальона» плохо владели русским языком, да и вообще, видимо, были не в ладах даже с арифметикой. Каждый день в городке назначался пароль.